Лигранд. Империя рабства (СИ) - Белобородов Владимир Михайлович. Страница 18

— Отец у тебя довольно строг, — констатировал я факт либалзону когда Альяна и Роник удалились метров на двадцать.

— Иногда, даже слишком, — хмуро произнёс Сойетеникар.

Разговор Альяны и балзона прошёл не так, как рассчитывала лара, это прямо читалось на её лице, да и Роник стал более сух в общении, поэтому спустя минут тридцать я, к радости моей спутницы, решил откланяться.

— Посмотрим город? — предложила Альяна как только карета выехала с балзонского двора.

— Хорошо, — я собственно вообще только ради этого и ехал.

Город, в понимании человека нашего мира, городом назвать нельзя было, скорее посёлок городского типа — больно уж он был мал. По окраинам мы, разумеется, шастать не стали и направили кучера в центр, до которого ехать было от дома балзона, метров сто от силы, дольше в карету залазили. Деревянные, изредка каменные одноэтажные строения прячущиеся за заборами резко оборвались, сменившись двухэтажными каменными домами окружавшими площадь и примыкавший к ней рынок, бывший похоже единственной достопримечательностью городка.

Оставив транспорт с нашей стражей прямо на площади, мы с ларой вступили на территорию магазинчиков, складов и лавок. Местный рынок служил, кстати, одним из способов давления Роника на моего деда. То есть с товаров из нашего балзонства взимали солидную дополнительную пошлину в случае продажи здесь. В итоге дед, как и деревенские, вынуждены были либо платить её, либо продавать по более низкой цене купцам, заезжавшим в наше балзонство. Местная экономика вообще зачастую строилась на принципе: нагадь, а лучше разори соседа. В последнем случае появлялась возможность скупить земли и расширить свои владения, ну и соответственно повысить доход.

Рынок он и в этом мире рынок. Толчея народа растекавшегося между лотками и стремящегося по одним только им ведомым делам. Те кто пришёл сюда за покупками старались нас обходить, а вот торговый люд наоборот лип со своими товарами. Я вежливо приподнимал руку, когда кто-то из них стремился ко мне, а вот лара наоборот, щупала предлагаемый ей товар, спрашивала цены и даже иногда оспаривала слова купцов, ну что-то вроде того, что эти ткани не могут быть из Ививиатского локотства, так как несколько грубы для этого. Покупать Альяна, я так понял, ничего не собиралась. После лотков мы попали на площадку с десятком магазинов и трактиром. Меня заинтересовал магазинчик с резным клинком на вывеске, а лару булочная или кондитерская, в общем, тут мы на некоторое время разошлись.

Оружейный магазинчик был тухлым, в отличие от цен в нём. Не смотря на старания продавца, мне в нём ничего не понравилось. Хотя мне в нём ничего и не могло понравиться с моей то половиной империала в кошельке. Хватило бы лишь на средненький кинжальчик и то если без ножен. Лара Альяна же вышла с некими медовыми пирожными. Сунув одну из них мне в руки, она заставила, нарушая все правила приличия, съесть её прямо на улице. Очень недурственно.

— Зайдём? — Указала она рукой на серые ворота в бревенчатом частоколе.

— А что там? — Я пытался платком лары стереть с губ мёд.

— Рабский рынок.

— Пойдём.

— Вот там, — она, слегка приподняв руку, указала на дверь в ещё одном заборе, — загон. Туда сдают беглых рабов. Там же их моют и подстригают. А вон на той площадке можно посмотреть товар.

Рынок был очень маленьким, под стать городу. Место надо сказать угрюмое. Я видел и рабов в цепях, когда ехали с братом к деду, ну и у деда понятно, но как-то вот именно здесь осознавалось то, что людей продают. Вот просто можно подойти и как барана купить живого человека. Я не расчувствовался, но несколько мерзко понимать это. Рабы по каким-то только продавцам ведомым критериям сидели в клетках, либо стояли без оных вдоль стены. Некоторые из тех, что стояли, были прикованы. На большинстве рабов была одета новенькая одежда серо-коричневого оттенка. Лара на удивление оказалась чувственна к созерцанию невольников. Нет, внешне она особо не проявила каких либо эмоций, может немножко серьёзней стала, зато рукав моего камзола, в том месте, где лежала её рука, подвергся некоторой пытке.

