Против силы ветра (ЛП) - Альварес Виктория. Страница 89

«Когда я произнесу твое имя после дождя, оно будет звучать по особому, словно все эти годы звук твоего имени хранился на моих устах в ожидании того, что его произнесут, наконец, в полный голос.» Преследовавшее его ощущение пустоты от ухода Эйлиш было почти удушающим. Вот здесь они тогда стояли и беседовали с миссис Мюррей. «Как здесь светло», — сказала она ему, тогда еще жена. Куда же теперь исчез тот свет? Как Эйлиш удалось забрать его с собой?

Ноги его подгибались, когда он направился к хозяйской спальне. Оливер осторожно присел на кровать, которую они так и не разделили, провел рукой по кремовым занавесям. В голове вспыхнуло новое воспоминание: Эйлиш что-то говорила о том, что хочет заменить их на голубые; про ирландские пейзажи, которые могла бы написать Вероника и… про вазу с цветами на комоде. Кажется так. Только планов и мечтаний, которые теперь покоились под землей, приговоренные так и остаться одной из грёз, которыми Оливер жил столько лет.

Он даже не заметил, как участилось его дыхание. Воздух с шумом врывался в его легкие, руки бессознательно колотили по матрасу. «Неужели все кончено», — подумал он, и по его лицу потекли слезы. Словно так ничего и не изменилось за все эти годы, а он все тот же мальчик-мечтатель, верящий, что где-то там его ждет муза. Почему никто не предупредил его, что музы погибают, если слишком сильно приблизятся к людям?

— Эйлиш… — словно выдохнул он ее имя и сглотнул, чтобы не захлебнуться слезами. — Эйлиш, я не могу… если тебя нет, то я…

«А сейчас, мистер Сандерс, спуститесь вниз и скажите миссис Мюррей «Да!». Скажите, что мы хотим этот дом и хотим жизнь, которая нас в нем ждет.»

— Эйлиш! — вскричал Оливер и зарылся лицом в ладони. Он едва мог дышать. — Пожалуйста, скажи что мне делать. Пожалуйста, скажи, что ты здесь, что ты не оставила меня. Я не могу дальше жить, не могу без тебя…

Он совершенно не стыдился своих слез. Повернув голову, Оливер почти увидел ее вновь, босиком шагающей по матрасу, похожую на банши, с которой он ее однажды спутал. На устах играла улыбка, в глазах сияла жизнь, а воспоминания ее рук на лице Оливера дышали теплом и уютом.

Опустошенный болью, он не сразу заметил, что был не один, но на его зов пришла вовсе не Эйлиш. На пороге комнаты стояли его мать и сестра. Наверное, они, волнуясь о его состоянии, последовали за ним до самого дома, а потом вошли в незапертую дверь.

— Профессор Куиллс просил нас тебя не беспокоить, — грустно прошептала леди Лилиан. — Но мы боялись оставлять тебя наедине с твоими мыслями…

Леди Сильверстоун молчала. Она прижимала к груди сверток, завернутый во что-то, похожее на белый платок. Он едва заметно шевелился и время от времени издавал звуки, похожие на птичье чириканье. Оливер посмотрел на него несколько секунд, затем поднял взгляд на встревоженное лицо матери.

— Мама, — с трудом выговорил он. — Моя Эйлиш… я ее потерял…

— Бедный мой сын, — пробормотала леди Сильверстоун. — Это настоящая трагедия. Я все время вспоминаю все, что ты рассказывал нам о ней в Новом Орлеане и о твоем желании вернуться Оксфорд, чтобы мы все вместе могли создать нашу собственную семью…

— Это все моя вина. Все, что случилось с Эйлиш — моя вина, — сквозь слезы произнес Оливер, когда леди Лилиан села рядом с ним. — Если бы мы не встретились тогда в Ирландии, она была бы жива. Это я погубил ее…

— Не говори так, — успокаивала леди Лилиан, поглаживая его по волосам. — Ты тут ни при чем. Профессор Куиллс сказал, что она умерла от сепсиса.

— Она умерла одна в нашей постели, лишь с горстью писем, которые ей писал один идиот с другого конца света. Я должен был остаться с ней, чтобы убедиться, что ей ничего не угрожает. Как мне теперь жить с таким грузом? Как я смогу простить самого себя за то, что сделал с любимой женщиной?

