Все для тебя - Лукьяненко Лидия. Страница 21

Как-то раз, идя по коридору мимо приоткрытой двери, она услышала разговор старшеклассниц о себе и страшно расстроилась. Вечером она рассказала об этом обеим Наташам, но, к ее удивлению, они только посмеялись.

— Ну и что? — сказала, успокаивая ее, Наталья Викторовна. — Такое было, есть и будет. Ученики всегда обсуждают своих учителей.

— Но почему именно меня?

— Потому что ты новенькая, — объяснила Наталья Анатольевна, подкрашивая пухлые губки дорогим перламутровым блеском. — Меня они уже три года обсуждают.

— А меня — пять. Да мы им уже надоели. А вот ты — самая молодая, хорошенькая и принимаешь все, как я когда-то, близко к сердцу. — Викторовна обняла ее за плечи и, как маленькой, поправила челку. — Они ведь уже взрослые, кровь играет, а самые красивые мальчики на учительницу поглядывают. Ну как такое стерпеть и не сказать, что глаза у тебя хоть и большие, но некрасивые, и худа ты слишком, и стрижка твоя уже не модная, а свитер тебя полнит… Верник только на тебя и смотрит.

— Ну, не только, — отозвалась Анатольевна, которая была о себе чрезвычайно высокого мнения, — он и мне покоя не дает, бабник.

— Вот видишь! — подбодрила ее Викторовна. — И другой Натке достается.

— Ну, сказать что-то о моей одежде они не посмеют, — уверенно заявила Анатольевна. — И так проходу не дают: «Наталья Анатольевна, где купили? Наталья Анатольевна, где достали?» Где достала, там, говорю, больше нет!

Анатольевна закончила подкрашиваться и с удовлетворением осмотрела себя в зеркале:

— Нечего расстраиваться. Наташка правильно тебе говорит. А твои пионеры и правда глядят влюбленными глазами. Димочка-болтун и этот маленький, как его… Аистов…

— Нет, что ты, — испуганно запротестовала Наташа.

— …маленький-маленький, а глядит, что твой Отелло. Смотри, не было бы проблем с ним… Знаю я таких… — Анатольевна заметила зацепку на новых колготках и переключила свое внимание. На том разговор и закончился, и после услышанного Наташе уже не хотелось его продолжать.

Как оказалось, постоянное, то взволнованное, то спокойное, ожидание в глазах ее ученика было заметно не только ей. И она облегченно вздохнула, когда он стал дружить с Женей, но все-таки ужасно ревновала. Хотя и понимала, что это просто смешно.

Предновогодняя суета отвлекла ее. Готовился большой бал-маскарад. Было объявлено, что никто, ни ученик, ни учитель, не пройдет в зал без маскарадного костюма и маски. Старшеклассники восприняли новость с недоверием, они хотели надеть новые джинсы и модные свитера и не собирались рядиться, как маленькие. Но за неделю до вечера на общем собрании Лариса Сергеевна еще раз подтвердила, что никто без костюма на концерт не попадет. Ее актеры и работники театра позаботятся об этом. А Лариса слов на ветер не бросала, это они хорошо знали. Да и вечер обещал быть очень интересным. В зал уже неделю никого не пускали. Все устроители и участники вечера держали язык за зубами, и узнать, что там будет происходить, не посчастливилось никому. Единственное, что удалось разведать: намечалось нечто грандиозное, вроде празднования Нового года в фильме «Карнавальная ночь», когда и угощение, и дискотека, и представление прямо в зале. Короче, бал-маскарад и «Голубой огонек» в одном флаконе. Пропустить такое не хотелось никому, и старшеклассницы сначала с некоторым недовольством и обреченностью, а потом все с большим увлечением начали готовить себе костюмы.

Наташу в зал перестали пускать, как только она выделила из класса самых активных участников. В ответ на ее обиженное недоумение Лариса только улыбнулась:

— Я о тебе забочусь. В главном ты мне уже помогла. А в мелочах — пусть и для тебя будет сюрприз.

