Голос Лема - Дукай Яцек. Страница 44

Он как раз приближался к слабому кругу света на дне туннеля. Тот падал сверху. Мальчик повернул голову и увидел краешек лунного диска. На краю туннеля, который шел почти вертикально, что-то шевельнулось, пискнуло и обрушилось вниз, падая и царапая когтями стену. Паскаль непроизвольно отшатнулся. Перед ним в призрачном лунном пятне стояла большая полуметровая крыса. Она фыркнула, повернулась, взглянула на мальчишку и отодвинулась на пару локтей вглубь туннеля. Потом сюда же свалилась вторая, поменьше, и сразу спряталась за первой. Третья была самой большой. Когда она бросилась в его сторону, Паскаль сумел заслонить лицо рукой, но крыса все равно цапнула его за щеку, после чего отбежала и встала перед двумя предыдущими.

Паскаль медленно отползал с левым предплечьем по-прежнему прикрывавшим лицо. Крысы вздрогнули, обеспокоенные, и оглянулись; из-за их спин что-то приближалось, шипя и лоснясь. Сверкание усилилось так внезапно, что мальчик не успел заметить траекторию его движения. Две крысы испуганно пискнули, вздрогнули и упали, тряся лапками. Третья бросилась наутек, прыгнула на стену, отчаянно царапая по ней коготками.

Паукообразный, меняющийся в движении предмет взлетел к ней. Крыса сделалась неподвижной. Путаница пружин и металлически поблескивающих деталей медленно осела. На тонком как игла острие, с которого капала кровь, висело бессильно тельце третьей жертвы. Когда блестящий предмет оказался на уровне глаз Паскаля, игла отдернулась, и труп крысы упал на дно туннеля.

Из укромных мест металлического пучка, скрученного настолько, что глаза мальчишки не могли различить его форму, исходил холодный электрический свет. Мальчик смотрел на него с восторгом.

— Кто ты? — прошептал.

Самая большая из крыс царапнула стену когтями в предсмертной судороге и затихла. Сзади неслись чьи-то пьяные крики.

— Никто, — услышал он через миг тихий, едва слышный голос.

Мальчик рассмеялся.

Вестник ввел Паскаля в залитый солнцем высокий зал. Увидев фехтующих, легко поклонился и оставил мальчика.

Лица обоих мужчин закрывали проволочные маски. На их торсах были легкие тренировочные кольчуги, на руках — длинные черные перчатки. Они осторожно сближались, подпрыгивали, скрещивали клинки, отступали, во все более быстром, нервном ритме, потом на миг замирали, громко дыша, и снова сходились, разделенные блеском и звоном стали.

Двое других поглядывали на них, стоя на некотором расстоянии. Гвардеец в черной униформе и слуга в шляпе, украшенной павлиньим пером, опирающийся плечом о стену и с явной скукой глядящий на сражающихся.

Один из фехтовальщиков вскрикнул от боли и выпустил рапиру из рук. Рукав его белой рубахи покраснел, кровь пролилась на светлые камни пола.

— Медик! Где он? Позовите его! — крикнул второй мужчина гвардейцу и бросил ему свою рапиру. Подбежал к раненому и вместе со слугой стянул с него маску и кольчугу, после чего оторвал рукав рубахи и, используя его как жгут, пережали руку повыше раны.

— Царапина, — с раздражением проговорил раненый.

Медик, с сумкой в одной руке и табуретом в другой, подбежал к ним и, посадив пациента, стал накладывать повязку.

Фехтовальщик, нанесший рану, кивнул гвардейцу. Тот сразу подошел и помог ему снять маску — развязав прикрепленные сзади кожаные ремешки, — а потом и остальное снаряжение. Кардинал только сейчас заметил неподвижно стоящего мальчика.

— Ты здесь, кавалер. Не самый счастливый момент… Но что же, давай, подходи. Представляю тебе Паскаля, виконт! Ролан де Жюссак, мой друг и товарищ. — Кардинал указал на видного мужчину, сидящего в окровавленной рубахе на табурете. Де Жюссак левой рукой откинул со лба иссиня-черные волосы и улыбнулся мальчику. Медик, осматривающий правое предплечье виконта, нырнул в открытую черную сумку, стоящую на втором табурете.

— Надеюсь, ты не испугался, мальчик? На самом деле это мелочь! — Де Жюссак улыбнулся Паскалю.

Медик скривился.

— Если не подхватите заражение за пару дней, переживете.

