Джульетта стреляет первой - Литвиновы Анна и Сергей. Страница 4

Но блогер (чего ему там наобещали?) шевелил извилинами так, что лицо покраснело и струйки пота по щекам потекли:

– Или не обязательно Мельпомена. Театр для богатого человека – старо, скучно, сложно. Можно предложить массу более примитивных, но весьма захватывающих развлечений. Квесты. Лабиринты. Пейнтбол. Игры в виртуальной реальности. Вариант шоу «Lost» устроить. Безусловно, потребует определенных затрат, но не верьте тем, кто миллионные сметы представляет. Мой друг в квест вложил триста тысяч «деревянных» – и второй год от клиентов отбоя нет. Многие по пять-шесть раз приходят.

«Третьим быть тяжело. Все уже до тебя сказали», – мелькнуло у Татьяны.

Впрочем, трудности девушку смущали редко. И когда блогер, пыхтящий от только что пережитого нервного напряжения, покинул ристалище, она с улыбкой произнесла:

– Только стабильное тело дает стабильный ум.

Ей показалось: рыхлый дядечка машинально втянул живот. Марк взглянул одновременно робко и восторженно.

Садовникова поднялась с деревянного стульчика. Спина прямая, лицо спокойное. С улыбкой взглянула на экзаменаторов:

– Я расскажу вам, что имею в виду. Но прежде мне хотелось бы узнать, за что мы тут все боремся.

– Ты борешься за счастье жить рядом со мной, – осмелел загорелый.

И немедленно получил – девушка сухо произнесла:

– Мое имя Татьяна Валерьевна. И даже президент нашего международного рекламного холдинга обращается ко мне только на «вы».

Отвернулась от смутившегося Марка, спросила рыхлого:

– Какую должность вы предлагаете?

– Работа мечты! – попытался перехватить инициативу молодой человек. – Исключительная, потрясающая позиция.

– А детали?

– Контракт на год, – буркнул дядечка. – Пятьсот тысяч долларов. Свой дом, пляж. Машина, прислуга.

– А отпуск?

– После года работы. Если мы, конечно, решим сотрудничать с вами дальше.

– Тогда мне это не подходит, – вздохнула Татьяна. – Извините, что отняла ваше время.

И направилась к двери.

Спиной чувствовала: мужчины озадачены. Возмущены. Очарованы. Неужели никто не захочет ее вернуть? Эй, Марк, взволнуйся!

И он решился. Произнес, когда она уже входную дверь открывала:

– Подождите, Татьяна Валерьевна.

– Я вас внимательно слушаю, – постаралась улыбнуться максимально очаровательно.

– Вы уходите, так и не изложив свою концепцию, – упрекнул парень.

– А зачем? – пожала плечами она. – Работать на вас я все равно не буду. А чирикать бесплатно не люблю.

– Тебе пару сотен подкинуть? За твои идейки? – рыхлый презрительно улыбнулся. И достал бумажник.

– За пять слов – слоган для модного журнала – мне заплатили десять тысяч. Американских долларов, – уточнила Татьяна.

– А мне вот даже интересно, – вновь подал голос иссушенный солнцем Марк. – Впервые вижу человека, кому не нужна работа мечты.

– Правда, Татьяна, почему? – поддержал его Филипп Борисович.

– У меня пожилые отец и мама, – пожала плечами Садовникова. – Я не могу оставить их на целый год и улететь на другой край земли.

– У вас будет целый дом. Кто мешает взять их с собой? – пожал плечами рыхлый.

«Реплика обнадеживает», – обрадовалась Татьяна.

Она вовсе не собиралась приглашать с собой ни отчима, ни тем более маму. Охота была на тропическом острове жить под тотальным контролем! Но раз спокойно позволяют ехать вместе с родителями – однозначно не ловушка и не подстава.

Садовникова решительно произнесла:

– А еще я хочу знать, кто вы такие.

И снова председатель высокой комиссии дал слабину. Буркнул:

– Марк, представь.

Загорелый кивнул на рыхлого:

– Филипп Борисович Терновой. Житель острова. Избранный мэр. А я – всем понемногу занимаюсь. В комиссии по культуре заседаю, наше единственное печатное издание редактирую.

– У вас и такое есть? – изумилась Татьяна. – Газета или журнал?

Терновой в раздражении постучал по столу костяшками пальцев.

