Дзержинский - Тишков Арсений Васильевич. Страница 12

Феликс Эдмундович написал статью, где в популярной форме критиковал ППС и излагал задачи социал-демократии. Эту статью агитаторы на очередном занятии кружка добросовестно переписали и в рукописи распространили по всему городу. Во время забастовки сапожников Дзержинский написал и сам же издал гектографированную Прокламацию.

Старый Росол рассказал Дзержинскому о своей беседе с рабочим Штефанским, недавно перешедшим к ним из ППС.

— Пилсудский очень раздражен. Среди близких ему людей он прямо говорит: «Надо раз и навсегда покончить с этой социал-демократией». Его очень интересует, кто скрывается под именем Франек и Астрономек. Боюсь, не пахнет ли здесь какой-нибудь провокацией.

— От этого типа всего можно ждать. Я ему в Вильно много крови попортил, — ответил Феликс.

Руководители ППС стали направлять на занятия рабочих кружков, созданных социал-демократами, своих агитаторов.

На занятия кружка столяров явился пепеэсовец Лыхосяк, известный по кличке Козак. Лыхосяк был рабочим-столяром и неплохим оратором. Руководители ППС надеялись, что столяры скорее поддержат «своего», чем пришлого интеллигента Франека. Однако их расчеты не оправдались. В горячей дискуссии Дзержинский разгромил все доводы своего оппонента.

После окончания занятий, когда Феликс уже ушел, как всегда торопясь куда-то, Лыхосяк схватился с Антеком.

— Ну погодите. Мы еще с вами рассчитаемся! — грозил Козак.

Когда Антек рассказал Дзержинскому об этой стычке, тот не придал большого значения угрозам пепеэсовцев.

В декабре 1899 года представители социал-демократических кружков Варшавы постановили образовать «Рабочий союз социал-демократии». Так менее чем три месяца спустя после приезда Дзержинского в Варшаву там была воссоздана социал-демократическая организация.

— Товарищи! — говорил Дзержинский на одном из первых заседаний правления союза. — Наш союз — неотъемлемая часть социал-демократии Королевства Польского. Но мы пойдем дальше по пути к объединению социал-демократии Королевства Польского с социал-демократией Литвы, а затем и России в единую, мощную пролетарскую партию.

— Меня очень беспокоит Литва, — продолжал Феликс. — Когда я после побега приехал в Вильно, новые руководители литовской социал-демократии — старые товарищи были уже в ссылке — вели переговоры с ППС об объединении. Мы не можем отдать литовских рабочих националистам. Поэтому я прошу разрешить мне незамедлительно поехать в Вильно для переговоров об объединении польских и литовских социал-демократов.

— Насчет объединения предложение правильное, а вот стоит ли ехать в Вильно Астрономеку, надо подумать. Его там все шпики знают, недолго и с тюрьмой «объединиться», — рассуждал Ян Росол.

Феликс настоял на своем. И действительно, другой, более подходящей кандидатуры не было. Он знал местные условия и многих рядовых социал-демократов, сохранившихся от арестов. И его там знали, и ему верили.

— Осторожнее, синод, ты нам нужен здесь, а не в тюрьме, — говорил старый Росол, обнимая Феликса перед отъездом.

Варшавский поезд прибыл в Вильно рано утром.

Феликс решил совместить приятное с полезным: полюбоваться на знакомые места, а заодно еще раз проверить, нет ли за ним наблюдения. Весь день он бродил но городу, отдавшись воспоминаниям детства и юности, а как только начало темнеть, направился на квартиру к Эдварду Соколовскому.

Соколовского он знал еще по объединенному ученическому кружку. Эдвард вступил в партию на год позднее Дзержинского, однако сейчас, после арестов организаторов Литовской социал-демократической партии, стал одним из ее руководителей.

Последняя проверка — кажется, все в порядке, и Дзержинский нажал кнопку звонка. Дверь открылась почти мгновенно, и Эдвард, предупрежденный заранее о приезде Феликса, крепко обнял гостя.

Спустя минуту они уже сидели в уютной гостиной и перед ними дымился, постепенно остывая, душистый чай.

