Его выбор (СИ) - Алмазная Анна. Страница 80

Аши не оборачиваясь подошел к носителю и хотел его вновь поднять на руки, перенести в другое, более спокойное место, как Рэми вдруг открыл глаза.

— Спи, — прошептал Аши.

Но носитель на этот раз не послушался. Пустым, наполняющимся ужасом взглядом посмотрел он на пятящуюся к лесу девочку, на идущих к ней мужчин, на спрыгивающего с лошади, укутанного в плащ мага и, оттолкнув Аши, поднялся с земли.

— Не вмешивайся, — прошептал Аши. — Это всего лишь сон. Глупый сон. Рэми, ради всех богов…

Сказал и запнутся. С каждым шагом Рэми все более крепчал. И маг, остановившись вдруг, испуганно посмотрел в сторону мальчика, и девочка перестала плакать, и глянула на Рэми с надеждой, и разбойники, поняв вдруг, что этому человеку они не противники, попятились к лесу. А Аши прохрипел проклятие, чувствуя, как его душа сплетается с душой носителя, как его воля становится волей Рэми, как чувства мальчишки, настоящие, зрелые, переполняют и выплескиваются, а мир вдруг окрашивается в иные краски, живые, эмоциональные, и расплывается в волнах гнева.

Заржали в ужасе лошади, дернулись на привязях, и часть из них, освободившись, рванула к лесу.

— Не тронь! — выдохнул Рэми.

— Ты мне бросаешь вызов? — тихо спросил маг. — А ты кто такой, мальчик?

— Хочешь знать? — мягко улыбнулся Рэми-Аши. — Я хочу знать иное. Кодекс запрещает магам убивать, почему ты убиваешь?

— Ты сильно умный, мальчик. И сильно правильный. Я убиваю, потому что хочу убивать.

— Ты убиваешь, потому что над тобой Кодекс не властен, — усмехнулся Рэми. — Но это поправимо, мой друг.

Аши не хотел этого делать, но внезапно повзрослевшая душа носителя не оставила ему выбора. И маг вдруг оказался припечатанным к дубу, а Рэми тихо нашептывал ему на ухо:

— Теперь посмотрим, как легко ты будешь убивать.

Капюшон упал на плечо мага, и Аши вздрогнул. Молодой еще. Зеленый. Мальчишка, может, чуть старше Армана. И лицо его было простоватым, веснушчатым, а на глазах — застыли слезы страха. И губы дрожали, а руки впились в запястья Рэми, пытаясь оторвать его ладони от шеи. И взгляд был полон беспомощности, такой, какая нередко появляется у людей при виде настоящей мощи.

А Рэми с силой Аши, с его злостью на мир, любил воспитывать:

— Не бойся, это не больно.

Он рванул рубаху мальчишки, обнажая его шею и слегка, лишь слегка, выпустил силу. Напряглись нити судьбы, отозвался откуда-то издалека отец, начала проявляться на обнаженной коже мага вязь татуировки. Мальчишка дернулся в руках Рэми, но напоролся на еще одну насмешку:

— Лучше не сопротивляйся.

И Аши, закончив татуировку, убрал от мага руки, уже не глядя, как тот медленно, опустошенно сползает по стволу дуба.

А с Рэми, оказывается, весело.

— Идем, синеглазое солнышко, — улыбнулся губами мальчишки Аши, протягивая девочке руку, и впервые почувствовал, как Рэми внутри него отозвался счастливым детским смехом. Детская ладошка доверчиво устроилась в его пальцах.

Жаль, что когда проснется, носитель ничего не будет помнить.

И впервые не Аши выбрал вернуться в ритуальную башню, Рэми его туда вышвырнул. А Киар на этот раз даже словом не отозвался, будто почувствовал смятение брата.

— Да кто же такой этот мальчишка?

Впервые Аши подумал, что этот целитель судеб, скорее всего, повелителю Кассии будет не по зубам. И внутри проснулось такое злорадство, что даже дышать стало тяжело.

Рэми резко вылетел из сна и, не понимая, почему ему так тревожно, уселся в повозке. Дождь закончился. Камни купленного браслета приятно холодили запястье, солнце скрылось за тучей, лошади весело бежали по подсохшей дороге. Переговаривались рядом мужчины, а Рэми мрачным взглядом смотрел на пробегавший мимо весенний, в лужах подснежников, лес. И знал, откуда-то твердо знал, что чего-то не может пропустить.

— Стой! — закричал Рэми.

Первыми на крик откликнулись лошади, послушно застыв посреди дороги. Кто-то из мужчин витиевато выругался, чуть не вывалившись с повозки, задремавший было на козлах Брэн удивленно оглянулся.

