Рай для закалённых (СИ) - Коробкова Анастасия. Страница 21

Наверное, у живущего здесь человека напрочь пропадает потребность в общении. И не стоило падать ему на крышу...

- Кажется, я испортила вам отдых, - виновато пробормотала я.

Хозяин дома грустно усмехнулся.

- Ты испортила себе спину, - он коснулся моей ступни: - Чувствуешь?

Прикосновение я ощутила и сказала об этом.

- Пошевели ногами, - предложил Президент.

А вот это не удалось. Ноги не слушались. Это меня напугало, и я, зажмурившись, повторила попытку поднять сначала одну, потом другую ногу. Не вышло.

Открыв глаза, я увидела серьезное лицо Президента.

- Что это значит?

Он встал с пола, подвинул к дивану кресло так, чтобы мне было хорошо видно, и удобно в нем расположился.

- Это значит, что, вероятно, скоро ты перестанешь даже чувствовать ноги - вследствие перелома развивается отек, который сжимает спинной мозг. Как только появится связь, я вызову медицинский транспорт. Как только позволит погода, он прилетит за тобой и доставит в больницу. И там тебе очень обрадуются.

Он говорил спокойно, с чуть заметной грустной озабоченностью, позволяя осознать каждое свое слово, испугаться еще сильнее и смириться. Однако последние слова меня озадачили.

- Чему обрадуются?

Господин Президент улыбнулся (впрочем, светло-карие его глаза остались печальными):

- Возможности опробовать новые способы лечения травм позвоночника. Нашестранцы ломаются редко, а на гостях новинки испытывать неудобно.

Я не поняла, что он имел в виду, но нахлынувшая на спину волна боли вдруг прояснила разум: медицина - одна из основных статей доходов Нашей Страны. У нас есть целый медицинский город - Медик-Парк - в который съезжаются пациенты со всего мира. Мы уже пятнадцать лет лидеры в этой отрасли, диагностируем и лечим то, что больше никому не под силу, причем в ряде случаев бесплатно, но иностранцы не задерживаются у нас дольше одного месяца, и это затрудняет наблюдение.

Бурно развивающиеся технологии не успевают проверять на живых людях. Об этой проблеме я уже что-то слышала: примерно год назад Томас, Сашин друг, громко возмущался необходимости поменять протез правой руки, потерянной еще в детстве. Нынешний протез его абсолютно устраивал (и даже больше - Томас относился к нему, как к любимой зверюшке), но его буквально преследовали с требованиями заменить его на усовершенствованную модель. В итоге Томаса додавили через начальство, и он, сцепив зубы, подчинился приказу.

Поэтому, конечно, обрадуются...

- Ты ведь одна отправилась на эту прогулку? - спросил Президент. - Больше никого искать не придется?

Вопрос прозвучал обвиняюще и усилил боль в спине.

- С нашей базы - одна, - морщась и не понимая, в чем состоит моя вина, ответила я.

- Хорошо. Не выношу, когда умирают молодые. Каждую смерть воспринимаю, как пощечину.

В чем же дело? Где я, и где погода? Откуда я могла знать, что она так резко испортится?

...Из прогноза, откуда же еще. Я привыкла к стабильности климата в городе и совсем забыла, что такое природа, в руках которой оказалась. Очень глупая девочка. Надо было посмотреть прогноз.

Президент, увидевший все мои мысли, улыбнулся на этот раз искренне.

- С другой стороны, молодость для того и существует, чтобы совершать ошибки и на них учиться.

Многовато ошибок приходится на мою молодость. Будто за десятерых отдуваюсь. Стоп. Не нужно показывать Президенту переживания, не относящиеся к этой минуте.

Но мои мысленные метания не остались незамеченными:

- Я знаю о твоих злоключениях, Лора. Смотрю по телевизору новости, которых не видел в научно-производственных отчетах.

И даже имя запомнил. Бедна Наша Страна событиями, ох, бедна! А ведь Президент не в курсе трагедии, которую я считаю самой ужасной.

- Что еще ужаснее?

Контролировать мысли...

Боль стала злее.

- Бросил парень, - с трудом проговорила я.

Господин Президент вскинул брови и кивнул.

