Королевская Десница. Страж (СИ) - Татар Анастасия. Страница 63

Убрав карты, я скинула туфли, разделать, приняла душ, чуть ли не со слезами рассматривая оставшиеся на щеках три выпавших реснички, и поняла, что действие горючего только усилилось. Вон как все плывет, а мне все так же хочется смеяться, я счастлива, довольна, и все думаю о кураторе, мечтая сейчас на нем просто повиснуть и... и повиснуть. Все.

Меня хватило только на то, чтобы натянуть свое новое черное белье, чуть не силком впаренное сегодня магией Алиссом, затем влезла в чужой халат и спряталась под одеялом. Соприкоснувшись с прохладной подушкой, голова с раскаленными щеками приятно заныла. Хорошо, что он так надежно запер дверь. Но сон что-то совсем не идет... я пытаюсь уснуть, считаю барашек, радуюсь, что утром никакого похмелья не будет, прокручиваю в голове все, что со мной произошло в этом мире, но что-то все равно держит меня в реальности.

Когда дверь открывается, я решаю все-таки сделать вид, что сплю. Снова это чувство, будто я совершенно наверняка знаю, что это Ранзес. Он тихо крадется к своему месту, по дороге не раз ударяясь об всевозможные косяки, матерится, а я тщетно пытаюсь подавить улыбку. Кто-то, кажется, точно так же пьян, как и я. Все еще я...

Сердце в груди предательски забилось сумасшедше быстро и сильно, будто намереваясь сломать клетку из ребер и вырвать на свободу, сколько бы я не приказывала ему стихнуть. Казалось, оно размером с кулак и застряло где-то между горлом и грудью (впрочем, а где ему еще быть?), а тело - из крайности в крайность - прыгало из холода в жар. Видимо, все-таки не заметив, что я не сплю, он просунул одну руку подо мной, притягивая меня к себе со спины, с довольным вздохом зарылся в волосы, пока второй рукой слегка поглаживал мое плечо. Черт подери, он вообще чувствует, как страшно бьется у меня сердце?!

Дышать стало сложно. Я сначала честно пыталась игнорировать это, наслаждаться и спать, но в конце концов не выдержала, крутанулась в его объятиях и в лоб спросила:

 - Что ты делаешь?

Ранзес вздохнул, открыл глаза и взглотнул. Вид у него был растерянный, и понятно, почему.

 - Сам не знаю...

Расстояние между нами было совсем крошечным, что его локоть находился на моей талии. Что он себе думает, все еще водя пальцем по моей спине и так старательно пряча глаза?

 - Тебе не кажется, что у нас... мм... какие-то странные отношения?

Он поджал губы, в который раз тяжело вздохнул. Да что ж ты будешь делать‼! Это мне тут дышать сложно и непонимание накрывает с головой, а ты то что?!

 - Кажется.

Я ничего не ответила, начиная вовсю грызть нижнюю губу. Черт с ним, если я потом об этом пожалею, черт с ним, если эти странные отношения станут еще более странными! Если что, спишу все на повышенный градус в крови, сонливость, да и впрочем... это от правды реально недалеко. Подобравшись, я попыталась слегка поцеловать его, а потом чуть не откусила себе язык от неожиданно нагрянувшей боли.

Казалось, живот скрутило, благо, не стошнило, ноги ослабли и появилась какая-то совершенно дикая дрожь в теле, точно я отравилась. Встав на четвереньки и пытаясь оклематься, я в ужасе скосила на куратора, у которого по губам бегали красные искорки, да и вид был не лучше.

 - Что за... - прохрипела, зажмурившись и таким образом пытаясь прийти в себя. Тут же стало мучительно стыдно. Неужели я ему так противна, что использует магию против меня?

 - Думаешь, я бы тебя сам не поцеловал, если бы это было возможно? - он сделал то же самое, устало валясь на свою подушку. Я же замерла, прислушиваясь к утихающим ощущениям и пытаясь понять, не ослышалась ли.

Что?

 - А это невозможно?

 - Нет. Пока ты... ладно, забей. Просто знай, что пока это невозможно. Ни в какой форме.

Обхватив меня, Ранзес снова притянул к себе и укрыл одеялом. Как раз в тот момент, когда я хотела начать допрос с пристрастием, распахнулась дверь.

Сначала промелькнула ужасающая мысль: а вдруг это Алисс? И плевать, если бы он застал эту ситуацию, то что бы подумал. Мне просто страшно, как бы он себя повел. Страшно, что бы он сделал с Ранзесом.

