Legion Z (СИ) - Миваки Ингмар. Страница 7

— Я здесь, — повторил свое заклинание Джаеш, и открыл глаза.

По реке плыли сотни огней в игрушечных лодочках.

— Я здесь, — повторил у него за спиной учитель. Джаеш вскочил на ноги и поклонился наставнику.

— Поешь, ты ослаб, — сказал тот и протянул ему фрукты.

— Неподвижным можно оставаться в пути, — еще раз напомнил он, накинув ученику на плечи синий, шерстяной плед. Не вдаваясь в подробности сказанного, молча обнял Джаеша и ушел, оставив его сидеть в одиночестве. Джаеш посмотрел ему вслед. Он почувствовал слабость в теле. Положил в рот несколько ягод винограда, что принес ему учитель, а когда поднял глаза, тот уже исчез. Садху давно жил на всех уровнях бытия и свободно перемещался из одного мира в другой, без труда прочитывая душевные колебания своих учеников, а также прошлое, настоящее и будущее в общепринятом понимании этого слова. Джаеш перестал жевать и задумчиво посмотрел на циферблат тракуса.

* * *

Уна тронула Дерека за руку, и они остановились на середине одной из узких улочек. Малыш лет четырех крутился возле матери, дергал ее за юбку, и что-то настойчиво повторял, обращаясь к ней.

Уна подняла фотокамеру и прицелилась.

— Не надо, — остановил ее Дерек, положив ладонь на объектив.

— Они не видят. Что такого? — возразила Уна.

— Лучше спросить разрешение.

— Спроси их ты, пожалуйста. У меня нет экрана синхронизации.

— Ладно, пошли, лиса, — нехотя согласился Дерек. Врываясь в чужую жизнь, он каждый раз испытывал неловкость.

В этом месте, как ни в каком другом на Талатоне, знания, полученные из короткого общения с местными жителями, входили в него беспрепятственно, а речь текла свободно. На третий день их с Уной пребывания в единственном месте в мире, где помнили историю двух миров, он уже чувствовал себя, как дома.

Уна сделала серию снимков.

— О чем говорил ей ребенок? — спросила она, когда они, поблагодарив женщину, отошли в сторону.

— Он сказал: «Мы вместе, значит, все будет хорошо».

— Наверное, он почувствовал настроение матери, и решил утешить ее, — предположила Уна. — Я бы хотела владеть всеми языками в мире!

— Ты бы с ума всех свела, — ответил на это Дерек. — Идем. Не то опоздаем на церемонию.

Они спустились к реке, где начиналась церемония подношения огня воде. Заняли места, и Дерек отрешился от мирской суеты. Уна — напротив — едва началось священнодействие, подняла фотокамеру и прицелилась. Кожа на запястье стала пунцовой.

— Святой Дух не так уж добр и милостив, — шепнула она Дереку в ухо, опустив фотоаппарат. — У Шивы в горле смертельный яд, который в один миг уничтожит все живое.

Дерек повернул голову и посмотрел на подругу меланхолично-изучающим взглядом. Уна выглядела, как дитя: небольшая, идеально круглая головка, большие круглые глаза, аккуратный носик и румяные щеки.

— Здесь, — постучала пальцем по шее Уна. — Выплюнет в тебя. Тьфу.

Бросив взгляд на ее запястье, Дерек переменился в лице, ужаснувшись. Запястье огибала пухлая — в полсантиметра, а то и больше — подушка отека.

— Милая, — только и сказал он растерянно.

* * *

На обратном пути, в самолете она не находила себе места: без конца доставала из рюкзака какие-то мелочи, перекладывала их из одного отделения в другое, несколько раз пыталась читать, и каждый раз откладывала книгу. Дерек, листавший путеводитель на экране синхронизации, периодически отвлекался и урывками поглядывал на нее. Под глазами Уны залегли темные круги. Выглядела она, паршивее не бывает. Красная подушка вокруг запястья полыхала огнем, несмотря на все принятые меры.

— Лес горит, — вдруг сказала она.

— Его подпалили курильщики, не без участия активной рекламы сигарет в кинофильмов последних лет, — отозвался Дерек. Говорил он на полном серьезе.

— Но я говорю в другом значении. Надеялась, ты меня поймешь, — сказала она.

— Даже не надейся, — улыбнулся он и взял ее за руку.

— Мы не должны подвести ждущих под деревом. Слушай, у меня алексия, вот я и болтаю, — слабо улыбнулась она.

