Мастер Миража - Долгова Елена. Страница 19

– Ложитесь! – кричал Беренгар, но его не слышали.

Кто-то в отчаянии метнулся прямо под выстрелы, на ненавистную ограду, генератор пси-шума сработал в тот же миг – наводка стегнула по псионикам. Марк скорчился от боли и выпустил тощую шею доктора, тот крутнулся волчком и пополз в сторону, но недалеко – случайная очередь достала и его. Лин, к счастью, не пострадал – он все так же лежал навзничь, остановившиеся серые глаза безучастно смотрели в небо, кажется, он совсем не испытывал боли. Сам Марк дышал кое-как, пытаясь справиться с нестерпимым ужасом психического страдания, непроизвольные слезы градом катились по щекам. Выстрелы понемногу прекратились, но крик стоял нестерпимый.

– Помоги…

Беренгар едва услышал слабый зов, отполз сторону и приподнял обмякшего Росса. Кровавая грязь прилипла к бледной щеке псионика. Марк, как мог, отер лицо старосты и положил его затылок себе на колени.

– Погоди, не умирай, Росс…

Недавняя ненависть к диктатору барака исчезла совершенно. Росс тихо стонал, две алые струйки крови стекали из углов рта по скошенному подбородку.

– Росс!

Тот не ответил. Беренгар опустил безжизненную голову недавнего врага на окаменевшую глину.

– Росс, Росс, что же ты?

То ли пси-шум приумолк, то ли нервная система притерпелась – боль наводки почти исчезла, сменившись самой настоящей душевной болью. Марк отрешенно сел на землю плаца и безнадежно заплакал. Белое равнодушное небо низвергало жару.

Он не смотрел по сторонам, ничего не видел, он только смутно чувствовал, что стрельба окончательно прекратилась. Кто-то отключил генератор, кто-то раздвинул злополучную ограду. Вокруг, поодаль, и далеко за периметром толпились ошарашенные случившимся люди. Женский голос истерически, взахлеб хохотал. Четко падали слова команд.

Потом все смешалось, будто уши Беренгара разом заткнули толстыми комками ваты…

Через неделю, после того как Марк Беренгар дал показания, его перевели в другой накопитель, здание бывшего санатория в северо-западном секторе Конфедерации. Адвокат вежливо откланялся и ушел – в нем больше не было необходимости.

Уходя, юрист перебросился парой слов со своим дальним родственником, комендантом лагеря.

– Повезло? – только и спросил комендант.

– Идеально выигрышное дело.

– Так был там бунт?

– Бунт, конечно, был, но охрана превысила свои полномочия, так что дело этого Беренгара не дойдет даже до следствия. Солдаты под горячую руку сами прикончили доктора – теперь историю об издевательствах не замнут. Только судить, надеюсь, будут не моего клиента.

– Ребята сильно бузили?

– Глупая непродуманная вспышка. Сержант, по справедливости, должен отправиться в Ординарный Трибунал, стрельба в таких случаях – излишняя жестокость, достаточно было включить генератор.

– Они знали об этом?

– Кто?

– Псионики.

– Про генератор-то? А как же! Знали, только все равно полезли. Я видел это место, Клаус, – это самый заурядный, унылый и грязный ад. От помещенных в ад смешно ждать благоразумия.

Комендант не ответил, и разговор прекратился сам собой.

Еще через неделю у Марка Беренгара состоялся очередной разговор с прикомандированным к новому лагерю психологом.

Лощеный пси-философ, недавний выпускник престижного университета в Параду, работал тут не совсем по специальности. Он подкрутил регулятор кондиционера, струя горного воздуха вольно гуляла по кабинету.

– Полно, Марк Беренгар, – заявил философ. – Вы страдаете оттого, что не хотите принять неизбежное. То, что вы мне рассказали, просто ужасно, но это осталось в прошлом. Чего ради мучить себя? Ваш друг, Лин Брукс, жив, возможно, он даже выздоровеет. Росс Леонард погиб, но в этом нет вашей вины. Сержанта, можете мне поверить, накажут – мало не покажется. Вы сами действовали глупо, но это еще можно извинить. Поймите, дело не в разделении людей на псиоников и непсиоников. Просто кто-то выполняет свой долг, а кто-то им пренебрегает. Ваше будущее вовсе не ужасно, реабилитация почти безболезненна, а ваша жизнь вся еще впереди.

Пси-философ задумался о превратностях собственного существования (статью начинающего светила недавно вернул ортодоксальный журнал) и на полминуты забыл о пациенте.