Руку обожгло болью. Раз - и я уже в коридоре, на холодном пылу, никак не могу осознать, что происходит, поднимаюсь на ноги и стараюсь запахнуть плотнее халат, чтобы хотя бы не видно было белье. Побледнев от страха, я наблюдала за ссорой Эванса и Ранзеса внутри комнаты, но никак не могла услышать их. Как будто комнату накрыли порогом тишины, чтобы я не вмешивалась. И все, что было доступно моему пониманию - еще чуть-чуть, и куратор точно впечатает его в стену.

Спорили они недолго. Блеснув зелеными глазищами, ректор, точно черт из табакерки, выскочил из комнаты, смерил меня ненавидящим взглядом и холодно заявил:

 - Завтра приедут все йорденлинские стражи, министры и наместники. Радуйся! Тебе предстоит честь стать главной изюминкой вечера! А теперь марш в свою комнату, пока я не назначил тебе двадцать ударов батогом!

Я застыла, ища подсказки у Ранзеса. Тот только стоял за порогом, сжав кулаки, и убивал ректора глазами. По лицу ходят желваки, ноздри раздуваются, даже вены на лице видно: он в бешенства, но явно что-то не так.

 - Ты что, глухая?! - схватив за шею одной рукой, Эванс припечатал меня к стене. Сердце рухнуло в пятки и от того чувства опьянения, что раньше, не осталось и следа. Это было просто стыдно, неприятно и - да - страшно.

Что бы там ни было, какой великой шишкой не являлся ректор, мне было невдомек, почему Ранзес бездействует. Невдомек и больно, почему он только стоит и злится, не переступая порог. То самое чувство, когда он рядом, будто меня накрыли защитным куполом, будто он может решить все проблемы, вдруг превратилось в страшную шутку идиотской привязанности. Какая же я дура!

В глазах темнело, и эта темнота смешивалась с багряными мошками, будто ярость застилающими взор. Непонятное и досадное напряжение зудело в коленях и руках, сосредотачиваясь в кончиках пальцев. Обхватив его предплечье руками, я вдруг почувствовала, что оно, точно хрусталь, трещит и ломается, предоставляя уже знакомую картину торчащих костей. По лице градом катилась чужая отчего-то холодная и темная кровь, попадая в глаза, рот, окрашивая мою грудь и будто бы заставляя подвеску знакомо сильно жечься. Мертвец... проклятый мертвец... Эванс резко отстранился, всего на миг, окрестив меня не самым приятным словом, а потом, как тяжелым камнем, огрел кулаком в скулу, повалил на пол, затем ногой в живот, схватил той же целой рукой за волосы и потащил за собой.

Унизительно. Больно. Обидно.

И даже не от его действий, а, наверное, от того, кто за этим наблюдал и ничего не делал.

 - Не хотела по-хорошему? Будет по-плохому! Дрянь! Ну, завтра ты у меня еще попляшешь... что может быть лучшим развлечением для наших гостей, чем такая девчонка вместо обеденного стола? Ха! И он ничего не посмеет сделать... ничего не скажет... надеюсь, они тебя убьют, сразу одной проблемой меньше... или сотрут твою ухмылочку, чтобы ты уже никому не была нужна... а потом ты сделаешь все, что я скажу... абсолютно все!

Пока дьявол тащил меня вниз по лестнице, шипя и ругаясь, я отбила себе все, что только можно, вывихнула руку, получила сотню синяков, но до конца заставляла себя не плакать, не показывать слезы, свою слабость перед этим ничтожеством. Каким же ублюдком надо быть, чтобы ударить девушку! Видимо, внушить мне что-то не удалось, так он решил пойти другим путем!

Где же все «герои», когда они так нужны? Где проклятый Алисс, так рвущийся убить любого, кто ко мне прикоснется? Где Ранзес, который вызвался присматривать за мной и, вроде как, помогать? Где Дамир, Эмбер и Цэрлина?

Все просто.

Их нет.

Есть только я.

Истерический смех рвался из груди.

У меня в этом мире есть только я.

Глупая, глупая Надя! Ты же давно должна был усвоить любимый урок жизни: верить можно во что угодно, но надеяться - только на себя!

Если я сейчас убью его, меня найдут по следам потока, - найдет хоть Василиса, хоть Ваур, хоть какой-нибудь Арсит, и уж тем более найдут те, кто приедет завтра. Выбора у меня по-настоящему нет. Но и подчиниться я не могу, разве только... завтра... пусть только кто-то тронет меня, уж я-то понимаю, к чему ректор клонит. Пусть только тронет, и я постараюсь убить их всех. Каждого, кто подвернется под руку. А потом по праву заберу свое место, место настоящей королевы. Сколько бы оно времени не заняло.