— Тогда обратись за платой через три дня, — сказал де Жюссак, передразнивая врача. — А Просперо я прикажу, чтобы тот оделил тебя иной наградой, если я сам не сумею уже тебя поблагодарить.

— Ах, так! — воскликнул доктор. — В таком случае я посоветовал бы еще и мазь — на всякий случай, а через час — сменить повязку, наложив на рану новую порцию лекарства. Но предупреждаю: это увеличит расходы!

Кардинал и виконт рассмеялись. Медик спрятал свои инструменты в сумку и вышел. Де Жюссак набросил на рубаху кафтан, кривясь от боли.

— В настоящем поединке этот человек убил бы меня без труда, — сказал кардинал. — Но он позволил себя ранить, относясь к моей персоне с большей осторожностью, чем требовалось. Губительная вежливость, которая может стоить жизни. Тем самым ты ввел меня в заблуждение, Ролан, прости.

— Ты слишком милостив, кардинал. Я отнесся к тебе легкомысленно, это моя вина. Но хватит об этом. Паскаль, для меня будет честью тебе помочь, — де Жюссак взвихрил волосы мальчишки. — Вытяни руки.

Он присел перед мальчиком и внимательно осмотрел его ладони.

— Мы подберем для тебя соответствующие тренировки. И начнем с чего-нибудь волнующего, ты не против? — ущипнул Паскаля за щеку. Мальчик улыбнулся.

— Чудесно, — с удовлетворением произнес кардинал. — Полагаю, ему понравилось. Я давным-давно не видел, чтобы он кому-то улыбался. Сказать честно, уже это удивительно.

— Он кажется славным малым, у него все есть, — де Жюссак поднял рапиру с пола и вложил ее в ножны.

— Я рассчитываю, что, пребывая в твоем обществе, он обретет уверенность в себе. Научи его сражаться. Это единственное умение, достойное всех прочих, вместе взятых.

— Если бы я тебя не знал, господин, был бы удивлен такой декларацией.

— Прости, дружище, но это не значит, что ты хорошо меня понимаешь.

— Ох, все, что ты говоришь, понятно, но всякий слушающий понимает это по-своему.

Кардинал рассмеялся и взял виконта под руку.

— Если ты чувствуешь себя достаточно хорошо, я приглашаю вас обоих на шербет. Самое оно в это время суток. Что скажешь, Паскаль?

Оба мужчины взглянули на мальчика. А он всматривался в подсыхающие на полу пятна крови. Из щели между камнями выбежали красные муравьи. Их шеренга уже стояла на краю пятен и пила, аккуратно шевеля крохотными головками.

Следующий день был исключительно жарким и душным. Сады опустели, в них работали лишь неутомимые садовники. Казалось, что даже непреклонные гвардейцы устали и попрятались в тенистые закоулки. Висящая над землей синяя бездна слегка подрагивала и темнела, пока наконец не исторгла звук, подобный удару грома.

Паскаль поднял голову. Увидел на небе светлую, редеющую полосу и белую точку, которая быстро увеличивалась. С запада донесся отголосок второго, более протяжного взрыва. Белая точка разделилась на большое белое пятно и поменьше, потемнее. Последнее превратилось в человека, подвешенного на веревках под раздутым матерчатым куполом. Человек падал прямо на обширную пустую площадку, разделенную лишь низкой, подрезанной живой изгородью, которая складывалась в геометрические узоры.

Мальчишка бегом припустил в ту сторону и увидел, как мужчина в темной, плотно прилегающей к телу одежде ловко приземляется на посыпанную песком дорожку, а выпуклая чаша материи опадает и ложится на кусты.

Мужчина снял с себя опоясывающие ремни; заметив мальчика, улыбнулся ему и помахал рукой.

Паскаль остановился. Один из садовников прервал свое занятие и медленно зашагал в сторону пришельца, держа в руках заступ. Мужчина увидел его и что-то произнес на непонятном языке. Работник кивал, с улыбкой на лице продолжая шагать в сторону пришельца. Другой садовник внезапно появился за спиной мужчины и стал, вытягивая шею, принюхиваться. В руках он держал длинные ножницы, которыми минутой раньше подстригал кустарник.

Чужеземец что-то сказал повышенным тоном, и в его руке появился предмет, напоминающий пистолет. Первый садовник остановился, а второй приближался, снова принюхался, сложил ножницы и резким движением воткнул их мужчине в спину. Пришелец с неба глухо охнул и взглянул на торчащие из живота лезвия.