– Вы скоро возвратитесь к нормальному существованию, – добавил он сухо. – Желаю вам успеха.

Беренгар вышел, оставив философа и горный воздух за спиной. Ночью ему почему-то приснилась Авителла, она смотрела с осуждением. Марк попытался ей все объяснить, но сон неожиданно смешался – рядом громоздился пустой барак, простиралось плоское пространство иссушенной степи, темнел циклопический осколок скалы, медленно отрывалось от горизонта громадное, рыжее солнце. Росс Леонард вышел откуда-то из-за угла и встал рядом.

– Так ты все-таки жив, друг? – спросил его Беренгар. Тот улыбнулся и молча пожал плечами.

– Я-то думал, что ты урод, а ты оказался нормальным парнем.

– Иногда слова ничего не значат. Мне жаль, что, кроме меня, убили наших ребят. Наверное, я где-то сильно ошибался, но почему-то не могу ничего вспомнить.

На Беренгара повеяло влажным холодком могилы. Он отвернулся и осторожно, шаг за шагом, отошел в сторону. Сон медленно растаял, оставив в душе страх.

Психолог пообщался с пациентом еще парочку раз. К концу общения Марк соглашался с ним почти во всем – чтобы не расстраивать вежливого ученого.

Перевалив через день солнцестояния, лето медленно покатилось к закату и все-таки продолжало казаться бесконечным. День реабилитации настал в первых числах июля. Все произошло обыденно и почти незаметно. Процедуры в Центре продолжались несколько дней и закончились успешно. Для Марка сначала исчезли видения людской ауры, потом померкло слабое, но стойкое мерцание ментального эфира. В какой-то момент ему показалось, что это полная глухота. Позже он узнал, что удаленное навсегда шестое чувство часто болит ложной болью, как это бывает после ампутации конечностей. Песня исчезла, но Марк больше не хотел песен. Философ почему-то вернулся опять, он много и охотно говорил, бодрые слова создавали видимость смысла.

Равнодушие охватило Марка. Как только ментальный тест показал норму, его вежливо выписали из Центра, одарив напоследок пособием и конфедеральным жетоном. В один из дождливых дней бесконечного лета он одиноко шел по малолюдной улице Порт-Калинуса. Дом, обшитый отбеленной пластикофанерой, показался смутно знакомым. В аккуратном дворике, под навесом, упорно возился с резиновым мячиком старый поседевший спаниель. Беренгар поднялся по двум ступеням крыльца, долго звонил в пустую квартиру Авителлы, покуда на шум не выбралась соседка.

Старуха, шаркая ногами, подошла к Марку Беренгару. Халат висел на бесформенном теле, словно мешок, кончики редких ресниц слиплись. Она выслушала вопросы Беренгара и покачала растрепанной седой головой.

Бруксы? Квартира несколько недель пустует. Мальчика забрали на исправление реабилитаторы. Да-да, в начале лета, еще до того, как случилось несчастье с его сестрой.

Марка обдало холодом. Женщина спокойно роняла скользкие гладкие слова – одно за другим. Да, и девушки больше нет. Сюда приходила полиция. Говорят, ее убили хулиганы. Что? Нет, тела не нашли, эти патрули никогда ничего не находят.

Марк выслушал скупой рассказ до конца и в тот же день наведался в полицию. Как ни странно, его приняли быстро и относительно вежливо. Озабоченный инспектор средних лет наспех выспросил о причинах интереса, потом устало поник мускулистыми, но уже оплывшими плечами.

– А чего вы хотите? Мы по уши в работе. Вы знаете, сколько людей пропадает каждый год? Список сомнительных местечек регулярно публикуют, но от этого мало проку. Если девушка ходит одна куда попало, это рано или поздно плохо кончается.

Марк поинтересовался ходом дела, инспектор вяло махнул рукой.

– Вообще-то все это секретная информация, но такой секрет существует только для проформы. Поверь мне, парень, дело голяк – этаких наберется без счету. Можешь не сомневаться, мы отработали как положено – нашли комнату, где все, по-видимому, и приключилось. Там валялся пустой инъектор, пуговица от ее белья, остались стаканы, бутылка, нож со следами крови… и никаких отпечатков. Пальчики кто-то протер заранее, ментальных следов тоже почти нет – один сумбур. По слухам, эта Брукс моталась по клубам и путалась с вожаками нереабилитированных псиоников. Мой совет – парень, девчонку забудь. Если ее останки когда-нибудь отыщутся, это будет очень неприглядная штука – совсем не то тело, которое тебя интересует.