Война Иллеарта - Дональдсон Стивен Ридер. Страница 44

Не заметив, как он это сделал, он обнаружил себя уже сидящим, уткнувшимся лицом в ладони, словно не в силах взглянуть на крушение его прекрасных планов. Оцепенело, словно эта было теперь вовсе не важно, он подумал, что все же был прав: вызов Кавинанта точно совпал с началом исхода армии Лорда Фаула. Это деяние Лордов послужило спусковым крючком атаки Презирающего. Или же, может, все было наоборот? Был ли вызов действительно нежелателен для Фаула?

— Как?.. — на мгновение он не мог определить, что же хочет спросить, и лишь тупо повторил:

— Как?..

— Спрашивай, — мягко потребовала Печаль.

Он заметил в ее голосе волнение опасения уязвления ее гордости после таких впечатляющих испытаний. Это заставило его поднять голову и взглянуть на нее. Она смотрела на него, и ее руки шевелились, как если бы в них был боевой шнур с ее головы. Но он все же задал вопрос, чтобы не оставлять сомнений:

— Что случилось? Почему ты шла так долго?

Свой голос показался ему слабым и несчастным.

— Я была уведена со своего пути, — произнесла она сквозь зубы, — на север, в глубину Сарангрейва.

— О Боже! — слабо выдохнул Трой. Он чувствовал, как смотрит на него Печаль и все остальные. Но он был не в состоянии думать, мозг отказывался ему служить. Лорд Фаул был в трех днях пути от Мшистого Леса.

Гривомудрая презрительно фыркнула и повернулась к Высокому Лорду:

— Это тот человек, что поведет ваших воинов? — кисло спросила она.

— Пожалуйста, извини его, — ответила Елена. — Он новичок в Стране, и некоторые вещи понимает не вполне ясно. Но он избран ранихином. В свое время он покажет свою истинную цену.

Гривомудрая Печаль пожала плечами:

— У вас есть еще вопросы? — сказала она утомленно. — Мне хотелось бы поскорее закончить это.

— Ты рассказала нам достаточно много. Теперь у нас нет больше сомнений по поводу направления движения Фаула, и мы можем предположить его скорость. Остался только один вопрос. Он касается состава армии Ядовитого Клыка. Какие существа составляют ее?

Горечь исказила черты лица Печали, и она сказала сурово:

— Я говорила о ветре, о зле в воздухе, которое уничтожило моих шнуроносящих. Я видела юр-вайлов, пещерников, множество крешей, огромных льволиких зверей с крыльями, которые могут как бегать, так и летать, и много других отвратительных созданий. Они имеют черты собак, лошадей или людей, но при этом вовсе не такие, какими кажутся. Они источают великое зло. Мне кажется, они являются животными и людьми Страны, обращенными в зло Ядовитым Клыком.

— Это работа камня Иллеарт, — пробормотала Елена.

Но гривомудрая продолжила:

— И еще одно я видела — я не могла ошибиться, ибо он шагал прямо перед армией, командуя продвижением этой орды. Он управлял этими созданиями с помощью зловещего зеленого света и называл себя Душераздирателем. Это был великан.

В одно мгновение тишина словно удар грома поразила палату Совета.

Это обострило внимание Троя и зажгло пламя страха в его груди. Великаны! Фаул уже завоевал их? Неужели?

Тогда Первый Знак Морин встал на ноги и сказал уверенным, ровным голосом:

— Это невозможно. Горбратья — другое название для дружбы и преданности. Ты бредишь?

Сразу же палата зашлась в протестующем крике, отрицая возможность того, что великаны могли присоединиться к Презирающему. Эта мысль была слишком ошеломительна, чтоб быть принятой, это обращало незыблемую веру в истерию. Хафты взорвались гневом, и несколько из них закричали сквозь гвалт, что Печаль лжет. Двое Хранителей Учения подхватили вопрос Морина и превратили его в обвинение Печали в том, что она подручная Опустошителя. Смущение охватило даже Лордов. Тревор и Лерия покрылись бледностью от страха, Вереминт ругался с Морэмом, Елена и Каллендрилл были ошеломлены, а Аматин ударилась в слезы.

Шум быстро заполнил всю палату, усиливая сам себя в чистой акустике, становясь все более грубым и диким. В шуме чувствовалась паника. Если великанов смогли заставить служить Презирающему, значит, никто не мог чувствовать себя в безопасности, предательства можно было ожидать отовсюду. Даже Стражи Крови имели выражение страха на своих лицах.

Но Печаль стояла твердо под градом протестов и обвинений, подняв голову высоко, в ее глазах сверкала гордость и ярость.

В следующий момент Кавинант оказался возле нее.

