50 оттенков ксерокса (СИ) - Кармальская Елена. Страница 23

— Да ладно! Кто? — округляет глаза Дашка.

— А вы разве не слышали, когда мы отъезжали? Там один забавный паренёк есть, я ему визитку дала, так его чокнутая мамаша завизжала на всю улицу, что я соблазнить её ненаглядного сыночка хотела...

— Парень-то ничего, симпатичный? — хрипит Катька, игриво подмигивая.

— Ага, очень, — на автомате соглашаюсь я и резко начинаю оправдываться, — нет, девочки, это не то, что вы подумали! Я ему просто визитку дала, как раз личного помощника себе ищу, вы бы видели, какие придурки ко мне приходят на собеседование...

Уж лучше бы я не говорила про личного помощника. Катька, на болтливость которой никакое больное горло не влияет, тут же начинает отпускать шуточки на тему строгой начальницы и робкого ассистента...

Я принимаюсь задумчиво тереть пальцем полуутопленное в двери стекло, думая об Эдике. Странно, с чего его мамаша решила, что я положила на её сына глаз? Устроила бедолаге истерику, наверное, все сокурсники слышали. Стоял, наверное, и краснел, бедняга, потому что с такой матерью бесполезно спорить... Забавно, никогда не считала себя фамм-фаталь, а тут меня то на руках миллионеры носят, то порядочные матушки от меня своих сынков ограждают...

Всё-таки этот Эдик — хороший парень, хоть и с матерью не повезло. Родителей-то не выбирают. Интересно, а могло бы у нас с ним что-то выйти? Я хитро щурюсь, ловя себя на этой мысли. Симпатичный ведь парень, не был бы он настолько младше...

Машина резко дёргается, стремительно снижая скорость.

— Ты чего? Не дрова везёшь, — обернувшись к Катьке, интересуюсь я и потираю ушибленный о стекло висок.

— Гаишник! — страшно хрипит Катька и делает многозначительные глаза, а потом вновь давит на тормоз, да так сильно, что я вскрикиваю от неожиданности, а Дашка с размаху бьётся лбом о спинку Катькиного кресла.

Этого ещё не хватало! За окном, заняв всё возможное пространство, материализуется из воздуха круглое красное лицо:

— Инспектор ДПС Просюк, — представляется гаишник, сканируя взглядом салон машины, — предъявите документы, пожалуйста.

— Пожалуйста, — вежливо рычит охрипшая Катька, порывшись в бардачке, открывает окно и суёт в него права, свидетельство и техосмотр.

— Иван Сергеев? — лицо гаишника выражает сомнение.

Несколько секунд висит неловкая пауза. В принципе, нам с Дашкой всё ясно: Катька по рассеянности прихватила права своего брата Ваньки. Они с Катькой двойняшки и очень похожи между собой. К тому же Ванька носит длинные волосы, и его фото на правах не очень-то отличается от фотографии сестры. Правда, бедному Просюку о таком узнать неоткуда, а последним штрихом, похоже, становится "оджигурдевший" голос Катюхи.

— А вы что, сами не видите? — возмущённо хрипит она.

Само собой, это сарказм, но бедняга гаишник, похоже, здорово устал или перегрелся за день на летнем солнышке, и поэтому принимает всё за чистую монету. Выражение его лица меняется, сначала изобразив недоумение, а потом — закрадывающийся ужас. Но, собрав в кулак всё свое мужество, Просюк грозно интересуется:

— И куда это вы направляетесь, Иван Николаевич?

— К "Голубому", — раздражённо рявкает в ответ ничего не понимающая Катька, — а потом на дачу.

— Зачем на дачу? — растерянно бормочет Просюк, шаря глазами по салону.

— Садом мы там будем заниматься. С-а-д-о-м! — уставшая от расспросов Катька гневно хватает пакет из "Интимных штучек", в который мы сложили купленные удобрения, а заодно и шипастый собачий ошейник из чёрной лакированной кожи, увидев который инспектор ДПС из красного становится белым и начинает опасливо пятиться от машины. В тот же момент раздается громкая трель звонка. Я протягиваю Катьке лежащий между сиденьями телефон, радостно объявляя:

— Опять Моисеев звонит! Заждался уже, наверное.