— Оливер, я прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь, — ответила леди Сильверстоун, подойдя к кровати. — Но ты не можешь позволить себе стать на путь самоуничтожения. Лили права, говоря, что твоей вины в этом нет. И если бы Эйлиш могла говорить, я убеждена, что сказала бы тоже самое. Твоя жена хотела бы, чтобы ты продолжал жить вместо нее и сделал то, чего она сделать не сможет, — она протянула ему сверток. — Прежде, чем уйти, она дала тебе самое драгоценное из всего, что имела. А ты даже посмотреть на это не захотел. Ради всего святого, ты даже бровью не повел, когда тебе сообщили, что это девочка, именно так, как хотели вы с Эйлиш!

Руки Оливера сжались еще сильнее. По телу пробежала волна ярости, которая почти высушила слезы.

— Ты действительно думаешь, что я смогу смотреть ей в лицо зная, что она — часть меня, которая погубила Эйлиш? Как бы я хотел, чтобы мы никогда ее не зачали!

— Думаю, что Эйлиш не простила бы тебе подобного поведения, — ответила мать, и Оливер умолк. — Кто сказал, что она сейчас не здесь, рядом с нами? Думаешь, она гордилась бы своим мужем и тем, что он сейчас говорит?

Оливер слишком хорошо знал ответ, и от этого глаза вновь наполнились слезами. Леди Сильверстоун помолчала немного и аккуратно положила сверток на кровать. Жестом позвав за собой леди Лилиан, она направилась к дверям.

— Это твое решение и ты это знаешь, — добавила дама на прощание. — Ты в достаточной мере мужчина, чтобы понимать, чего от тебя ждут. Только хочу, чтобы ты имел ввиду, что хоть ты и потерял Эйлиш, у тебя еще осталась ее частичка, которая еще жива.

Они бесшумно закрыли за собой двери и спустились по лестнице, а вот вышли ли они в сад, Оливер уже не слышал. Было очевидно, что они хотели подождать сколько понадобится для того, чтобы он взялся за ум. Но не существовало лекарства, которое могло бы быстро излечить его раны, он не верил, что время сможет хотя бы приглушить боль. Оливер много раз слышал, что время лечит любые раны, но он знал, что с ним это не сработает. Ведь с Эйлиш он познал такое счастье, которое казалось невозможным.

Некоторое время молодой человек сидел неподвижно, пока что-то не привлекло его внимание. Чириканье младенца постепенно превратилось в похныкивание, тихое, как у новорожденного щенка. Оливер попытался сосредоточиться на своих дрожащих руках, но не смог выкинуть из головы настойчивый звук. Малышка, видимо, проголодалась, пришло ему в голову. Миссис Хокинс наняла кормилицу, но с момента похорон ребенка не кормили. Зря его мать принесла ее сюда. «Неужели она и вправду думает, что это поможет мне прямо сейчас прийти в себя?»

Каким бы раздавленным Оливер себя сейчас ни ощущал, игнорировать этот жалобный писк он не мог. Стиснув зубы, он заставил себя посмотреть на трепещущий ворох одежды на кровати. Несколько минут назад, ожили уличные фонари, наполнив комнату оранжевым светом, который едва позволял различить хоть что-то, но даже так мужчина разглядел крошечные пальчики, которые пытались пробраться через слои ткани. Без сомнения, это существо обладало упорством. Глубоко вздохнув, Оливер наклонился и раздвинул складки, прикрывающие младенческое личико. Он с удивлением обнаружил, что малышка была красива, сильно отличаясь от других виденных им младенцев. Едва осознавая, мужчина взял девочку на руки и удивился, когда она тут же успокоилась. Одна из крошечных ручек словно искала что-то. Оливер, затаив дыхание, протянул ей палец и малышка сразу его обхватила.

Слезы вновь потекли по его щекам. Это была Эйлиш во плоти, словно только что родившаяся сестра-близнец. Девочка издала непонятный звук и как-то странно посмотрела на него. Насколько он знал, новорожденные не открывают глаза так широко и первые дни почти не понимают, что происходит вокруг.

И тут в голове промелькнули воспоминания о Миссисипи: Теодора, стоящая на коленях у ног князя Драгомираски и то, что в жилах этого подростка текла та же кровь, что и у его жены. «Новая жизнь после новой смерти. Цена за это гораздо выше, чем вы могли бы вообразить.» И вновь он услышал слова Мод о том, что Эйлиш умерла одновременно с рождением ребенка…