Сфера Маальфаса - Долгова Елена. Страница 81

– Я не убивал их. Мне не по силам вернуть их. Я могу только просить прощения за то, что совершили другие. Хочешь, чтобы я встал перед тобой, альвисом, на колени? Я встану, если это поможет…

– Я вижу, тебе плевать на унижения.

– Да просто спасение Церена, знаете ли, перевешивает.

– Мне дела нет до трижды проклятого Церена. Я – альвис.

– Ты человек. Ты интуитивно предпочитаешь злу добро. Ну просто сделай доброе дело – не для Церена, для себя.

Дайгал едва не расхохотался.

– Ты сумасшедший. После всего – кто бы поверил, что стремление к добру – отличительный признак человека?

В дверях появился женский силуэт. Нора приблизилась неслышными шагами.

– Я верю ему.

– Ты доверчива. Сегодня он стоит на коленях, завтра без колебаний отправит тебя на пытки, лишь бы цель оправдывала средства. Правда, денунциант, отправишь?

– Нет. Раньше – может быть. Теперь уже не смог бы.

– Ты только послушай это, Нора. Он хитер и как шпион, и как инквизитор – помесь лисицы и собаки.

– Дайгал, я знаю, что моя вера абсурдна. Но я – я верю ему.

Альвис задумался. Шли минуты. Людвиг терпеливо ждал приговора.

– Ладно. Я все равно не доверяю псам. Но я помогу тебе, инквизитор. Знаешь почему? У меня когда-то была сестра. Когда девочка умирала, никто не вынес ее из огня…

Тайная экспедиция отбыла из бурга Виттенштайн через день, оставив пришедшего в совершенное отчаяние Тильверта командовать гарнизоном. Дайгал предложил Фирхофу помощь брата и свою, но огорченный Людвиг стоял на своем – хотя бы одним из трех должна быть женщина, иначе Сфера совершенно бесполезна. Дайгал, обсуждая подробности с бывшим инквизитором, не стеснялся в выражениях, но был принужден уступить. Баронесса наотрез отказалась послать вместо себя ни в чем не повинную служанку, и маленький отряд состоял теперь из трех человек: Норы, Дайгала и самого Людвига.

Всего на один день раньше в сторону восточных гор отправился другой отряд – под предводительством ничего не подозревающего Тассельгорна. Рядом с бароном, держась с ним стремя в стремя, неотвязно следовал закутанный в плотный дорожный плащ человек без имени.

Ночи позднего лета в восточных горах прохладны. Млечный Путь алмазной аркой подпирает небо. На дальних подступах к хребту Эстенмауэр путника окружают пологие холмы, покрытые густым лесом. Но стоит проехать еще немного на восток – и холмы сменяются горами, которые лишь местами поросли травой. Чем дальше на восток, тем выше скалы, больше камня и меньше растительности. Над каменными хребтами царит самый высокий – покрытый вечным снегом Эстенмауэр. В горы, к самому перевалу, причудливо извиваясь по уступам скал, уходит дорога. Считается, что за перевалом кончаются земли Империи, но на деле уже близ лесистых холмов редко встретишь человеческое жилье, в Империи достаточно земли, а эти места слишком опасны. Горной дорогой охотно пользуются покидающие Империю беглецы, торговые обозы в укромных местах поджидают бродячие бандиты, а с востока, из вольных варварских городов, проникают в Империю разнообразные подозрительные бродяги. Неудивительно, что мирные подданные Гагена избегают этих мест. Перевал Эстенмауэр – неплохое место для крепости, запирающей путь в Империю. С одной стороны тропы почти отвесно уходит ввысь сплошная стена камня, с другой – опасно зияет обрыв. На дне ущелья глухо шумит ручей. Но теснота дороги и твердая горная порода не позволяют расчистить место для настоящей цитадели, лишь на высшей точке перевала однообразие скальной стены нарушает выступ. На площадке, образованной гигантским валуном, нависающим над тропой, устроен пост имперской стражи – толстые стены из дикого камня, узкие бойницы, высеченная в скале лестница соединяет миниатюрную цитадель с тропой. Рядом огромная вязанка хвороста, высоко поднятая на шестах – ее полагается поджечь в момент опасности, ночью. Огонь на перевале виден издалека. Пост охраняют двое солдат и сержант, они сменяются, коротая свободное время в ближней крепости, выстроенной в предгорьях.

