Синие лампы темного мира (СИ) - Нартова Татьяна. Страница 89
- Кстати… тут тебе ребята кое-что передали. Сама понимаешь, отпустить их не могут, даже чтобы проверить умирающую подругу. – Теплая улыбка и огоньки в глазах подтвердили: Алиев цитирует кого-то из начальства. – Поэтому они записали для нее видео.
- Круто!
Марат вынул из кармана небольшой инфоноситель, жестом прося передать планшет. Я быстро, чтобы он не успел заметить, закрыла все окна, не забыв сохранить последнюю пометку.
- Помочь? – спросил он, наблюдая за моими попытками сесть поудобнее. И не дожидаясь ответа, подхватил под мышки. Худенький-худенький, а в его руках я почувствовала себя пушинкой. Переломанной соломинкой, если точнее.
- Ох, спасибо! - Почему-то из нас двоих воздух глотала я.
Захотелось крикнуть: «Серьезно?! Тебе осталось три месяца, а ты вздумала…»
На последнем слове даже внутренний голос осекся. Нет, неправы были классики. Кроме двух вопросов «кто виноват?» и «что делать?» существует еще ряд не менее важных. Например: какого черта, когда все начинает катиться в тартарары, тебе в голову начинает лезть разная романтическая чушь? Или: почему я была такой слепой? В тот момент, когда Марат отпустил меня, на лице было уже знакомое мне выражение. Раньше я принимала эти пожатые губы и опущенные глаза за сосредоточенность. И вот теперь поняла – лейтенант просто боится посмотреть на меня. Иначе проступят совсем иные чувства, далекие от отношения врача к больному и даже друга-врача к больной девушке.
Стараясь более не смущать Марата (да и самой не смутиться окончательно), пробормотала:
- Давай, показывай, что там за видео.
- Да, сейчас. – Алиев зарылся в многочисленные иконки, потом нашел нужную программу и вскоре палату заполнили веселые голоса ребят.
«Привет, Сан! – Захар так громко вопил, что записывающее устройство не выдержало и начало потрескивать. – Мы соскучились по тебе! А еще мы очень злы! Почему ты одна отправилась на ту дурацкую крышу? Вот теперь лежишь себе в палате, трескаешь всякую вкуснотищу, а нас завтра снова отправят на патрулирование. Наш добрый доктор сказал, что из тебя сделали киборга. Типа, Яга-титановая нога!»
- Я такого не говорил, - открестился Марат.
«Знаешь, если бы ту сволочь не убили твари, мы бы с Ваняткой ее бы сами грохнули! Клянусь, Сан, когда я тебя увидел там, во дворе… короче, е-мое, нельзя так поступать с друзьями! У меня чуть сердце не остановилось»
«Замолкни, Жильцов, дай мне хоть сказать! – в кадре появилось круглое лицо Ивана. – Добрый день, Сан. В чем-то Захар прав. Мы были в растерянности, когда узнали, как ты упала. И что ты постоянно таскалась на ту крышу. Но сейчас не будем об этом. Главное – ты жива. Все наши хотели тебя навестить, но капитан запретил. Боюсь, вживую мы сможем пообщаться только тогда, когда ты вернешься в штаб. Не сердись на Михайлова. Он больше всех за тебя переживал….»
«Ага, - раздался из глубин записи недовольный голос Владлена, - Целую неделю не матерился на нас. Зато гонять стал раза в три жестче».
Я поставила запись на паузу и повернулась к Марату за разъяснениями.
- Погоди, что значит «когда ты вернешься»?
- Ну, да, все правильно. Сан, к военной службе ты уже не пригодна.
- Знаю. Диоген Петрович сказал, что я все равно буду до конца жизни ходить с тростью и ковылять, как утка. Ковылять… - На мгновение в глазах потемнело. Замелькали картины: озеро, цвета меди, песок под ногами. Отросшие волосы лезут в рот, ветер треплет их вместе с просторным платьем.
- Александра?
- Все нормально, - едва смогла откликнуться я. Как и всегда после приступа, сердце пропустило несколько ударов, а дыхание выбили из легких. – Давно такого не было. Почти забыла, как это может неожиданно обрушиваться.
