Родительный падеж - Иванцова Людмила Петровна. Страница 35

Светлана лежала в тени большого соломенного пляжного зонта и делала вид, что дремлет. Ощутив на себе взгляд мужа, который на миг оторвался от книги, она открыла глаза, кивнула ему, перевернулась на живот и спрятала лицо в подложенные под голову руки. Максим взял большой квадрат цветастой шелковой ткани, парео, которое Леся выбрала в магазине для мамы как пляжную накидку на купальник, накрыл им жену и провел рукой по ее плечам. Светлана крепко-крепко зажмурилась и стиснула зубы и больше не могла сопротивляться мысли о том, как бы ей хотелось, чтоб это была рука Степана. У нее заныло в низу живота, и в полусне припомнилось, как она родила Лесю. А потом еще одну махонькую девочку… И на грани сна промелькнула крамольная мысль, что если бы она не сопротивлялась с самого начала своему чувству и чувству Степана, то, может, их общий ребенок шел бы уже в этом году в школу.

Если бы супруги вели дневник отдыха, то в первый полный день нечего было бы и записать. Завтрак, пляж, вкусный обед, послеобеденный сон в номере, пляж, сок, выпечка, кофе, переодевание к ужину, сам ужин с обилием красивых и вкусных блюд, разглядывание ночного моря с пляжа, номер с видом на ночное море, сон.

Когда Максим уснул, Светлана поднялась, взяла сигареты и вышла на террасу-балкон перед их номером. Она смотрела на ночное море и звезды, которые были расположены как-то не так, как на их родном небе. Особенно странным казался полумесяц, который не висел буквой «С» посреди звезд, а лежал на спинке рожками вверх. Такой месяц она видела на мусульманских минаретах и мечетях. Разглядывая чужое небо, Светлана дошла до края пляжа, сбросила шлепанцы и ступила в воду, просто так, постоять. Купаться по ночам не рекомендовалось, потому что, говорят, с темнотой приплывают к берегу какие-то кусачие рыбы и могут причинить вред горе-пловцам. А может, это местная легенда, чтобы наши несдержанные люди, взбодренные алкоголем, не создавали своим купанием лишних проблем персоналу отелей. Светлана обдумывала все, что видела вокруг, переводя визуальные впечатления и подхваченные ароматы в осмысленные впечатления. Это была такая игра — занять голову работой, чтобы пустота не затягивала туда мыслей о том, как волевой человек может лепить свою жизнь.

— Можно вашу зажигалку? — вдруг услышала она за спиной и вздрогнула.

Позади Светланы на песке стояла землячка, которую она видела утром возле отеля и которой не было видно на пляже и в ресторане весь день.

— Да, конечно. — Светлана протянула зажигалку, сделав шаг из воды на берег.

Блеснул огонек, женщина поднесла его к сигарете, и та начала умирать, медленно и красиво превращаясь в другую субстанцию — пепел. Лицо женщины было без косметики, недлинные волосы перехвачены по-домашнему обручем, лоб открыт.

— Спасибо. — Она вернула зажигалку, но никуда не пошла и по-прежнему стояла в метре от Светланы, глядя на опрокинутый месяц. — Я вас видела с мужем в Борисполе. И сегодня утром.

— Я вас тоже, — отозвалась Светлана, с одной стороны заинтригованная тайной этой женщины, с другой — опасаясь касаться чужой жизни, которая текла где-то мимо. Да и при чем здесь она, у нее свои проблемы…

— Катерина, — представилась женщина.

— Светлана, — сделала следующий шаг другая.

— Три года назад перевернулся автобус, который вез туристов в Каир. Моя дочь погибла на месте, муж — позже, в больнице, а я отделалась переломом ноги.

Светлана стояла босиком на грани моря и суши и молча смотрела на эту уже не молодую, полноватую женщину в дорогих часах, кольцах и массивных сережках, с волевым выражением лица и безграничной печалью в глазах. Смотрела и не знала, что сказать.

— Они похоронены в Киеве. Но я уже третий год прилетаю сюда в эти дни, заказываю машину на первый и на последний день пребывания и еду туда, на место аварии. В этом году я думала взять авто в аренду и поехать туда сама, чтобы без посторонних глаз. В Киеве я неплохо справляюсь. Но здесь у меня просто выворачивается душа, и я побоялась. Вдруг станет плохо с сердцем и я тоже найду здесь свой конец, — кто тогда будет ухаживать за их могилками в Киеве? Больше некому…

Светлана, потрясенная такой откровенностью и трагедией, которая произошла в этом беззаботном раю, не нашла ничего лучше, как спросить:

— Вы живете одна?

