Королевская Десница. Страж (СИ) - Татар Анастасия. Страница 49

Кто-то двигался за мной, и от того я панически начинала бежать еще быстрее, забывая о боли, забывая, как сильно устала. Ноги несли в жилой корпус, пока перед глазами все стояло то самое выражение растерянности на лице девушки, будто бы она никак не ожидала встретить там свою смерть, и в то же время сердце от ужаса колотилось, намереваясь разорвать мне грудь. Потому что прогнать из головы чудовищное лицо Алисса никак не получалось.

Не знаю, как я открыла дверь, но получилось войти в комнату куратора, и вот я уже в ванной, закрывшись от всего мира. Пальцы одеревенели, ими едва получилось повернуть ключ в замочной скважине. Я скинула с себя вещи, бинты, прислушиваясь, как кто-то вошел в комнату следом, залезла в ванную и врубила воду. Та стекала по телу вниз, смешивалась с кровью, заполняя поддон красным, заставляя меня дрожать и судорожно царапать кожу. Из горла рвались всхлипы и все никак не получалось остановить слезы. Мне вспоминался первый день в этом мире и то, как я убила Паултома. Убила... стучит в голове. Едва ли получается вдохнуть.

Раздается стук в дверь.

 - Надя?

 - Оставь меня! - кричу в ответ.

Кричу, но понимаю, что больше всего на свете не хочу, чтобы он это делал. Ранзес молчал. Кажется, так и остался под дверью, хотя мог легко её открыть и войти, только почему-то этого не делал. Хорошо... слава богу, что он не уходит. Пусть бы и так.

А потом накатила пустота. Я просто стояла под струей, наблюдая, как окровавленная вода медленно стекает в водовороте куда-то в трубу. Сердце забилось в разы медленнее и, кажется, стала четче ощущаться боль в спине, но она не приносила страданий, просто существовала где-то на фоне, пока меня уносило вместе с водой далеко-далеко...

Животный страх, который охватил меня при столкновении с Алиссом, исчез. Не знаю, что тогда напугало больше: то, что он отобрал жизнь или то, как легко это сделал. По щекам стекали слезы смешиваясь с водой, но существуя словно отдельно от меня. Странно, но когда плачешь, внутри почему-то тепло. Сделать глубокий выдох, застыть, а потом так же глубоко выдохнуть. Слезы не прекращаются и мне почему-то больно изнутри.

Выключив воду, я тихо вылезла из ванной, забила вещи в стиральную машинку, залила порошком, побольше, лишь бы отстирать кровь. Нашлось большое банное полотенце и, обмотавшись им, я уставилась на свое отражение в зеркале, все еще шмыгая носом. Глаза красные и опухшие, да и в целом вид жалкий. Я сбежала с поля боя, ха-ха... господи, не представляю, что теперь будет, что вообще делать. А ведь меня предупреждали! Обо всем... А я подвела...

Только собралась с духом все рассказать, как услышала, что Ранзес ушел. Ну точно, сейчас у него есть более важные проблемы, чем нарушенная психика какой-то студентки. На часах всего полвторого... плевать. Залезла под одеяло, в чем была, укуталась на манер гусеницы, но как только закрыла глаза, откуда-то из закоулков вылезли страхи и вновь хлынули слезы. Вот черт... что не суббота, то какая-то дрянь происходит, после которой я в себя часами не могу прийти. Вся подушка уже мокрая, но я согрелась, даже физическая боль растворилась.

Очнулась я уже вечером, почувствовав, как с лица убирают прядь волос, и долго не могла понять, кто я, где нахожусь и который час. Лежала на животе, засунув одну руку под подушку, пока одеяло сползло опасно низко. Мои органы жались друг к другу, намекая, что ситуация очень неловкая, а полотенце бессовестно сползло. Я притихла, напряглась и вовсе прекратила дышать.

 - Подтяни, пожалуйста, одеяло, - взглотнув, попросила я.

Ранзес послушно это сделала, но больно сильно меня такой расклад не спасал. Мужчина лежал рядом, хмуро сверля меня взглядом, так же запустив одну руку под подушку. Сердце пропустило удар. Расстояние между нами порядком напрягало: всего, может, треть метра...

Он ждет объяснения, а у меня едва ли язык поворачивается и дышать тяжело, от нервов зевать постоянно хочется.  Черт... за что мне все это? Где я так нагрешила?

 - Ректор видел метку, - коротко выдаю, напряженно вжимаясь в кровать.