— Рэми, друг, ты так не шути, — криво усмехнулся он.

Рэми не слушал. Он спрыгнул с повозки и раньше, чем Брэн успел слово сказать, бросился к лесу. Он слышал, как звал, бежал следом удивленный друг, но видел только ее — застывшую под отцветавшей лозой белокурую девочку. Она была совсем маленькая, как Лия, хрупкая и беззащитная. Сидела прямо на мягком после дождя мху, обняв руками и прижав к груди колени, и мелко дрожала, как бы вздрагивая от невидимых слез.

Одета хорошо. Наверное, архана. И на руках золотые браслеты, а в волосах — алмазные звезды. Не зная, что делать, Рэми опустился перед ней на корточки, коснулся ее плеча, и вздрогнул, когда она подняла на него пустой уставший взгляд.

— Отойди, — приказал Брэн и подхватил девочку на руки. — Давай в повозку, разбираться потом будем.

Девочка безразлично обняла Брэна за шею, опустила голову ему на плечо, не спуская с Рэми внимательного, но столь же пустого взгляда. Будто хотела что-то понять, а никак не могла…

— Только этого нам не хватало! — прошипел их спутник, толстобрюхий Вран, что заведовал кладовыми поместья.

— Может, именно этого и не хватало, — парировал Брэн, опуская девочку на дно повозки и укутывая ее в одеяло.

— Присмотри за ней, — приказал он Рэми, запрыгивая на козлы.

Волчонок забрался в повозку и подвинулся чуть ближе к архане. Совсем немного, но достаточно, чтобы она вздрогнула, вновь прижала колени к груди, обняв их тонкими, украшенными золотыми браслетами руками.

Тронулась повозка, лошади легко побежали по проселочной дороге.

Девочка была даже хорошенькой: золотистые, пушистые волосы, рассыпавшиеся по плечам, курносый носик и россыпь веснушек на бледных щеках.

— Меня зовут Рэми. А тебя? — мягко спросил волчонок, подумав, что архане наверное, столько же лет, сколько и Лие.

Девочка молчала. Все так же, не замечая Рэми, смотрела она в заляпанную грязью холщовую стенку повозки.

— Не хочешь, не говори, — надулся Рэми. — Буду тебя называть синеглазое солнышко. Согласна?

Малышка вновь не ответила. Повозка лихо подпрыгнула на ухабе, и девочка чуть было не покатилась на звериные шкуры, но Рэми схватил ее за руку и дернул к себе. От мимолетного прикосновения она опять вздрогнула. Но опять промолчала.

— Неразговорчивая ты. Может, просто глупая?

Глаза арханы обрели подобие смысла.

— Моя мама говорит… — продолжил успокаивать Рэми.

— У меня нет мамы, — прошептала вдруг девочка.

Рэми вздрогнул. Маленькая архана вдруг преобразилась. Глаза ее наполнились недетской серьезной болью, по щекам покатились крупные слезы.

— Наверное, есть отец? — смутился Рэми.

Чувствовал он, что сказать что-то надо, но вот что?

— У меня нет отца, — прошептала та, вдруг бросившись Рэми на шею.

Она плакала тихо, как мышка, содрогаясь от рыданий. Рэми несмело гладил золотистые волосы, прижимал ее к себе, укачивал, пытаясь забрать хоть немного ее боли. Только бы она не плакала так горько, не цеплялась бы в него, как в последнее спасение, и не шептала что-то ему в волосы, будто старому другу. Это было… так странно. И так больно. И хотелось бы ей как-то помочь, но Рэми совсем не знал как.

Повернулся к ним Брэн, сжал ладонью плечо Рэми и посмотрел на архану мягко, сочувствующе. Умолкли мужчины, забыв вдруг о разговорах и шутках. Над повозкой повисла тягостная тишина, омрачаемая тихими всхлипами.

Заморосил дождик, а маленькая архана плакала долго, очень долго, пока не уснула в объятиях потрясенного Рэми.

Вечером Брэн осторожно перенес заснувшую девочку из повозки в большой сарай, где они остановились на ночь. Дождь давно закончился, над лесом всходила ущербная луна, загадочно подмигивали звезды.

Рэми не мог заснуть. Он устроился на сене рядом с маленькой арханой и смотрел, как она спит… Пухлые губки порозовели, приоткрылись во сне, девочка то и дело вздрагивала, постанывала. А когда мужчины наконец закончили приготовления к ночлегу, и в сарае стихло, маленькая архана вдруг открыла глаза, испуганно встрепенулась и огляделась, вновь задрожав от страха.