- Да уж… - протянул Марат. Потом продолжил: - Так вот, на чем я остановился? В общем, военную карьеру ты продолжить не сможешь. Но отправить на гражданку тебя тоже не могут.
- То есть? Из-за того, что я слишком много знаю? Но ведь мой папа…
- Это совсем другое. Ты до сих пор не обучена. Правительство призывает ГМЛ не только потому, что мы – такие уникальные, видим тварей и можем их убивать без оружия. Главное, в нас полно скрытых способностей, которые могут в любой момент проявиться. Ты шарахнула Йорика, со мной был парень, который случайно спалил свой дом. Тоже испугался твари. После этого его в скором порядке отправили к охотникам. Понимаешь?
- Мы опасны для общества.
- И для самих себя, - подтвердил Алиев. – Пока ты полностью не овладеешь своим даром, за тобой будут приглядывать. Сколько на это уйдет времени - не известно. Меня начали отпускать в «свободное плавание» где-то через полгода-год.
- И что я буду делать? Слоняться по штабу? – Даже понимая, что вряд ли, вообще, когда-нибудь снова окажусь среди уничтожителей, не удержалась я от вопроса.
Врач замялся. Потом с плохо скрываемой гордостью за проделанную работу заявил:
- Я взял на себя наглость попросить Михайлова подписать твой перевод на должность штатной медсестры.
- Что?
- Извини, просто я подумал… ты ведь отлично справлялась тогда…
- Да нет, не в том дело. Если выбирать между уборкой туалетов и твоей компанией, - не выдержала и засмеялась. Уж больно комично выглядел раздосадованный Марат. – Да шучу я! Конечно, ты все правильно сделал. Но разве для этого мне не нужно специальное образование?
- Вполне достаточно курсов в мединституте. В конце концов, у нас не больница. Всех хворых все равно отправляют по городским клиникам. Мы скорее боремся с бюрократией, чем с болезнями. К тому же штабу хватает одного квалифицированного специалиста в моем лице.
- Конечно, товарищ Айболит. Ты у нас – важнее любого генерала.
- А то! – фыркнул лейтенант. – Ладно, досматривай. И пока не забыл, отдам тебе кое-что. Тут книга и шоколадка. Первая от твоих друзей, вторая лично от меня. Конечно, поздравлять еще рано… но, боюсь, в твой день рождения я прийти не смогу.
- Господи, откуда…?
- В твоей медкарте. Перед строкой, где написана группа крови. Семнадцатое декабря две тысячи сто второго года. Ровно через четыре дня тебе стукнет двадцать. Ты станешь совсем старой.
- Да ну тебя! – пихнула я парня в бок. – На себя посмотри.
Марат не стал больше перепираться. Отдал причитающиеся мне подарки. Шоколадку почти сразу пришлось разделить надвое, уж очень голодными глазами на нее смотрел друг. А вот книгу я отдавать не собиралась. Новенькая, пахнущая свежими типографскими чернилами.
- Поэзия. Катя выбирала?
- Ага. У нее дома такое же собрание. Одна тысяча стихотворений трех последних веков. Я бегло пролистал. Не знаю, по какому принципу их подбирали составители, но тут явно не хватает еще пары десятков произведений.
- Вроде того, которое ты читал на крыше в ночь первого снега?
- Нет, - покачал головой Марат. - Но один стишок пришелся мне по вкусу. Немного простовато…
- Не оправдывайся, - прервала я парня. – Просто прочти.
- Конечно. – Страницы зашелестели в руках Марата. Он несколько секунд переворачивал их, будто пес, пытающийся докопаться до сахарной кости, зарытой им в саду на прошлой неделе. – Вот. Не знаю… зацепило чем-то.
Через тени, и снова - на свет.
Мне б любить до скончанья веков,
Но в безумном вращеньи планет
Слышу лязг я тяжелых оков.
Ты знаешь, все наши пути
Искривились за тысячу лет.
Эта боль отреченья, прости,
Не дает мне напасть на твой след.
Эта тяжесть на тонких руках,
Эта грань между "должен" и "быть".
Мой маршрут протянулся во рвах,
Там где сумрак ютится да сныть.
Я, как минимум, завтра умру.
Серебристой пылинкой во тьме
Заверчусь, завращаюсь, паду