You Give Me Love (ЛП) - "ForPony39". Страница 7

— Ещё ничего не выиграл, Шерлок, — напомнила она ему.

— Ты должна сделать ещё один шаг из-за того, что грубо перепутала мое имя.

Её познание в сфере поп-культуры как обычно растрачивалось на Крюке, но она отказывалась сдаваться, потому что ей было весело, чёрт побери!

— И это мне говорит пират, который постоянно прибегает к ласкательным именам? — спросила она, закатывая глаза.

— Словам нежности, дорогая, они нужны, чтобы очаровывать, — возразил он, выглядя немного обиженным.

Окей, как в таком кошмарном положении он умудряется так кокетливо надувать губы?

— Ну, тогда твое лицо может начинать очаровывать ими мою руку, — пожала она плечами.

— После такого ты должна подойти немного ближе. Когда ты волнуешься, то начинаешь вести себя довольно враждебно.

Эмма стиснула зубы и с трудом подавила желание пригрозить ему физическим насилием, но это бы только подтвердило его слова, но всё-таки сделала к нему ещё один шаг.

— Ты считаешь меня привлекательным, — сказал он с хитрецой.

— Даже если и так, юнга, я бы не раздула твоего самомнения, признавая это.

— А, а, а, — покачал он пальцем, — если ты действительно хочешь выиграть, то давай без уклончивости или лжи, — сказал Крюк, внимательно за ней наблюдая. — И меня зовут Киллиан, повтори за мной, лапочка.

Эмма проигнорировала это и, когда она стрельнула на него взглядом и сделала шаг вперёд (хотя он был таким маленьким, что это едва можно было расценить как движение), он обнаружил, что ухмыляется от уха до уха.

— Эй, сделай хотя бы ещё полшага!

— Никаких правил — это касается и меня. Ты входишь в тройку лучших, кстати, — она пожала плечами, явно пытаясь его поддеть и сгладить свое признание его правоты.

Мысль о том, что есть какие-то два других, заставила его ревновать, но он вынудил себя оттолкнуть это.

— Тройку лучших? — непоколебимо спросил он с кривоватой ухмылкой и высоко поднятой бровью. И к его крайнему неудовольствию, она сделала шаг назад.

— Ай-ай-ай, какой ты не догадливый, — самодовольно сказала Эмма, уклоняясь от вопроса.

— Никаких правил — это ещё не значит, что я не могу задавать вопросов.

— Но и не значит, что можешь, — ответила она самодовольно.

Сначала нахальство, потом игры с огнем, но Эмме удавалось совмещать и то, и другое. Будучи пиратом, он не любил делиться многим, в том числе комнатой. И он поклялся, что, когда выиграет эту маленькую игру, то поцелует её с такой страстью, которая выжжет из неё воспоминания или даже мысль о ком-то другом. Эмма была признательна ему за повод сделать шаг назад, так как пространство между ними сокращалось тревожно быстро, настолько быстро, что она все еще не была уверена, хочет ли она, чтобы он выиграл или нет. Крюк решил, что теперь настало время, чтобы использовать одно наблюдение, которое он отложил в своем сознании.

— Очень хорошо. Тебе нравится быть матерью.

Следующий вдох Эммы был немного прерывистый — настолько личной была природа его проницательности. Неужели он так хорошо её знает? Действительно ли пытался узнать её во время всех этих махинаций между ними? Ничего не предпринимая, Эмма решила прощупать почву этого вопроса.

— Я сделаю два шага вперёд, если скажешь мне почему.

Он слегка поджал губы, задумавшись.

— Потому что он любит тебя, позволил укорениться, нашел тебе дом и семью, он дает тебе повод остаться.

Тишина. Эмма не двигалась в течение долгого времени. Затем без слов, она сделала два щедрых шага к Крюку, своими коленями практически касаясь его. Он вытянул шею, чтобы посмотреть на нее, опираясь спиной об спинку дивана.

— Следующее предположение, — подсказала она, когда ни один из них ничего не сказал и не сдвинулся с места.

— Я не предполагаю, Свон, и я не думаю, что ты можешь оказаться еще ближе, чем сейчас.

Эмма уже признала, что ей нравится эта игра, и не только та, в которую они играли. Она наслаждалась всей динамикой, которая была между ними. Он всегда удивлял её, заставлял смеяться и сводил её со своего чертового ума, но никогда не был скучным.