— Что это? — спросил Дерек.

— Разрушение мозга. Неспособность воспринимать текст, — ответила та. — Я лишена божественной любви, и хочу умереть.

— Начни со снотворного, — предложил Дерек.

— Хорошая идея, но прежде я составлю на тебя завещание. Если не проснусь, ты примешь эстафету. Уна мило улыбнулась и вопросительно подняла брови.

— О» кей, валяй, — согласился Дерек, и отпустил ее руку. Затем повернулся к ней всем торсом. — Я тебя внимательно слушаю, милая. Нет, серьезно, я слушаю, — подмигнул он.

— Я чувствую другой мир, — поделилась она. — Он близко. Между ним и нами есть узкий перешеек. Равновесие очень хрупкое. Мы как бы перетягиваем канат, но должны делать это медленно и очень аккуратно. Когда мы тянем на себя, тот мир наклоняется, и наоборот. Мы — как бы противовесы друг для друга. Есть что-то такое, там, в переходе между мирами. Я вижу белых с метлами и черных с лопатами.

Эту, последнюю фразу она произнесла с выражением вопроса и удивления, после чего замолчала. Несколько секунд оба молчали, продолжая смотреть друг на друга, потом он молча дал ей снотворное. Уна послушно проглотила пилюлю, запив водой из пластикового стаканчика, закрыла глаза и забылась тревожным сном. В жизни она была маленькой, а сейчас как будто еще больше ужалась. Худенькие ручки, заостренное личико с выпирающими над впалыми щеками скулами. Глядя на нее, Дерек тяжело вздохнул и накрыл ее руки своей большой ладонью. Он был ответственный и спокойный. В любых жизненных обстоятельствах.

Последующие двое суток в гостиницах и самолетах на пути домой Уна почти все время спала. Ненадолго пробуждаясь, пила воду, и снова засыпала. Вела себя капризно. Дерек стоически терпел и не подавал виду.

— Ты и в самом деле не здорова, — мрачно заметил он, когда они получали багаж в аэропорту. Закинув за каждое плечо по рюкзаку — свой и ее — взял подругу под руку, и они побрели к автобусной остановке.

— Температуры нет, значит, здорова, — заключила она, на ходу потрогав свой, а затем его лоб.

На выходе из здания аэропорта Уна неожиданно остановилась, сняла с шеи фотоаппарат и опустила его на траву.

— Что ты делаешь? — нахмурился Дерек. С Уной они прожили вместе без малого два года, и ничего подобного он за ней раньше не замечал. Она всегда была рациональной, а еще — ровной и спокойной, почти не излучавшей эмоций. Почти с самого начала их поездки ее, как будто, подменили.

— Ты был прав, мне не следовало фотографировать, а еще надо было подняться в храм, — сказала она со слезами на глазах. Дерек поднял фотоаппарат.

— Глупая, — вздохнул он. — Идем, автобус отходит. Надо заехать по дороге в офис техподдержки, узнать, что там с твоим экраном.

— Бесполезно. Экран окончательно сдох. Его больше никогда не будет, — уверенно заявила она, когда они заняли места в автобусе.

— С чего ты взяла?

— Я смотрела ему в спину, — проигнорировав вопрос, сказала она.

— Кому, ему? — со вздохом переспросил Дерек.

— Святому из КА. Он поднимался по лестнице к храму, помнишь?

Дерек включил экран нейросинхронизации и просмотрел запись. Увидел, как рядом с ними прошел высокий, худой мужчина в набедренной повязке.

— Действительно, — подтвердил он. Экран был настоящей палочкой-выручалочкой. Без него он вряд ли бы вспомнил.

— Я стояла на его месте. На том, где он стоял до меня.

— Ну, стояла. И что с того?

— Я точно знаю, что он подобрал и носит мои часы, — сказала она. — Этот аскет у меня всю дорогу перед глазами стоит. Очень четко вижу его. Голос Уны дрогнул. Дерек смахнул слезинку с ее щеки.

— И вы обменялись своими кармами, — улыбнулся он. Уна улыбнулась ответ — впервые с тех пор, как они покинули КА.

— А еще в аэропорту F, когда ты пошел в туалет, ко мне подсел мужчина по имени Элья, — стало оживленно рассказывать она. — Он искал своего друга Луи, который долго не выходил на связь. Описал мне его внешность. Спросил, не видела ли я его. Я ответила, что на таких красавчиков в жизни внимания не обращала.