50 оттенков ксерокса (СИ) - Кармальская Елена. Страница 67

Я вытаращился в его радостное лицо, силясь припомнить, где мы встречались. Заметив мои сомнения, ботаник тем же ликующим тоном продолжил, хлопнув меня по плечу:

— Не помнишь? Ну, мы с тобой на курсы к Вильгельму вместе ходили. Ты ещё с баяном сидел, как здешний диджей! — он ткнул пальцем в седоусого дядьку, тот и правда притащил откуда-то аккордеон и кажется, собирался на нём немедленно что-то сбацать.

Я предательски покраснел и украдкой оглянулся, не слышит ли меня Настя или вредина Эраст.

— Вспомнил, да, — я нарочно слегка понизил голос, чтобы мой неожиданный знакомый тоже перестал орать. Но тому не терпелось похвастаться.

— Видишь Светку мою? — он с гордостью кивнул в сторону какой-то задорной рыжеволосой хиппушки, своим этническим прикидом и лёгкими сандалиями выделявшейся из толпы пригламуренных гостей. — Вот я Вильгельму по гроб жизни за неё благодарен! Вот что значит — всё по науке сработало!

— И как же ты с ней познакомился? — уточнил я, не веря, что девушка повелась на подкат про трусики или что-то в этом роде.

— Да вот, я ж говорю — по науке! Бродил по Трёхе, как девушку встречу, так и спрашиваю, как Вильгельм учил... Но что-то все фифы такие, все мимо, мимо. Устал, короче, засел на лавку и тут Света куда-то топает. Ну я и решил — была ни была, последний раз спрошу! И говорю ей — девушка, а не хотите обсудить со мной феминизм третьей волны? Она такая остановилась, смерила меня взглядом, подумала, и говорит: «Давай, только не третьей, а второй. Я эпоху хиппи люблю. Только сейчас я спешу, позвони, короче, завтра» — и телефон мне прямо на руке нацарапала! В итоге я позвонил — классная девчонка оказалась, вот теперь встречаемся... Такая вот эпоха сексуальной революции... — сделал вывод он и добавил гордо, — а всё Вильгельму спасибо за науку!

Я малость опешил, но не стал поправлять восторженного «пикапера» и оглянулся на Настю, которая всячески отваживала от себя разошедшегося Аркашу. В тот миг она выглядела так беззащитно и трогательно, что у меня просто сердце сжалось.

Между тем, тётя Зина уже вовсю махала товарищу Аркадию. Тот, слава богу, больше интересовался выпивкой и надирался у стола, где ещё остались хоть какие-то недоеденные салаты. Сообразив, что доходит до Аркаши все, как до жирафа, тётя Зина жестом велела Насте ожидать, а сама отправилась за ним.

Настя повертела головой в поисках, куда бы слинять. Я должен был что-то предпринять! И предпринял. Вскочил со стула, как ошпаренный, и, решительно подхватив Настю под локоть, потащил её на танцпол. Моя левая рука легла на её талию, а правой я взял её горячую сухую ладонь. Я посмотрел в бездонную глубину её грустных серых глаз и так и не отводил взгляда.

— Извини, — сказал я, прервал затянувшееся молчание между нами.

— Ты про что? — она тоже словно очнулась от неловкой паузы.

— Я про маму. И про того уголовничка, — пояснил я.

— Он чем-то на жениха похож внешне, правда? — заметила Настя.

Да, что-то в этом было, особенно роднила их самодовольная улыбка, символ собственного превосходства.

— Так тебе понравился Аркаша? — решил я разрядить обстановку шуткой.

— Он великолепен и танцует, как бог, — она посмотрела на меня, и в её глазах блеснули озорные искры. Я невольно оглянулся на Аркашу, отжигающего замысловатые коленца, с бутылкой в одной руке, а другой он тряс в воздухе, сложив пальцы «веером».

— Лично я б на их месте вообще бы со всякими свадьбами завязал… — пробурчал я, вспомнив его «щедрый» подарок молодожёнам.

— Если честно, Эдь, спаси меня от него, пожалуйста!

Мог ли я отказать даме сердца в помощи?

— Хорошо, а ты разведай, где тут можно спрятать труп, — зло пошутил я, сам на себя удивляясь. Может, коктейль из шампанского и мартини сделал меня более решительным, а может, меня достал этот паршивец и жлоб Аркаша, считающий себя завидным кавалером. Чёрт, мне бы его уверенность.