— Слышали? Нас Моисеев заждался! — сурово обращается Катька к остолбеневшему гаишнику. — Вы нас долго тут вообще держать собираетесь? Мой Малыш на даче уже совсем изголодался!

Последняя фраза приводит Просюка в ужас. Он метко швыряет в окно документы, машет на Катьку обеими руками, словно пытаясь отогнать от себя жуткое наваждение, и судорожно хватается за рацию. Машина наконец-то трогается, а в открытое окно доносится обрывок фразы Просюка, вещающего своим коллегам:

— "Десятка" белая! И не вздумайте её тормозить! Там извращенцы какие-то едут к Моисееву на дачу! Среди бела дня! Совсем уже охренели...

— Сам он охренел, — бурчит Катька, а я объясняю, отсмеявшись:

— Кать, ты Ванькины права взяла, что ли? Гаишник тебя за трансвестита принял!

Катька прищурившись смотрит на права и вздыхает:

— Я же говорила — все беды от Ваньки...

Добравшись наконец до "Голубого Экрана" и получив от Игоря ключи, мы рулим в сторону Отрадного, где находится дача.

— Так, Чугунок, мы же не закончили, — сурово хрипит Катька. — Давай, продолжай, а то увела разговор в сторону...

— Ну какие там парни, Катюх... — миролюбиво отвечаю я. — Пашу "Ты-Только-Не-Смейся", что ли, клеить надо было, а?

Мы втроём закисаем от смеха. Наверное, надо рассказать, откуда пресловутый Паша получил своё длинное и странное прозвище, но что-то мне подсказывает, что эта история известна уже всем и каждому, поскольку давно цитируется на разных женских тусовках и девичниках Трёхреченска как забавная хохма.

В Дашкиной сумке звонит телефон, и она шикает на нас, проводя пальцем по экрану.

— Да, зай! Нет, зай, я с девочками... Мы едем на дачу... Нет, никаких парней. Нет, ну я же тебе говорила — девичник у нас, ты мне что, не веришь? Ну зай, я тебя не обманываю... Да Катькин это смех был, она голос посадила... Сел у неё голос, говорю! Зай, ну не обижайся, здесь честно-честно нет никаких мужчин...

Честно говоря, меня передёргивает. Может быть, я слишком независима, но я не выношу ревнивых парней. Да и какой ревнивый парень может у меня завестись, если я так много времени провожу на работе и не собираюсь оставить свой бизнес даже ради самого распрекрасного принца. Ах, не так посмотрела, ах, с клиентом в одной машине ехала, ах, не сняла трубку в течение пяти секунд — значит, точно изменяю... Упаси господи, как говорится.

Дашка между тем продолжает оправдываться, клясться всем, чем можно и нельзя, обещать ещё позвонить... Когда через десять минут благоверный милостиво завершает разговор, я осторожно интересуюсь у Дашки:

— Это какой раз он тебе за день звонит?

— Ну, шестой, — оправдывается она. — Но, девочки, вы же видите, как он меня любит и дорожит мной!

Я переглядываюсь с Катькой. Из-за звонков любящего Виталика мы, устав постоянно ждать Дашку, разбежались по разным отделам в торговом центре.

— Отруби телефон, — советует Катька. — Это что, он все выходные тебе звонить будет?

— Ты что! — вскидывается Дашка. — За отключенный телефон он мне таку-ую сцену закатит, тогда точно не поверит, что я ему не изменяю! — она начинает судорожно копаться в сумочке, проверяя, не забыла ли взять зарядное устройство.

Катька хмыкает и замолкает.

В итоге, на заветную "виллу" мы прибываем под вечер. Здесь, в Отрадном, до сих пор сохранился архитектурный "заповедник" со старыми, ещё советской застройки дачами, не утратившими ту былую трогательность и аскетичность, которая была присуща всем подобным дачам времен безденежья и дефицита. Катькина "вилла" — двухэтажное, обитое потемневшей от времени вагонкой, могучее здание совершенно не вписывается в окружающий антураж. "Виллу" своими руками построил катькин дед, используя всё, что только можно было приспособить для строительства.

Как только подруга глушит двигатель, припарковавшись у ворот, из-за забора раздаётся громогласный рёв.

— Убери его, Кать, а то он опять прыгать будет, а у меня куртка новая, — недовольно морщит нос Дашка.

— Да, брось, Даш, собака — добрейшей души человек! — вступается за питомца Катька.