– Танечка. Я понял, что тебе надо было подумать. Но твое время вышло.

Садовникова еще в университете научилась рассуждать на любую тему и лить воду, даже когда ничего не знала. Она понятия не имела, что ее ждет сейчас – «пятерка» или позор. Но главное – не молчать. Говорить уверенно.

– Благотворительность, театр – все это, безусловно, хорошо. Но хорошо для человека трезвого, с незамутненным разумом. А ваши жители, как я поняла, пьют запойно?

Филипп Борисович сделал отстраняющий жест, и она быстро добавила:

– Хорошо. Пусть не напиваются. Но «пина колада» каждый день. Скажете, не так?

Марк фыркнул.

– В этом и есть корень проблемы, – с важным видом изрекла Татьяна. – Нет стабильного ума без стабильной оболочки. Вам не благотворительность развивать надо, а прежде всего людям мозги на место поставить. Пропагандировать здоровое питание, спорт. Культ красивого тела. У вас есть волейбольная площадка?

Мужчины переглянулись.

Марк неуверенно ответил:

– У Кремера на вилле теннисный корт.

– Он матчи для других жителей проводит?

– Какие матчи? – хмыкнул мэр. – Так, с сыном постучат иногда.

– А я имею в виду общую для всех волейбольную площадку. У вас ведь имеется какой-нибудь парк? Там и устроить.

– Никто не пойдет, – заверил Марк.

– Конечно, не пойдет. Сначала придется всех вытягивать, организовывать. А потом войдут во вкус. Уверяю.

– У вас имеется опыт подобной работы? – пристально взглянул на нее Филипп Борисович.

– Массовиком-затейником пока не была, – улыбнулась Татьяна. – Но сама веду здоровый образ жизни. И отрекламировать могу что угодно. Вы об этом, несомненно, знаете.

Она самонадеянно считала: ей прямо сейчас отдадут работу мечты. Еще и поторговаться получится – за более высокую зарплату.

Но мэр снова развалился в кресле, распустил живот и отмахнулся от нее вялой ладошкой:

– Спасибо, Татьяна. Через неделю дадим знать, что мы насчет вас решили.

А Марк улыбнулся – грустно и виновато.

«Все-таки воскресенье насмарку».

Садовникова хмуро проследовала через предбанник и даже охраннику на выходе не улыбнулась, хотя он и дверь прибежал для нее распахнуть, и в глаза преданно заглядывал.

Шла к машине, сердито думала: «Бред натуральный. Остров на Карибах – но законы российские. Да быть такого не может! Прав Чайкин: подстава. На дурачков расчет. Да еще собеседование устроили на выселках, в каком-то недострое».

Правда, Демьян раньше никогда не подводил. Все его предложения были реальные, более чем достойные. Блогер с благотворительницей – тоже довольно известные шишки. Ради пустяка на дальнюю окраину Москвы не поедут. И краснеть-волноваться не будут.

Впрочем, Татьяне быстро надоела дедукция. Она села в своего красавца «Инфинити» (вдвойне приятно, что не от любовника цацка получена, а честно заработана). Аккуратно тронулась. Снег усилился, ветер трепал голые деревья и рекламный щит с девушкой и надписью «Я свободна!».

Садовниковой вдруг вспомнился старый-престарый журнал «Семья и школа» (у отчима целая подшивка имелась – воспитывал падчерицу по науке). Недавно от скуки пролистывала, наткнулась на письмо женщины. Та недавно развелась с никчемным мужем и гордилась, что теперь ни от кого не зависит. Таня тогда порадовалась за неведомую читательницу. Но дальше в журнале шли комментарии. Предшествовал им суровый заголовок: «Свободна. От чего?»

Кандидаты наук, психологи и прочие ученые наперебой доказывали: одной – плохо. Одной – нельзя.

Иногда – серыми зимними сумерками – Садовникова с ними соглашалась.

Она включила щетки на максимальный режим, врубила обогрев всего, чего можно, а также веселый, безнадежно устаревший «Ottawavan» и поняла, что ей страшно не хочется сейчас ехать домой, в пустую квартиру.

Счастье, что имелся в ее жизни человек, который всегда был ей рад.

Звонить, предупреждать не стала: любимый отчим – отчаянный домосед, куда ему из дома в столь ужасную погоду. А еда у Валерочки всегда вкусная – независимо, ждет он гостей или нет.