- Единственную ампулу анаболика из аптечки я уже израсходовал, - счел нужным сообщить он. - Тебе придется потерпеть до прилета медиков. Вспомни, учил ли тебя кто-нибудь блокировать боль?

- Да. Брат. Но я не помню...

Не было практики. Саша лишь объяснил - так, на всякий случай, однако в бытовых ситуациях было проще принять лекарство, чем давать труд мозгу искать то неуловимое состояние, в котором боль не причиняет беспокойства. Кажется, надо мысленно уходить от нее.

- А вы видели прогноз, - зацепилась я за последнюю из не самых противных мыслей. - Почему же вы здесь?

Странное дело, он ответил не сразу. Его взгляд стал рассеянным - он подбирал слова.

- Потому что я люблю снежные бури. Я люблю слышать вой ветра и видеть, как он взметает снег над землей.

Он не сказал "в одиночестве", но я поняла. В первый момент меня вновь настигло чувство вины оттого, что я нарушила уединение такой значительной персоны, а во второй, когда дошел смысл его сиюминутного положения, стало еще хуже...

Это тайное место, где Президент Нашей Страны целые дни проводит без охраны. Если бы я не наслушалась в последнее время историй о шпионах и диверсиях, то не придала бы этой милой привычке никакого значения. Но все непросто. У Нашей Страны и лично у Президента есть враги, которые много отдали бы за информацию о такой слабости, и вот - я стала ее обладателем.

Ему не стоило меня спасать. Интересы безопасности требовали моей смерти, которая наступила бы легко и незаметно, валяйся я в беспамятстве в снегу, где он должен был меня оставить, а не тащить в дом. Это же очевидно!

Почему он так не поступил? Он не из жалостливых и беспечных. Нашу Страну он сделал такой, какая она сейчас, из кусочка огромной империи, который сам же превратил в руины, не считаясь с жертвами, тонко и нагло провернув международную интригу и выставив палачами тех, кто пытался сохранить прежний мир. За ним тысячи смертей и килотонны горя!

Почему, почему... Я вдруг вспомнила императора Другой Страны, который правил несколько веков назад и до сих пор именуется Великим. На его совести смертей было не меньше, и она ничуть его не беспокоила, он был бесстрашным и твердым, но, увидев, как тонут люди вместе с потерпевшим крушение кораблем, не смог спокойно уйти. Он бросился в ледяную воду, что бы спасти хоть кого-нибудь. Простудился и умер, но не в этом суть. Суть в том, что легко швыряться чужими жизнями, не глядя. Глядя - наверное, сложно.

Сумбурный поток этих умозаключений прервала волна неподдельного президентского изумления.

- И многие думают так же, как ты? Ни в грош не ставят официальную версию о том, что война стряслась сама по себе, а я пришел и всех спас?

- Не знаю, - честно ответила я. - Никогда и ни с кем это не обсуждала.

- М-м... - он потер переносицу. - Впрочем, опрометчиво было надеяться на вашу наивность. Мы сделали вас слишком умными. Единственная проблема, которая представляется мне серьезной - моральная сторона.

Он сделал паузу. Я чувствовала вопрос, который крутился вокруг нас обоих, и сильнее всего желала, чтобы он не был задан: как я отношусь к тому, что поняла о Президенте? Этот вопрос был очень важен для него, но ответа он боялся. Боль, словно осознав исключительность минуты, отступила, став далекой и незначительной.

- Вы не должны считать, что это нормально. Я воспользовался стечением обстоятельств и своим феноменальным везением, чтобы осуществить мечту о мире без дураков и глупых смертей, но при этом я поступился собственными представлениями о добре и зле. Я оправдываю себя абсолютно - результат превзошел ожидания, и каждый из твоего поколения гораздо ценнее любого из тех, кто погиб в моей войне... Но вы оправдывать меня не должны. Я получил то, что хотел, и я счастлив, но мне нет прощения.

Его образ в моих мыслях раздвоился. Так показалось в первое мгновение. Потом я поняла, что раздвоилось всё. Мир оказался именно таким, каким я его себе представляла, сложив из видимых и осязаемых кусочков, разбитых недомолвками и заново связанных логикой, но он был неправильным. Потому что, если по справедливости, то нас не должно быть.