— Да, сейчас одна. Три года одна. Имела все — семью, карьеру, деньги, высокопоставленных любовников… Да и сегодня я обеспеченная женщина. Но одна. Хорошая квартира с дизайнерским ремонтом на Лютеранской, хорошая машина, достойная работа, участие в партийных и общественных организациях… Что-то же нужно делать, если Господь решил оставить меня здесь и проверить, на что я способна… Впрочем, я бы лучше пошла с ними, по крайней мере, все были бы вместе. Хотя… Может, дочке был уготован рай, а нам с мужем пекло? Или мне одной? — Катерина задумалась, будто забыв, что возле нее еще кто-то есть, потом бросила окурок в песок и похоронила, притоптав его ногой.

— А сколько лет было вашей дочке? — спросила Светлана, лишь бы что-то спросить.

— Двадцать второй. У нее был жених, правда, не очень мне нравился. Они собирались летом пожениться. А я уговорила ее поехать с нами в последний раз отдохнуть, как раньше, семьей. В глубине души еще надеялась — может, отговорю, а может, встретит кого-то более достойного — море, розы, романтика… Выкинет из головы того голодранца… Муж, придя в сознание и узнав о гибели дочки, сказал, что это я виновата, потому что я решаю человеческие судьбы на свое усмотрение. Сказал и замолк. Пролежал так час, а потом его повезли в операционную, откуда уже вернули мертвым.

— Разве ж можно так обвинять? — вздохнула Светлана. — Кто ж мог знать, что такое случится?

— Да… Если бы знать, если бы все знать… — повторила Катерина и, тихо развернувшись, побрела к белым домикам.

Светлана обняла сама себя руками и потерла плечи — холод прошел по телу то ли от такой истории, то ли от ночного ветерка, что прошуршал по пляжу. Она, не обуваясь, пошла к своему номеру. На террасе устроилась в плетеном кресле, достала из кармана мобильный, написала SMS: «Я тебя очень люблю» и опять отправила сообщение по двум номерам.

* * *

— Наташенька, Маша не сможет вас встретить в Борисполе, ее машина до сих пор на СТО у Антона, но я что-нибудь придумаю, еще позвоню, — говорила Ирина, прикрыв трубку рукой, потому что Павлик уже спал, набегавшись за выходной.

— Ириша, не волнуйся! Какая-то девушка Аня из женской организации будет ждать нас в аэропорту с машиной и довезет до отеля, а уже оттуда я вам позвоню, договоримся, когда сможем увидеться. Я не совсем еще поняла, какие там у них на меня планы. Открытие экспозиции будет через день после приезда, но есть запланированные встречи, кто-то даже из прессы, а может, еще и телевидение мимоходом покажет — ой, мамочки! Вы ж хоть меня не покиньте, приезжайте для поддержки!

— Конечно! А как же! Будем все вокруг тебя! Может, и наши физиономии где-то прославятся! Как Николка? Готов тебя сопровождать? Не боится? Ой, взрослый уже! Мы тебе тут невестку подыщем, хочешь украинскую невестку или тебе французские милей? — засмеялась Ирина.

— Это кому как на роду написано, — улыбнулась Наталья, которая менее всего когда-то планировала, что ее саму жизнь забросит так далеко. — А Павлуша готов к путешествию? Документы все сделали?

— Да сделали, пришлось с Антоном вдвоем у нотариуса сидеть. Представь себе — сидел и искоса на меня пялился, как мужчина на женщину! Ну, не козел? — хмыкнула Ирина.

— Ага-ага. Когда у тебя слезы высохли и плечи расправились, блеск в глазах появился, он решил присмотреться повнимательнее! А то! Одним десертом сыт не будешь, хоть каким бы сладким он ни был! Вот и молодец! Ира, а может, вы бы это…

— Нет уж, кумочка! Это блюдо мы уже пробовали. Эту станцию проехали, — серьезно ответила Ирина. — И знаешь… как-то он мне неинтересен.

— Ну, тебе виднее, — вздохнула Наталья. — Давай еще завтра позвоню, а послезавтра и увидимся. Аж не верится! Ох, и наговоримся!