За границами книги (СИ) - Масловская Виктория. Страница 12

         И тут страшная мысль осенила девушку. Уволили. Фабрика. Шкаф. Слова отрывками слетали с языка. Она даже не заметила, что говорит сама с собой.

         Звонок телефона заглушил её мысли, затрезвонил по всей квартире, но Джесси не шелохнулась. В полутёмной комнате воцарилась тишина, прерываемая надоевшей мелодией. Звонить перестали в скором времени. Джесси тяжело вздохнула, закрыла голову руками. Она не понимала, чего ждёт.

         Неясная тревога на цыпочках пробралась в её комнату и остановилась у письменного стола, смолкла, перестала дышать, чтобы не отвлечь девушку и не спугнуть её. Но Джесси почувствовала и уже напугана. Её овеяло этой мыслью, как кошмаром, который мы сами придумываем, когда находимся в тёмной комнате и, не моргая, смотрим на мрачные силуэты шкафов и стульев в нашей комнате.

         Ей казалось, что прошла вечность, пока не послышался знакомый хрупкий шелест страниц . Джесси медленно обернулась. Надежда бледными огоньками заплясала в глазах девушки. Книга раскрылась, страницы начали бежать, одна за другой.

Глава 16.

        Чёрт возьми.

         Маркес меня четвертует.

         Я закрыл дверь запасной комнаты, как только тень начальника скрылась за дверями, ведущими наружу, отдышался, прижимая руку к ноющей груди, и только тогда смог облегчённо вздохнуть.

         Я не понимал, для чего это всё делаю, но медленно, точно повинуясь чьим-то указаниям, приблизился к шкафу, провёл рукой по сухим корешкам чёрных книг и сбросил их. Дальше я почти ничего не помню. Книги ссыпались одна за другой, желая, видимо, поскорее перенести меня в иной мир.

         Я прищурился, загородился рукой от ослепительного жёлтого света с парящими в воздухе кусочками пыли. Глаза быстро привыкли к свету.

         «Сегодня Рождество, Итан, что же ты делаешь», — произнёс ледяной голос в ухо. Я замер, но другой голос заставил меня отмереть. «Давай, дружище, это не страшно. Ты ведь уже пробовал».Ты ведь уже пробовал. Уже. Пробовал. Уилл.

         Посильнее запахнувшись в пальто, я приблизился к раскрывшейся жёлтой бездне и уверенно шагнул внутрь.

         Меня закружило сильнее, чем в прошлый раз. Брызги бледно-жёлтых лучей то и дело сновали рядом, пролетали возле моего лица на опасном расстоянии. Конечно же, я не знал, что поведёт за собой прикосновение с ними, так что уворачивался от лучей, а при возможности рукавом сбивал несколько. И был ветер. Сильный, порывистый – такого урагана даже у нас, в Англии, не было.

         Скорость полёта была огромной – много больше, чем я мог себе представить. Мимо меня пронёсся какой-то предмет. Я не успел его разглядеть, но понял, что он из моего мира.

         Искрящееся пространство, состоящее в основном из мириад звёздочек всевозможных оттенков жёлтого, не кончалось. Мне нравилось во время полёта рассматривать тягучую светлую пыль. Трогать её руками – по ощущениям, как погружаешься в воду, только очень густую, застоялую, да ещё и с примесью чего-то хрупкого и неприятного на ощупь. Как песок. Временной песок.

         Покалывание в руках заставило меня отвлечься от своего бесполезного занятия, я посмотрел на них. Пальцы начали медленно исчезать, сначала становились сыпучими, потом распадались и меркли среди всего света. Со мной это было не впервые — когда Уилл толкнул меня в шкаф, я чуть сознание не потерял от этой странности — но всё же было весьма непривычно «рассыпаться на глазах» у себя. Хоть я и понимал, что не умираю после вековой жизни.

         Картина знакомого помещения всплыла перед глазами. Размазано, едва ощутимо, как при прочтении книги, но со временем стала чётче. Я приближался к своей писательнице.

         — Итан! — нечесаные волосы Джесси рассыпались по моим плечам. Она подбежала ко мне и так неожиданно заключила в объятия, точно мы были старыми друзьями.

         Но я не стал вырываться, хотя и понимал, что поступаю оскорбительно по отношению к даме. Я немного наклонил голову и тут же почувствовал приятный, немного дурманящий аромат. Он исходил от девушки. Я не позволил себе прикоснуться к ней, тронуть подрагивающие руки или склонить голову ниже, к её плечу, лишь медленно отстранился.       Постарался быть холоден, хотя у самого, должно быть, на губах играла улыбка.

         Её глаза встретились с моими. Мы долго молчали, оглядывая друг друга, как с прогулки. «Вы не перепачкали своё пальто, когда упали в снег?» — должна была спросить она. С таким взглядом обычно так и спрашивают. Я не знал толком, что и сказать. Не знал, как себя вести.

         Джесси отошла от меня на приличное расстояние. Я чувствовал, что она, как и я, борется с эмоциями на лице.

         — Сегодня сочельник, — тихо произнесла она.

         Я кивнул. Молчание снова влетело в комнату. Как мне хотелось выгнать его! Накричать на эту тишину, с отвращением выбросить в окно, но только не молчать!

         — Вы… прямиком с фабрики?

         Я снова молча кивнул. Нужно было время, чтобы завести насыщенный разговор.

         — Спасибо за… — она осеклась, но твёрдым голосом продолжила: — За прошлый раз.

         Точно. Я ведь защищал честь девушки. На сей раз я не смог сдержать улыбки.

         — К вам никто не придёт?

         — Нет.

         Это было немного странно. Рождество всё-таки. Только если у них сохраняется наш обычай – посещать церковь. Я поднял на Джесси глаза.

         — Вы никуда не идёте?

         Она помотала головой.

         Хотя я тоже не хожу в церковь. Разве что в детстве ходил. А вот верующая миссис Роуз каждый год с извинениями покидает мой дом почти на целую ночь. Мне уже привычно. Обмениваемся парой слов — всё равно она заранее знает, что я её отпущу.

         — А как ваш… — я закусил губу, стал вспоминать слово. — Ангет?

         — Кто? — она улыбнулась. В синем омуте глаз заплясали блики.

         — Эм-м, извините, я не так выразился?

         Мне стало неловко, а Джесс залилась смехом.

         — Агент, — сказала она, прикрывая рот рукой. И холодным тоном продолжила: — Ничего.

         — Как вам удалось снова залезть в шкаф? — перевела девушка тему.

         — Меня не уволили, — торжествующе отозвался я. — Представляете, Маркес увидел мои чертежи…

         — Какие чертежи?

         Я мог рассказать ей, что угодно и не пожалеть об этом. С ней было легко, она понимала мои мысли. А я — её. Казалось бы: она знает обо мне всё, она меня создала и вырастила, но я не чувствовал себя с ней, как с матерью. Другое чувство раздвигало все остальные и теплилось в душе.

         — Те самые чертежи?

         По тону её голоса я понял, что она скорее рада, чем удивлена. Я с улыбкой кивнул.

         — Можете показать? Пожалуйста! Я представляла себе каждый ваш рисунок, но, понимаете, видеть в живую — это совсем другое.

         Я на мгновение представил себя знаменитой личностью, проезжающей в карете по заснеженным улицам. Народ столпился вдоль всей дороги, мешает коням бежать, а извозчику – их подгонять, и размахивает шапками, что-то крича вслед. Я вмиг понял, что вещица, пролетевшая мимо меня – мои же рисунки. Вот, на что смотрела Джесси, когда я только что появился.