— Адский огонь! — он потряс кулаками перед аудиторией, — разве вы не видите, что она говорит правду?

Его голос не возымел эффекта. Но крик его как-то повлиял на Кеана. Старый вояка хорошо знал ранихийцев, и он знал Печаль в молодости.

Он вскочил на ноги и прокричал:

— А ну, тихо!

Подчинившись команде, хафты тут же замолкли. Тем временем Елена стала понимать, что происходит. Она восстановила контроль над собой, исторгнув из Посоха сноп голубых искр, и закричала:

— Мне стыдно!!!

В мгновение напряженная тишина, смешанная со страхом, воцарилась в палате.

— Меленкурион абафа! Неужели мы дошли до такого? Неужели страх сделал нас настолько низкими? Посмотрите! Посмотрите на нее. Если вы не слышите правду в ее словах, тогда посмотрите на нее сейчас. Вспомните клятву Мира и посмотрите на нее. Во имя Семи! Что за зло вы видите? Нет — я не услышу никаких протестов о том, что зло может быть скрыто. Мы в палате Совета Лордов Ревлстона. Это — Совет Лордов. Никакой Опустошитель не может лгать и предавать здесь. Если бы гривомудрая лгала, мы бы знали это.

Когда он увидела, что овладела аудиторией, она продолжила спокойно:

— Друзья, мы на самом деле даже больше, чем это. Мне неизвестно значение новостей Печали. Возможно, Презирающий покорил и сломил великанов посредством камня Иллеарт. Возможно, он способен создавать злых созданий любого вида, какого пожелает, и показал ложного великана Печали, зная как предательство горбратьев повредит нам. Мы должны найти ответы на эти вопросы. Но здесь находится гривомудрая Печаль, ранихийка, выбившаяся из сил, оказывая нам помощь, за которую мы никогда не расплатимся. Очистите свои сердца от всех помыслов против нее. Мы не должны поступать так несправедливо.

— Правильно, — Трой поднялся на ноги. Его мозг снова заработал. Он стыдился своей слабости и стыдился своих хафтов. Он запоздало вспомнил, что Каллендрилл и Аматин не смогли пройти Сарангрейвскую Зыбь, а Печаль — смогла, чтобы донести предупреждение до Ревлстона. И ему не нравилось, что Кавинант вел себя лучше, чем он.

— Ты права, — он повернулся к гривомудрой ранихийке, — мои хафты и я приносим тебе свои извинения. Ты заслужила лучшего отношения — особенно от нас. — Он сказал ядовито для хафтов:

— Война возлагает на людей бремя, не заботясь, готовы ли они к нему или нет. Он не ждал возражений. Повернувшись к Кеану, он сказал:

— Хилтмарк, благодарю тебя, что ты не потерял голову. Надеюсь, что ничего подобного больше не повториться.

Он сел и снова спрятался за своими очками, пытаясь поразмыслить над спасением своих военных планов. Кеан скомандовал:

— Вольно!

Хафты уселись на свои места, выглядя пристыженными и все же в какой-то мере более решительными, чем раньше. Это, казалось, положило конец всем беспорядкам в палате. Гривомудрая Печаль и Юр-Лорд Кавинант склонились, оперевшись друг на друга, словно ища поддержки. Высокий Лорд начала говорить, но Печаль прервала ее низким голосом:

— Не нужно извинений. Отпустите меня. Я должна отдохнуть.

Елена печально кивнула.

— Иди с миром, гривомудрая Печаль. Гостеприимство Ревлстона к твоим услугам, сколько бы ты ни оставалась. Но, пожалуйста, послушай. Мы никогда не пренебрегали с легкостью нуждами ранихийцев. И ценность ранихинов для всей Страны невозможно переоценить. Мы не забываем. Мы всегда рады встретить гривомудрую ранихийку! Пусть цветение аманибхавам никогда не закончится! Мы всегда рады встретить любого ранихийца! Пусть Равнины Ра будут мягки под твоими ногами! Мы всегда рады ранихинам! Хвост неба, грива мира!

Она еще раз склонилась перед Печалью в поклоне ранихийцев. Гривомудрая Печаль ответила таким же поклоном и добавила традиционный знак прощания: прикоснувшись подушечками ладоней к вискам, она наклонилась вперед и затем широко развела свои руки, как бы обнажая свое сердце. Затем повернулась и пошла к дверям. Кавинант пошел с ней, идя возле нее осторожно, как если бы хотел и боялся взять ее за руку. Наверху лестницы они остановились и встали лицом к лицу. Взгляд Кавинанта был полон эмоций, которые, казалось, вздували кость между глазами. Ему было трудно говорить.