— Здорово живешь, а я уже давно отвык от такой роскоши, — усмехался Феликс, с удовольствием погружаясь в мягкое кресло.

— Живем пока, — напирая на слово «пока», — отвечал Эдвард.

Старые друзья проговорили до поздней ночи.

— Объединить с вами в одну партию всю литовскую социал-демократию вряд ли удастся. Слишком велики, я бы сказал, традиционные, националистические тенденции, привитые Домашевичем и Моравским, — говорил Соколовский.

— Знаю, — отвечал Дзержинский. — Ведь не зря же вы не пустили меня к рабочим, а постарались поскорее сплавить за границу, когда я бежал из ссылки. А я вот опять в Вильно, и все с той же идеей.

Соколовский поморщился.

— Честь тебе и слава, — сказал он иронически, — но из Вильно тебя сплавили для твоего же блага. Ты здесь и месяца не продержался бы на свободе.

— Не будем спорить. — Дзержинский не хотел отвлекаться от главного.

— Предположим, нельзя объединить всех, но ведь есть же у вас товарищи, стоящие на интернационалистических позициях! Так давай их соберем, — добивался своего Феликс.

На том и порешили.

На совещании, созванном в Вильно в декабре 1899 года, идея объединения одержала победу. Для практического осуществления плана создания объединенной партии и выработки устава был избран организационный центр (Совет). В его состав вошли Ф. Дзержинский, Я. Росол, Э. Соколовский, С. Трусевич (К. Залевский) и М. Козловский.

Дзержинский торжествовал. Самое трудное позади. Оставалось добиться решения об объединении от социал-демократического «Рабочего союза Литвы». Союз этот был создан в 1896 году революционными рабочий и частью интеллигентов, стоявших на интернационалистических позициях. Они откололись от Литовской социал- демократической партии, недовольные половинчатостью и непоследовательностью ее программы.

В начале января 1900 года в Минске должен был состояться съезд «Рабочего союза Литвы», и Дзержинский отправился туда.

Как и предполагал Феликс, идея объединения с польскими. социал-демократами была здесь горячо поддержана. Съезд подтвердил решения декабрьского совещания. В избранный на съезде Центральный Комитет вошли Ф. Дзержинский, М. Козловский и С. Трусевич (К. Залевский).

На декабрьском совещании и на съезде подготовка программы Социал-демократии Королевства Польского и Литвы (СДКПиЛ) — так предполагалось называть новую, объединенную партию — была возложена на варшавский «Рабочий союз социал-демократии». В феврале намечалось провести объединительный съезд.

Такие радостные вести привез Дзержинский в Варшаву. Всего несколько дней понадобилось ему, чтобы составить и издать проект программы. За основу он взял программу социал-демократии Королевства Польского, а необходимые дополнения были давно им обдуманы и выстраданы.

Казалось, все шло как нельзя лучше, когда на Дзержинского обрушился постоянно ожидаемый и все-таки всегда неожиданный провал.

23 января 1900 года на квартире у сапожника Грациана Маласевича Феликса Эдмундовича Дзержинского арестовала полиция. Вместе с ним были арестованы еще девять человек.

Дзержинский очутился в одиночной камере X павильона Варшавской цитадели. Утешала только одна мысль: он арестован, но агитаторы его на свободе.

Арест Дзержинского лишь немного отдалил подготовленное им объединение социал-демократии Польши и Литвы в единую партию. Оно состоялось в августе 1900 года на съезде в Отвоцке.

Ротмистр Пухловский готовился к первому допросу Дзержинского. Он внимательно изучал лежавшее перед ним дело с агентурными донесениями. «На сходке, созванной 2-го сего января по приглашению Нурковского, участвовало 20 рабочих. Руководителем сходки был дворянин Феликс Дзержинский, известный под кличкой «Переплетчик», который произнес речь о необходимости слияния польской рабочей партии, в видах низвержения царизма, с русскими социал-демократами, причем обещал снабдить присутствующих нелегальной литературой с. — петербургского издания. «Переплетчику» возражал столяр Степан Бурак», — ротмистр удивленно поднял брови. «При чем тут «Переплетчик»? Все другие данные говорят, что Дзержинский выступает под кличками Франк, Франек или Астрономек.