Поджимает губы. Как это понимать?

 - Я знаю.

От испуга что-то внутри натягивается. Нервы...

 - Он тебе сказал?

 - Нет. Я видел тебя ночью у Дамирия и видел, что он с тобой сделал.

Я задохнулась.

 - Ты... что? Что значит видел?!

 - Василиса сказала мне, что пятый курс отправили вместо третьего по приказу Бэата. Собирался тебе сообщить, но в комнате тебя не было. Решил проверить у Дамирия, увидел какие-то тряпки на полу, - его глаза сердито блеснули, челюсти напряглись. - А потом дошло, что это, оказывается, остатки твоей формы... и куча крови вокруг... особенно на твоей спине. И следы потока Эванса.

Мне хотелось куда-нибудь спрятаться, хоть бы под это же одеяло. Стало мучительно стыдно и, отчасти, страшно. Ненавижу, когда из-за меня он злится. Ненавижу разочаровывать тех, кто возлагает на меня надежды. Ненавижу себя. Как-то гадко на душе... слезы опять наворачиваются. Странно. Раньше было проще ушами зашевелить, чем хоть слезу пустить.

Может, просто не было того, ради чего стоит плакать?

 - У меня есть хранитель, - пытаясь не смотреть ему в глаза, добавляю. - И он помог связать Цэрлину и Дамира клятвой. Они знают обо всем и обещали помогать.

 - О боже... - он перевернулся на спину, мучительно взвыв, и устало потер глаза руками. Мне стало до одури страшно. - Алиссу своему ты тоже сказала?

Сердце рухнуло в пятки. Перед глазами, как страшный сон, пронеслось все, что я сегодня увидела. Да я к нему больше и на пушечный выстрел не подойду!

 - С ума сошел? Ты думаешь, я бы стала доверять парню, которого знаю всего пару дней? Особенно, когда мне говорят держаться от него подальше?

 - Я уже не знаю, что думать!

Меня как будто лопатой огрели. Нащупав под одеялом полотенце и прижав то к груди, я рванула с кровати, по пути им нормально обматываясь. Черт подери! Разве не видно, что мне и так совестно? Да какой совестно, меня грызет чувство вины и презрение к самой себе! Паршиво наши дела, Надя... хоть бери пистолет да стреляйся.

Я молча ушла, кусая губы, не забыв напоследок хлопнуть дверью. В который раз иду босая и полуголая... хорошо, что никто по пути не встретился, иначе от обиды бы просто врезала и все. А так пришла к себе, включила неприятный желтый свет, в который раз расплакавшись, и бросилась готовиться ко сну.

Тогда-то я и обнаружила неприятный сюрприз.

Короче говоря, одно слово - столько боли... ко мне неожиданно постучались в двери гости из Краснодара. Я взвыла.

Не приехали, а приплыли. В море неприятностей. Панически бросившись к полотенцу, я принялась осматривать его на наличие красных пятен. Все чисто, значит, кровать чужую я не испачкала... надеюсь, найти меня по кровавым следам не получится. Тьфу ты! Ну что за день! Хорошо хоть, болеть не будет и средства для женской гигиены есть... но что с эмоциональной нестабильностью делать? Это, конечно, страшный шаг через женскую гордость, но раз в месяц я становлюсь особенно неадекватной. В моем мире разговаривала с телевизором, как известный житель Таганрога, обжиралась всякой всячиной, впадала в депрессию, начиная замечать свои вроде как несуществующие комплексы. Здесь же, за те три раза, что уже пришлось страдать, проявлялось это иногда повышенной агрессией, иногда унынием и слезами, иногда страхом и - неожиданно - здравым смыслом.

Пока я просто реву. Заперев дверь на ключ, и уже в темноте ковыляя к окну, взбираюсь на подоконник, едва умещаясь там, прижав ноги к груди. Хорошо, что я выбросила весь ненужный хлам и наконец-то привела комнату в порядок. Места, конечно, мало, но когда осталась кровать, шкаф, стульчик, да секретер, заменяющий стол, стало легче. Вещей у меня и так не много.

Стекло холодит кожу, не совсем приятно и зябко, но я думаю, что это пойдет только на пользу. Опрокидываю голову, смотря на далекие огни в небе, крошечные, медленно двигающиеся точки: фары машин. И впервые за все время моего пребывания здесь просто позволяю слезам стекать по щекам, потому что знаю их настоящую причину. Знаю, что во всем виновата только я.