Дзержинский - Тишков Арсений Васильевич. Страница 87

Теперь это уже пройденный этап. Потребовались, правда, новые решения партии и правительства, но цены на промышленные товары были резко снижены, затоваривание, больно ударившее по самой промышленности, ликвидировано. Все же приходится держать цены под пристальным контролем. Эта капризная экономическая категория все время проявляет нездоровую тенденцию к росту.

Государству удалось наконец ввести новую твердую денежную систему. Исчезли «лимончики», как народ презрительно окрестил денежные знаки с обозначением на них миллионов рублей, и на смену им пришел червонный рубль, базирующийся на золотом обеспечении.

При проведении денежной реформы произошел такой случай.

Дзержинскому доложили, что в стране не хватает меди для изготовления разменной монеты. Так выходило по разным сведениям и сводкам. Тогда по его приказу на базы, склады и предприятия, всюду, где могла оказаться медь, направились уполномоченные экономического управления ОГПУ. Медь была найдена. Даже более того, чем требовалось.

А сейчас разгорелась битва за металл, точнее, за восстановление и развитие металлургии и машиностроения.

Дзержинский раскрыл свою заветную тетрадь, где были выписаны высказывания Ленина и выдержки из партийных решений по промышленности, и прочел: «…без спасения тяжелой промышленности, без ее восстановления мы не сможем построить никакой промышленности, а без нее мы вообще погибнем, как самостоятельная страна…

Тяжелая индустрия нуждается в государственных субсидиях. Если мы их не найдем, то мы, как цивилизованное государство, — я уже не говорю, как социалистическое, — погибли» [79].

Впрочем, к тетради Дзержинский мог бы и не прибегать. Эту цитату из речи Ленина на IV конгрессе Коммунистического Интернационала он знал наизусть. Но величайшее уважение к памяти Ильича заставляло его всякий раз, когда он обращался к нему, не доверять своей памяти, а вновь и вновь вчитываться в ленинские строки. Кроме того, Дзержинскому казалось, что так ему легче удастся проникнуть в глубины ленинской мысли.

Партия неуклонно следовала ленинским курсом. XIII партийная конференция выдвинула вопрос о металлопромышленности на первый план. XIII съезд партии, подтвердив решения конференции, признал поднятие металлургии «важнейшей задачей наступающего периода». «Наладить производство средств производства внутри Союза означает создать действительно прочную базу для социалистического хозяйства и в значительной степени освободить себя от необходимости передачи больших заказов за границу». И еще: «…сделать все возможное для проведения в жизнь всего плана электрификационных работ [80], имеющих такое громадное значение для упрочения нашего хозяйства и тем самым — для упрочения социализма» [81].

Конечно, основная часть практической работы по претворению в жизнь этих решений ложилась на ВСНХ, тресты, фабрики, заводы, шахты. На ВСНХ, а следовательно, и на него как на руководителя ложилась и тяжесть ответственности за подъем тяжелой индустрии и строительство электростанций. Но ведь это задача общегосударственного значения, и Феликс Эдмундович выходит с предложением создать Высшую правительственную комиссию по металлопромышленности. Такая комиссия (ВПК) была создана в марте 1924 года, и Дзержинский назначен ее председателем. В ее состав вошли: Председатель ЦКК и нарком РКИ В. В. Куйбышев, Председатель Госплана Г. М. Кржижановский, нарком путей сообщения Я. Э. Рудзутак, нарком финансов Г. Я. Сокольников и секретарь Всесоюзного Центрального Совета Профессиональных Союзов А. И. Догадов [82].

«Пусть попробует теперь Каменев мариновать предложения такой авторитетной комиссии», — думал Дзержинский, вспоминая о том, как Совет Труда и Обороны, председателем которого после смерти Ленина стал Каменев, с декабря 1923 года и до создания ВПК не решил ни одного принципиального вопроса по работе металлопромышленности.