При упоминании трупа Настя прыснула и напомнила про историю с пьяным Мартышкиным, безжизненным телом свалившимся на ковёр Настиного номера. Мы бы танцевали ещё, но вредина тамада велел выключить музыку, и объявил очередной дебильный конкурс.

Более того, место напротив меня, рядом с Настей нагло занял Аркаша, который был уже совершенно в стельку пьян. Я сверкнул глазами, но рядом с ним сидела тётя Зина, вцепившись в сына, чтоб он не заваливался набок. Настя хотела отсесть на другое место, но тут за дело взялась моя матушка, сдаваться не собиралась. Сладко улыбаясь Насте, она потащила её к кандидату в кавалеры, не слушая её рассерженных отговорок:

— Ой, ну Настенька, ну выпил! Ну видишь, как тяжело ему, что ты на него смотреть не хочешь! А ты присмотрись, — раздавала она перлы житейской мудрости. — А то так и будешь в девках ходить всю жизнь, приличных-то женихов уже расхватали. Лучше плохонький, да свой. А там, под себя обтешешь!.. И он не просто так, — мама понизила голос, — у него своя комната в коммуналке есть, продать можно... или сдать. А жить в Трёхреченске будете...

— Валерия Карловна, отпустите мою руку!

— Мама, хватит! — вступился я.

Тут к столу подошёл хмельной Эрастик. Не знаю, чем он запил мартини, но развезло его изрядно.

— Эрастичек, ты пил? — округлила глаза мамы. Она принюхалась, — и КУРИЛ?! Кто тебе сигарету дал, а ну-ка, покажи мне его, я ему голову оторву и руки!

Я хотел было увести Настю, но тётя Зина пошла в атаку, сдав меня тамаде, которому срочно понадобился доброволец на новый идиотский конкурс. Пара пьяных дружков жениха уволокла меня на конкурс. Пришлось выбираться на импровизированную сцену и лопать задницей разложенные рядами воздушные шары. Прыгая на очередной шар, который упорно не желал лопаться, я увидел, как мою Настю всучили Аркаше, который уже на ногах самостоятельно не передвигался, и за девушку уцепился как за опору, оттаптывая ей все ноги своими кроссовками сорок пятого размера.

Едва дождавшись окончания конкурса, я, лавируя между толпой раскрасневшихся гостей, ринулся на танцпол.

Только через мой труп…

А лучше — через Аркашин.

Медляк закончился, и Настя, прихрамывая, направилась прочь. На помощь Аркаше неслись союзные войска: с двух сторон к Насте мчались Валерия Карловна и тетя Зина. Тамада же объявил старый как мир конкурс «налил-выпил-закусил». Для Аркадия выпивка никогда не бывала лишней, и он тут же радостно поспешил в добровольцы.

— Аркаша! Аркашенька, тебе хватит! — завопила несчастная мать, но её вопль перекрыл визг тёти Гали:

— Семён Семёныч! А-а, Ваня! Гриша! Коля! Держите его!

Давешний старикан, пытавшийся прыгнуть с подоконника, всё-таки залез на него и стоял, расстёгивая штаны. Ремень из брюк он уже выдернул, но то ли передумал удавливаться на нём, то ли по пьяни ему примерещилось, что он в туалете, но он начал расстёгивать молнию и спускать штаны. Мужики, попытавшиеся предотвратить безобразие, в процессе спускания дедка с подоконника обрушили карниз и оборвали штору.

— Всё! Не могёт душа-а! — надрывался старик, а мужики заворачивали его в шторину и тащили куда-то в дверь сбоку.

Это был шанс, это была судьба! Я решительно схватил Настю за руку и потянул за собой в коридор. Толпа танцующих скрыла наш побег и мы благополучно добрались до фойе. Дойти до выхода не получилось. Из туалета вышла Валерия Карловна, а за ней пристыженный Эраст с мокрой головой.

«Чёрт!» — я потянул Настю обратно в коридор. Надо пробраться мимо мамы незамеченными. Значит, пока придется отсидеться! На глаза попалась дверь подсобки, той самой, где я припрятал розы – очень удачно. Не долго думая, мы шмыгнули туда и притаились в темноте, как по полу простучали каблуки Валерии Карловны, отчитывающей братца.

— Ни на минуту нельзя... Весь в своего урода-папашу!.. Эрастичек, ну как ты мог, совсем не жалеешь маму...

Мы захихикали. В подсобке было крошечное окно, за которым уже сгущались ранние сумерки — день выдался пасмурный. Из углов словно выползала темнота. Настя попробовала найти, куда сесть, и задела ногой ящик. Он предательски звякнул, но в коридоре не было никого.