— Хорошие рабы, — подскочил гнусноватый типок, — все чистые, не больные, ни у одного нет насекомых. Алтырь правда уже ушёл, но если господин либалзон выберет кого-нибудь, то завтра можно будет оформить бумаги.

Я спохватился и спешно стал перестраивать зрение. Как-то пока были у балзона в доме, я расслабился и перестал прятать взгляд — постоянно держать его скрытым, как оказалось, утомляет. Ну а когда покинули дом, я просто забыл об этой моей отличительной особенности. Работорговец напомнил мне о наличии людей способных непреднамеренно узнать мою тайну. Вообще алтыри для меня были не особо опасны. Во-первых, даже если они почувствуют взгляд, то не смогут быть уверенными что это, именно взгляд мага пока не проведут какое либо магическое действие, не видимое обычным взглядом, а я на него не отреагирую. А это они делать вряд ли будут, по крайней мере, преднамеренно. А во-вторых, они не знают меня и если прикрыть перстень либалзона то могут решить что я какой-нибудь странствующий маг. Дело в том, что среди магов не может быть балзонов или грандзонов. Среди алтырей — могут, а среди магов нет. Маги это отдельная каста, живущая по своим законам и правилам. Ну и, в конце концов, даже если перстень не будет снят и вдруг каким-то невероятным способом алтырь поймёт, что у меня есть магический взгляд, то не посмеет в открытую обвинить меня в чём-то, разве что только доложить магам. А магов в данном балзонстве быть не должно, да и вряд ли алтырь побежит к ним, так как боятся магов очень. А даже если и поймёт, и маг неподалёку будет, и алтырь к нему побежит..., я за это время успею спрятать взгляд, и буду всё отрицать. Правда, мы с дедом не были уверены, что у магов нет иного способа определить мой дефект зрения.

— Мальчик вот, ещё даже без печати, крепкий, — продолжил рекламу своего товара гнусный.

Тщедушный паренёк лет девяти испуганно хлопал глазами, глядя на меня. В описание ему скорее бы подошло сейчас сломается от ветра, чем крепкий.

— Всего за империал отдам. Зубы не все, но они у него меняются. Может быть, либалзон хочет посмотреть рабынь?

— Да, хочет, — ответила вместо меня Альяна.

Рабынь было всего три. Две из них женщины лет сорока, третья помоложе, может лет двадцать пять.

— Вот эта очень хороша, — торговец задрал юбку той, что помоложе, до середины бедра, — смотрите какие ноги крепкие. Можно разной работе научить, — многозначительно оповестил он меня.

— Либалзон находится тут со спутницей, — осекла его Альяна.

— Я не имел ввиду ничего плохого лара. Я понимаю, что у либалзона много поклонниц....

Тут торговец понял, что опять сморозил глупость и поспешил перевести тему:

— У нас даже балесса есть, только либалзону с такой невероятной красоты спутницей она не нужна, разумеется.

— Отчего же, я сестра, а не девушка либалзона.

— О-о-о, тогда может привести?

— Конечно, ведите.

Я уже по тону Альяны понимал, что она готовит пакость, поэтому навострил шестое чувство и логику, но отказываться от просмотра не стал. Нас проводили в отдельную комнату, увешанную коврами, где усадили на диванчик.

— А откуда у вас балесса? — поинтересовалась лара.

— Один либалзон из соседнего балзонства купил, а его отец запретил ему, — ухмыльнулся толстячок.

— Сойетеникар?

— Нет, что вы....

— Я знаю всех либалзонов в округе. И всем, кроме двоих, нет одиннадцати. Один из этих двоих здесь, — улыбнулась Альяна.

— Не рассказывайте балзону Ронику пожалуйста, — рабовладелец даже цвет лица сменил. — Он просил держать это в тайне.

— Вот тот мальчик, что без рабской печати — Альяна вдруг стала серьёзной, — он стоит максимум полимпериала. Скажите мне честно, за сколько вы его купили?

— Я его не купил. Мальчишку привёл луну назад его дядя, просил продать. Родители умерли, а у него самого толи семь толи девять детей.