Джек на Луне (СИ) - Русуберг Татьяна. Страница 40

Взгляд постепенно фокусируется, и я вижу длинные темные волосы, торчащий из-под них кончик носа и футболку, уходящую под одеяло. Адамс! Идут минуты. Я пытаюсь думать, пытаюсь вспоминать. И не блевать. Так, что я пил? Пиво. Сколько? Много. Кажется, в какой-то момент появился еще шнапс. Или егерьмейстер? Не помню. Помню косяк и руку Адамс на ширинке. Так, значит в тот момент штаны на мне еще были. Ну, и где они сейчас? И есть ли штаны на Наташе?

Я потянул в сторону одеяло. К моему ужасу сначала почудилось, что девчонка лежит голой жопой кверху. Но потом выяснилось, на ней стринги: просто перемычка между жирными булками врезалась. Как мы оказались в одной постели? Темнота. И то, что оба в трусах, в общем ничего не доказывает. Если я по бессознанке смог к Адамс в койку залезть, значит, на большие дела способен. Кстати, у меня ведь гандонов не было! Мля, а где этот факинг Матиас шлялся? Брат еще называется! Или Наташин папашка? Куда этот старый хрен смотрел?! И вообще, где это мы так мирно валяемся?

Я свесил ноги с кровати, пошарил рукой на полу. Так. Носок. Один. Судя по запаху, не мой. А это что? Блин, лифак. Не, не могу больше терпеть! Я встал и, стукаясь о предметы в незнакомом помещении, пошел разыскивать сортир. Мне повезло. Найденная дверь вела прямо в сад. Я сполз по ступенькам и направился к ближайшему кусту, темной массой выделявшемуся на фоне газона. Только пристроился ссать, чувствую, все. Желудок уже в горле стоит. Короче, начало из меня хлестать с обоих концов. И тут сработал запоздало датчик движения. Та-дам! Прямо надо мной зажегся фонарь, заливая ярким светом картину маслом: Джек под драпом и с бодуна. Короче, оказалось, я обоссал и облевал клумбу перед крыльцом. А спали мы на веранде дома семейства Адамс, на гостевой кровати.

Понял я это, когда вернулся за своими тряпками. Наташа дрыхла, как бревно, так что я мог рыться в куче на полу, не боясь ее разбудить. Носков своих так и не нашел. Футболки тоже. По ходу, именно в ней храпела Адамс. Зато бейсболка с подписями аккуратно лежала на столе рядом с бутылкой минералки. Я тут же высосал все до дна и вытащил из кармана телефон. Ёпт! Два часа ночи! Это когда я дома должен был быть не позднее десяти!

В общем, взял ноги в руки. Хотя это сильно сказано. Один только велик искал полчаса – забыл, где его запарковал. А когда нашел, залип. На кемпинге горело всего несколько фонарей – у главного здания. Так что стоило мне отъехать немного – звездное небо раскинулось над головой. Крупные яркие светила висели необычайно низко, казалось, протяни руку – и созвездия лягут в ладонь. Короче, ехал я, план рулил, сознание сливалось с космосом. Даже ветерок ночной по голой коже казался приятным и освежающим.

И вот откуда-то из хвоста Малой Медведицы, или с оглобель Карлова Фургона, как его даки называют, стала на меня нисходить благодать. Снисходила она странным манером, например, мне вдруг захотелось петь. И вот я уже кручу педали и ору на весь ночной лес:

Мейстер Якоб, мейстер Якоб,

Что ты спишь? Что ты спишь?

Знаешь, сколько время,

Бим – бам – бом,

Бим – бам – бом!

Эта детская песенка прочистила мне память, так что в ней всплыли вдруг обрывки разговора, который случился у меня с девочкой Адамс где-то между пивом и поцелуями.

- А ты всех знаешь, кто на кемпинге живет? – это я спрашиваю.

- Что ты! – в ушах отдается эхом ее икающий смех. – У нас столько гостей в летний сезон! Я знаю только постоянных клиентов и тех, кто живет у нас подолгу.

- А если бы у вас два года назад паренек один останавливался, лет двенадцати-тринадцати, ты бы его запомнила? Ну, если бы он там на месяц приехал или на все каникулы?

- Думаю, да. Особенно, если он симпатичный был, - хихикает Адамс.

- Да вроде ничего. Светленький такой, стройный, волосы вот так подстрижены, - я показываю на себе, - длинные до ушей. Якоб зовут.

- Датчанин? – она задумывается. – Нет, не было у нас таких. Это точно. Я бы такого няшку запомнила, - и снова хихикает.