Наташа согласилась, но все же немного надулась. Участвующие в представлении Стеблов, Антипова, Залесская и Ермакова напустили на себя страшную важность: как же, они посвящены в тайну и, облаченные доверием самой Ларисы, строго хранили ее. Лариса Сергеевна действительно обладала огромным авторитетом среди учеников, причем вполне заслуженным. Если бы не ее театр, то в школе вообще не было бы ничего хорошего. Поэтому даже Елена Степановна не донимала ее, как остальных. К тому же вечно занятая Лариса редко вникала в школьные сплетни. Она занимала свое место, на которое не мог претендовать никто другой, а прочее ее мало заботило. Можно сказать, что от всего остального она всегда была в стороне, как прибор, настроенный на другую частоту и не улавливающий посторонних колебаний. Она делала свое дело, и делала его лучше всех.

Наташа думала об этом, сидя на последнем уроке и следя за тем, чтобы ученики не подглядывали друг другу в тетради. Ее класс писал сочинение.

— Митин, ты что? Мысли Полежаева хочешь за свои выдать?

— А если у меня своих нет?

— Куда же они делись?

— Их и не было, — подхватил веснушчатый Игорь Пронин, — у него вечно ветер в голове.

— Пронин, я еще не знаю, как ты сам напишешь, — осадила его Наташа.

Сидевший на последней парте Сережа поднял голову и посмотрел на нее долгим выжидающим взглядом. Она чуть повела глазами, не заметил ли кто, и улыбнулась ему одними уголками губ. Неожиданная счастливая улыбка осветила на миг его лицо, и он снова опустил голову. Но ей этого было достаточно. Не нужно было слов или объяснений о Жене. Она все поняла: он по-прежнему любил и оберегал ее.

Наташа посмотрела на доску, где ее круглым старательным почерком были выведены три темы: «Сравнительная характеристика Онегина и Ленского», «Гражданская лирика Пушкина», «Онегин и Татьяна». Третью тему она специально дала в размытой и не обязывающей форме, по сути дела это было сочинение на свободную тему. Дети в таком возрасте стесняются писать о любви, стесняются, но все равно хотят, нужно просто не забивать им голову планами и цитатами критиков.

Хорошо, что начальству сейчас не до нее. Тамара Михайловна, их змееподобная директриса, наверняка запретила бы такую тему. Интересно, что он пишет: сравнительную характеристику или про Татьяну? Наташа любила читать его сочинения. Писал он не очень связно, но это были письма ей! Хотя бы в одном слове или в одном предложении, в них всегда содержался только им понятный намек.

А сейчас он так на нее посмотрел! Точно: пишет о Татьяне.

Наташа собрала тетради и пошла в учительскую. По дороге ей попалась улыбающаяся Лариса Сергеевна.

— Ну, как дела? Все в порядке?

— Да, — махнула она головой в ответ, — а у вас?

— Все готово. Завтра в семь, не опаздывай и не забудь костюм.

Наташа опешила. Она все думала, что еще успеет. А теперь вечером ей нужно проверить сочинения двух классов, подготовиться к завтрашнему дню и сшить себе костюм, причем неизвестно из чего.

Ее отчаяние не укрылось от Ларисы.

— Что? Нет костюма?

— Вы понимаете, я собиралась, но так зашилась, а теперь вот еще… — указала она взглядом на кипу тетрадей в руках. — Но вы не волнуйтесь, маску я сделаю. Картон и цветная бумага у меня есть, а костюм… Пожалуй, наряжусь цыганкой, какие-то яркие тряпки подыщу, может, у моей хозяйки что-то найдется.

— Хороша же ты будешь в костюме цыганки со своей стрижкой. Да все ленивые девчонки нарядятся цыганками, вот увидишь! Ну, не расстраивайся, — поспешила успокоить она Наташу, видя, как та огорчена. — Знаешь, что мы сделаем? — Она быстро достала блокнот, который вечно таскала в кармане приталенного клетчатого жакета, и что-то торопливо написала на двух листках. Один она сложила вчетверо, другой не свернула и оба подала Наташе.

— Возьми. Здесь — адрес театра. Найдешь костюмера Маргариту Павловну. Отдай ей эту записку, и она тебе поможет. Нельзя ведь допустить, чтобы на своем первом, можно сказать, балу ты оказалась не на высоте.

— Спасибо, милая крестная, — пошутила Наташа словами Золушки, пытаясь за шуткой скрыть замешательство и благодарность, — она была растрогана до слез.

— «Там ты получишь костюм Летучей Мыши, — в тон ей ответила Лариса Сергеевна, — в нем ты поедешь на бал к князю Орлову и очаруешь своего хозяина…»