В одну из августовских звездных ночей с востока к насквозь продуваемому ветрами перевалу шли вереницей лошади. Низкорослые, длинногривые, не похожие на рослых коней Империи, они несли всадников, которые перекликались между собой на неизвестном языке. Всадников было ровно три сотни – большой отряд для этих безлюдных мест. Двигались осторожно.

Неподалеку от высшей точки перевала отряд остановился на короткое время. Трое воинов, оставив лошадей, скользнули в сторону и растворились в темноте. Вскоре со стороны двери поста, благоразумно обращенной в западную сторону, раздался вой собаки. Вой длился и длился, то передразнивая свист ветра, плач отчаяния и стоны неупокоенных душ, то сменяясь обычным отрывистым тявканьем. Наконец со стороны поста донесся недовольный голос:

– Небесный гром и задница дьявола, заткнется ли наконец эта проклятая тварь!

– Заткнись лучше ты, Валентин, не богохульствуй.

– Говорят, собаки так воют к смерти. Откуда здесь собака? Тут и жилья-то на десяток лиг вокруг нет.

– Вот я и говорю – не трепи языком попусту. Лучше вознеси молитву святым покровителям нашим – Иоанну и Регинвальду.

Разговор прервал истошный вой.

– Как хочешь, я сейчас выйду и заткну ей пасть.

– Не надо.

– Надо, сержант. Из-за этой плаксы мы ничего не услышим, хоть конница проезжай.

– Ладно, валяй. Только быстро. А ты, Кифус, возьми меч, разиня, охраняй выход.

Тупо ударил, падая, запор – тяжелый дубовый брус. Собака, коротко тявкнув, замолчала.

– Эй, Валентин, ты ее пришиб?

– Я ее не вижу. Тьма – хоть глаз выколи. А, черт!..

– Эй, ты где?! Валентин!

– Ы…

– Что с тобой? Упал, что ли?

– Ыыэ… Да… Помогите мне… Я ногу подвернул…

– Оставайся здесь, Кифус… Я выйду помочь Валентину.

Сержант, обнажив меч, выбрался наружу. Теперь его силуэт четко выделялся на фоне светлого прямоугольника входа. В десяти шагах замер невидимый в темноте злосчастный Валентин, бессильно обмякнув в руках врага и ощущая, как ресниц и века касается ледяное лезвие. Сержант спустился на тропу и успел сделать еще два-три шага, прежде чем жесткий удар сбил его с ног.

– Тревога! Беги…

Кольчужный воротник помешал ножу – сержант прожил еще пару минут, успев понять непоправимость совершенной ошибки. Растерявшегося Кифуса зарезали прямо на пороге караулки. Убийцы аккуратно, об одежду жертв, вытерли ножи и вернулись в седла. Всадники медлили, словно опасаясь преступить невидимую черту рубежа Священной Империи. Вождь в дорогом доспехе замер, всматриваясь в темноту рысьими глазами. Он не был изнеженным в уюте дворцов деспотом. Сарган привык водить людей в опасные рейды, не раз возглавлял передовые разъезды. Повелитель обернулся и махнул рукой. Всадники тронули лошадей, уходя навстречу неизвестности.

…Сотня Тассельгорна лишь к полуночи добралась до травянистых отрогов гор. Вдали черным силуэтом в сером ночном сумраке высилась зловещая громада Эстенмауэра. Там, где предгорья расступались, образовывая небольшие долины, кое-где попадались рощи, перемежающиеся лугами. Одну такую рощу имперские всадники и обогнули, облюбовав для лагеря раскинувшийся сразу за деревьями луг. Огня не зажигали. Лошади тихо ржали в темноте. Людей охватила смутная тревога, кое-кто запоздало задумался над цепью странных обстоятельств, приведших их в такое опасное место. Тассельгорн не видел почти ничего, но зато явственно ощущал незримое присутствие Мастера.

Отряд ждал. Казалось, прошла вечность, на деле близился второй час пополуночи. Где-то в отдалении коротко заржала чужая лошадь, кони сотни отозвались призывным ржанием. На окрик ответил правильными словами чужой голос. Вспыхнуло несколько факелов, мгновенно выхватив из тьмы грубые лица, кожаную одежду, непривычное глазу оружие. Пришельцев оказалось больше, и отряды сближались настороженно. Тассельгорн твердым шагом вышел вперед, дал возможность рассмотреть и узнать себя. В отсвете огня блеснули розоватые белки глаз и обнаженные в усмешке зубы Саргана…