Хихканье отдалилось, сменилось совиным уханьем. Большая тень метнулась бесшумно через дорогу и исчезла в темных ветвях. Что-то в словах Адамс было ключом – я точно знал это. Только вот что? Мне не хватало ясности. Совы не то, чем они кажутся, так?

- Мейстер Якоб, Мейстер Якоб, - напевал я уже тише, - где же ты? Где же ты?

Действительно, если Якоба не было ни в Брюрупе, ни на кемпинге, то откуда же взялся «Атлас звездного неба»? Правда что ли, из «Букиниста»? А к чему тогда эти мальчики в ванной и походы привидений через мою комнату? Себастиана спрашивать бесполезно. Но есть еще один человек, у кого я не пробовал узнать о Якобе. Это ма. Вдруг отчим ей рассказывал что-нибудь? Или просто случайно упомянул мальчишку в разговоре? Надо не забыть поговорить с ней завтра.

Вот в этом состоянии просветления я и подкатил к дому с башней. По моим рассчетам, все давно уже должны были спать. Поэтому меня сильно удивил свет в окне первого этажа. Может, выключить забыли? Я поставилвелик в гараж, прохрустел через двор и принялся ковыряться в замке ключом. Ключ отказывался вставляться, упрямо не совпадая дорожками, но наконец я его победил. Смотрю – точно, в гостиной свет. Пошел тихонько, чтобы выключить. И чуть кирпич не высрал.

На диване сидел Себастиан. Прямой, как аршин проглотил, книга в мягкой обложке на коленях, а взглядом меня жрет. Недобрым таким взглядом. Я как-то сразу осознал, что из одежды на мне только джинсы и бейсболка задом наперед. Пальцы на ногах инкстинктивно поджались, хотя пол был теплый.

- Привет, - говорю. – А чего ты тут? Поздно же.

- Вот именно. Поздно, - голос у отчима спокойный, но под поверхностью все кипит. Мне ли не знать. – Подойди-ка сюда.

Ну, во мне еще трава играет, так что иду такой, типа все мне пофиг. Остановился напротив Севы. А он за руку меня раз – и вниз дернул. Я упал на колени. Чувствую его ладонь на шее, тянет к себе, хотя упираюсь. Он наклоняется и начинает реально меня обнюхивать! А потом кинжку свою схватил и по башке мне – шлам! Бейсболка так и слетела.

- Ты пил!

С другой стороны – шлам!

- Ты курил!

За волосы сгреб, голову мне назад загибает, чуть шея не ломается, и спине больно:

- И не просто сигареты!

А потом отпустил и – шандар-рах! – книгой по балде со всей дури.

- Ты опоздал! – орет.

Я лежу офигевший под журнальным столиком, звезды считаю. Вот не думал, что литература – страшное оружие.

Себастиан сидит себе на диване в том же костюме, в каком на концерт ездил – весь цивильный такой, ботинки начищены, в рукавах запонки золотые.

- Штаны снимай, - говорит. Снова ровно так, будто только что и не орал.

Интересно, думаю, а ма снова под снотворным или просто спит крепко?

- Ну, - пихает меня ногой.

Но я же крутой, только что познал вселенную.

- Пошел ты, - хихикаю, - пидор. Я сегодня девчонку трахнул. Мужчиной стал.

Мля, что тут началось. Севу переклинило капитально. Выволок меня из-под стола за волосы, сунул носом в диван, а сам сзади джинсы на мне рвет.

- Я тебе, - рычит, - покажу, кто тут мужчина, шлюха!

А я без тормозов. За руку его схватил, царапаюсь, лягаюсь. Мог бы - зубами в Севу вцепился и не отпустил, пока мяса бы клок не выдрал. Но тут он голову мне вверх дернул, что-то вокруг шеи захлестнул и тянуть стал. По ходу, это ремень его был – широкий такой, кожаный. Я хриплю, а он мне:

- Заткнись и делай, что говорю, а то придушу, гавнюк!

Вот так он из меня анашу и выдавил. Остался я один – голый и у Себастиана на поводке.

Все воскресенье я болел. Матери Сева объяснил, что у меня похмелье. В общем, так оно и было. Только лежал я на животе, потому что мне зад отчим так книжкой отмудохал, что он опух и едва в труселя влезал. «Секрет» мамин, кстати, разлетелся под конец по листочку. Не выдержал соприкосновения с грубой реальностью. Тогда в ход пошел свернутый в трубочку глянцевый журнал, кажется «Живи лучше». Мать их выписывала.