Происшествие в замке Ферни: история вторая - Адамс Мэриэл. Страница 14

— Огромное спасибо, — поблагодарила я ее, стараясь придумать еще какой-нибудь предлог для продолжения разговора.

— А вы впервые здесь? — неожиданно спросила она меня.

— Да не то чтобы впервые, но бываю нечасто, — ответила я.

— Да, у молодых нет времени. — Я поняла, что моей собеседнице приятно поговорить, и с удовольствием пошла ей навстречу:

— Времени, к сожалению, действительно не хватает. А вы здесь часто бываете?

— О, я хожу почти на все премьеры, а понравившиеся спектакли посещаю иногда по нескольку раз!

— Завидую вам.

— Значит, вы любите балет?

— Да, и балет тоже, но мое главное увлечение — опера! — Я сказала это совершенно искренне, и моя собеседница не могла меня не понять.

— А ваш молодой человек? — кивнула она в сторону подошедшего к нам с двумя чашечками кофе Дэвида. — Разделяет ваше увлечение?

Своим кофе Дэвид угостил нашу новую знакомую, впрочем, это его ничуть не огорчило.

— В какой-то мере, — улыбнулась я, — но он как раз предпочитает балет.

— Странно, но мужчины чаще предпочитают балет, чем женщины. Наша собеседница многозначительно усмехнулась. А не представиться ли нам друг другу?

— Мэриэл, — назвала я себя. — А это Дэвид. — Я посмотрела в сторону моего друга, и он неожиданно грациозно изобразил легкий поклон.

— Меня зовут Катарина, — с вполне уместной едва заметной кокетливостью представилась наша новая знакомая. — Я бы хотела во втором акте пригласить вас в свою ложу. Я всегда покупаю ее целиком, чтобы иметь возможность приглашать туда друзей.

— Спасибо, с удовольствием принимаем приглашение, — ответил Дэвид за нас двоих.

Нам достались неплохие места в партере, но смотреть балет из ложи было значительно приятнее. И дело даже не в том, что было лучше видно и впереди не маячили ничьи головы. В старинных креслах, обитых мягкой бархатистой тканью густо-вишневого цвета, сквозило что-то от другого времени и другого пространства. В общем, присутствовал привкус игры в романтику, которая тайно продолжает жить в наших душах даже тогда, когда мы становимся прагматичными представителями нынешнего века. Пока шел спектакль, мы не разговаривали. В антракте я, наконец, решилась направить разговор в нужную сторону:

— Скажите, Катарина, а среди ваших друзей не было полковника Зальцмана?

— Конечно, я была хорошо знакома с полковником, можно вполне назвать это даже дружбой. Но…

— Да, мы знаем, — ответила я на ее недосказанную мысль, отлично понимая, что есть люди, с которыми лучше не лукавить. — Его убили, и, как это ни грустно, именно поэтому мы оказались здесь.

— Значит, вы хотите расспросить меня о полковнике, чтобы раскрыть загадку его смерти?

— И найти преступника.

— Я постараюсь вам помочь, хотя все это весьма невесело.

— Милая Катарина, я потому и говорю с вами так откровенно, что вы мне нравитесь, и, кроме всего прочего, я получаю удовольствие от общения с вами.

— Вы очень милая девочка, Мэриэл. Так что именно вы хотели бы узнать?

— У меня есть предложение: досмотреть спектакль, получив от него положенное и всеми нами вполне заслуженное удовольствие, а затем Дэвид отвезет нас ко мне, я угощу вас кофе с бисквитами, и мы обо все поговорим.

— Отличное предложение, — улыбнулась Катарина.

После этого мы спокойно досмотрели замечательный балет Антона Крамера.

Орден черной луны

Всю дорогу от театра до моего дома мы посвятили впечатлениям от спектакля и разговорам о музыке. Дома я заварила кофе, нарезала лимон, открыла коробку с бисквитами, все поставила на чайный столик в гостиной. Мы разместились вокруг него в низких мягких креслах и только тогда приступили к деловому разговору.

— Так насколько хорошо вы знали покойного господина Зальцмана? — решилась я задать не очень корректный вопрос, но от него зависел дальнейший ход беседы. — Извините меня, Катарина, за бесцеремонность, но, поверьте, это не праздное любопытство.