Она вспомнила ночь, когда он сказал ей, что любовь предполагает веселье, он практически делал слова взаимозаменяемыми, когда был с ней. Это было тем, чего не хватало в ее жизни, и он спросил ее, наслаждалась ли она этим.

И прямо сейчас в его глазах снова читался искренний вопрос — тебе весело? И если ответ будет «нет», она знала, что он, без сомнений, уйдет.

Но ответ не был «нет».

— Хочешь проверить теорию? — спросила она.

Она поклялась, что увидела, как ускорился его пульс, когда она задала вопрос, и его глаза вдруг загорелись чем-то, что граничило с весельем, печалью и умилением.

— Тебе никогда не будет так же весело ни с одним другим мужчиной, кроме меня, — сказал он.

Эмма придвинулась ближе, садясь на его колени. Он обернул руку вокруг её талии, притягивая к себе, оставляя всего несколько сантиметров между ними, чтобы смотреть друг другу в глаза. Он почувствовал запах клубничного красного вина в её дыхании, а она — в его; их губы почти соприкасались, но не достаточно…

И вот тут открывается дверь.

— Мам! — пронзительно крикнул Генри, рассеяно входя в квартиру и пыхтя, словно он бежал по лестнице.

«Чертовски вовремя!», — подумал Крюк, когда Эмма выпучила глаза и тут же попыталась слезть с его коленей.

— Я забыл свою… — Генри замер, когда он увидел, как Эмма скатывается с колен Крюка и падает на пол, а затем отчаянно пытается подняться.

Крюк попытался встать и помочь ей, но лишь присоединился к ней, издав полувскрик-полуворчание, так как оказал слишком сильное давление на свою больную ногу и свалился прямо на Эмму. Генри все еще тупо смотрел на них, когда им наконец удалось встать на ноги.

— Неа, в твоем глазу ничего нет, Крюк! Вообще ничего! — сказала Эмма чрезмерно громким голосом, явно чертовски взволнованная, и поправила свою майку.

— Э… да, хорошо, — сказал Крюк, желание её подразнить было почти непреодолимым. — Я был… обеспокоен.

Он выглядел, словно пытался сдержать ухмылку, потому что последнее слово он произнес так, будто он говорил нечто совсем другое; совершенно неисправим. Быстрый взгляд, которым она его одарила, сказал многое, фактически, он просто означал «я убью тебя, и никто не найдет твоего тела».

— Генри, малыш! — сказала Эмма, звуча, будто тоже бежала по лестнице, как и он, и только сейчас его заметила.

Как только она это произнесла, то поняла, как по-идиотски это прозвучало, так как все и так было прекрасно понятно, что здесь происходило, и ей просто захотелось треснуть себя по лицу.

— Почему ты сидела на Капитане Крюке? — спросил Генри, выглядя одновременно сконфужено и обеспокоено. — Здесь есть практически весь свободный диван и еще одно кресло.

— Генри, что ты здесь делаешь? — спросила Эмма, надеясь, что её лицо не было слишком красным.

— Я забыл зубную щетку… Извини, но мне всё еще непонятно, почему ты сидела на Крюке? — снова спросил он, глядя на Киллиана с подозрением.

— Как я только что сказала, я проверяла, есть ли что-то в его глазу, — повторила Эмма, запинаясь.

Она услышала, как Киллиан усмехнулся себе под нос, и задержала ногу над его больной ступней, угрожая наступить на неё, если он ещё раз осмелится посмеяться. И он тут же успокоился.

— Ага…

Боже, даже её одиннадцатилетний сын думает, что она несет чушь. Генри несколько раз перевел взгляд с Эммы на Киллиана, прежде чем спросить:

— У пиратов проблемы с глазами?

— Постоянно необходимо проверять, — серьезно ответил Крюк.

— Вы должны сходить к окулисту, — порекомендовал Генри.

— Тогда мне бы пришлось перестать видеть твою маму.

— Ну что ж! Пошли, найдем твою зубную щетку! — весело сказала Эмма, быстро указывая Генри следовать за ней. — Давай, не заставляй своего друга ждать!

Казалось, Генри решил, что Эмма права, и пропрыгал мимо Крюка по залу вслед за ней. Крюк наблюдал за тем, как Эмма нашла парню то, ради чего он пришёл, и как она снова все перепроверила, чтобы убедиться, что он больше ничего не забыл; и даже несмотря на то, как их нежелательным образом прервали, ему было приятно наблюдать, как она вела себя рядом с Генри.