Линия партии ясна, задачи тоже, но развитие металлопромышленности наталкивалось на огромные трудности. Тут были и изношенность оборудования, и недостаток средств, и нехватка квалифицированной рабочей силы (лучшие свои кадры рабочий класс отдал фронтам гражданской войны), и низкая производительность труда. Наконец, отсутствие достаточного опыта у многих хозяйственников, ставших во главе трестов и предприятий.

Но рабочий класс — в этом Дзержинский был уверен — быстрее и легче преодолел бы эти трудности, если бы не путались под ногами троцкисты и присоединившиеся к ним сторонники других оппозиционных групп и течений. Разбитые в ходе ими самими же затеянных дискуссий, осужденные высшим партийным органом — съездами партии, они стремились использовать свое положение в государственном аппарате, чтобы срывать или тормозить меры, намеченные партией.

Вот тут-то Дзержинский и столкнулся вновь с приписанным ему ранее предложением о закрытии заводов. Это было 5 апреля 1924 года, вскоре после его прихода в ВСНХ. На междуведомственном докладом о положении и перспективах металлопромышленности выступал член правления «Главметалла» Вейцман. И совершенно неожиданно, как выход из тяжелого положения, в котором находится металлопромышленность, среди других мер он предложил закрыть 13 лучших заводов, в их числе «Красный путиловец» и Луганский. Вейцман обосновал предложение тем, что они-де нерентабельны, содержание их обходится слишком дорого государству.

Дзержинский был поражен. Год назад XII съезд партии отверг эту идею Троцкого. Казалось бы, вопрос решен. И вот опять. И хотят, чтобы и он подписался под таким предложением.

— Кто предложил закрыть эти заводы? — спросил Дзержинский председателя правления «Главметалла» Судакова.

— Предложение закрыть заводы исходило от вашего заместителя Пятакова. Он же назвал «Красный путиловец». Кто конкретно называл другие заводы, подлежащие закрытию, не помню.

— О закрытии заводов не может быть и речи. Это метод смазывания вопроса, а не его разрешения, — резко ответил Дзержинский. И, постепенно накаляясь, добавил: — Я запрещаю в дальнейшем говорить об этом! А вас, — Дзержинский обратился к Пятакову, — я попросил бы согласовывать такие вопросы со мной, прежде чем выносить на широкое обсуждение.

Пятаков склонил голову в знак того, что принял замечание к исполнению. Никто не заметил, как зло сверкнули при этом его глаза.

А Дзержинский перешел к очередным вопросам, полагая, что инцидент уже исчерпан. Он не знал, что эта была заранее задуманная провокация. На совещании он впервые со всей остротой поставил вопрос о поднятии производительности труда и в качестве примера привел Сормовский завод, где трудилось столько же рабочих, как и до войны, — одиннадцать тысяч, а продукции выпускалось в четыре раза меньше. Нет! Не в увеличении государственных кредитов и не в закрытии лучших заводов путь к рентабельности, а в повышении производительности труда, снижении накладных расходов и цен на промышленные изделия.

По его предложению совещание высказалось за то, чтобы каждый завод имел свой счет в банке и самостоятельный баланс, который позволил бы определить размеры его рентабельности или приносимого убытка.

Дальше начались события покрупнее и посерьезнее.

1 ноября 1924 года Феликс Эдмундович прочел в «Правде» статью Сокольникова. Народный комиссар финансов доказывал нецелесообразность форсирования роста крупной индустрии. За этим последовало предложение сократить выпуск изделий металлопромышленности почти вдвое.

14 ноября 1924 года по предложению Народного комиссариата финансов Совет Труда и Обороны сократил производственную программу металлопромышленности с 306 до 270 миллионов рублей. Была распущена и Высшая правительственная комиссия по металлопромышленности.

Дзержинский глазам своим не верил, читая это постановление. Сократить. Вопреки решению съезда партии?!