— Я понимаю, моя дорогая, не смущайтесь. Если вам нужна моя откровенность, то она к вашим услугам… Я очень близко и давно знала полковника. Когда-то он был молодым лейтенантом, а я — балериной. Правда, мы не виделись много лет и здесь, в Сент-Ривере, встретились, можно сказать, случайно, но когда-то… Я не знаю, какая именно информация вас интересует, но готова рассказать все, мне это даже будет приятно: старые люди любят поговорить о прошлом.

— Так ваша любовь к балету — не просто увлечение?

— Не просто… Балет — это для зрителей красивое хобби. Для балерины же — судьба. Ради балета мы отказываемся от многого, не все, конечно, но не все и достигают таких вершин, какие удалось завоевать Екатерине Савельевой, которая превратилась сейчас в престарелую любительницу театральных зрелищ Катарину Савельи. — Так вы — Катя Савельи? — с таким восторгом воскликнул Дэвид, что это вызвало смущенную, но одновременно довольную улыбку Катарины.

— Да, так меня назвали здесь.

Поскольку я не репортер светской хроники и в отношении балета — обыкновенный зритель-дилетант, я лишь смутно помнила это имя, но общение с бывшей звездой балета доставляло немалое удовольствие. Мне она просто была очень симпатична, без всякой причины. Однако пришлось вернуться к прозе, то бишь вопросам, которые должны были пролить свет на некоторые неприятные события.

— Вы сказали, что знали Дэниса Зальцмана много лет, так?

— Да, и готова это подтвердить. Мы познакомились, пожалуй, лет сорок назад, точнее, даже ровно сорок один год. Он тогда был совсем молоденьким и очень симпатичным. Меня только пригласили оттанцевать сезон в пяти спектаклях музыкального театра Сент-Ривера. Для молодой русской балерины это очень неплохое начало карьеры. После первого же спектакля я проснулась знаменитой. Но с Дэнисом мы познакомились до моего триумфа. Мы жили в одной гостинице, несколько раз видели друг друга в ресторане, и он однажды решился ко мне подойти. Что мы тогда говорили друг другу, я не помню, но он очень обрадовался, когда узнал, что я балерина. Он ухаживал за мной очень красиво, но, мне кажется, не думал, что меня ждет слава, поэтому позволил себе влюбиться. Да, молодые люди, сейчас в это трудно поверить…

— Ничего подобного! — тут же воскликнул мой друг. И нужно сказать, что смотрел он на Катарину такими глазами, что трудно было усомниться в его искренности.

— Спасибо, милый Дэвид, но в те годы я была действительно хороша. — Катарина задумалась, словно мысленно вернулась в далекие времена, затем продолжила: — Наш роман длился недолго, точнее — до генеральной репетиции, на которую я пригласила Дэниса. Там я его видела в последний раз перед нашей многолетней разлукой. Дэнис Зальцман по-настоящему знал и понимал балетное искусство, в том числе и балерину Катю Савельи. Он понимал ее лучше, чем она понимала себя. Он ушел из моей судьбы, увидев и осознав, что ему не стоит соперничать с балетом в сердце танцовщицы. Тем самым, получается, он первым признал то, что потом подтвердила рукоплескавшая мне в течение многих сезонов публика. Но это Дэнис мне объяснил только через много лет.

— То есть тогда, когда вы встретились с ним совсем недавно? Не с молоденьким лейтенантом Дэнисом, а с отставным полковником, ветераном войны, господином Дэнисом Зальцманом?

— Именно так.

— Как грустно! И теперешние ваши отношения продлились не дольше, чем в юности.

— Это тогда было грустно. А сейчас мне встретился совсем другой человек. Тогда балет разлучил нас. Сейчас между нами не осталось ничего общего, кроме любви к балету.

— В тот день, когда его убили, он тоже вернулся из театра. Вы с ним виделись на спектакле?

— Да, была премьера очень неплохой современной постановки «Дон-Кихота».

— Скажите, а на спектакле он был вместе со своим шофером?

— Своим шофером?! У него не было никакого шофера…

— Но ведь его привез в театр и затем отвез домой Тим Солтинг, который назвался его шофером. Впрочем, и Тимом Солтингом он тоже именно что назвался.