Когда цветет полынь - Марат Муллакаев. Страница 45
запрещали власти, теперь же дозволяют. С сыном-то встречаетесь?
– Нет. Была, как и вы, поражена в правах, не могла писать письма. И во время
войны не хотела рисковать им, я ведь на фронт попала случайно, убегая от
каторги, от тюрьмы, от смерти…
– Мы думали, ты добровольно сбежала на фронт, чтобы не голодать в леспромхозе, –
проговорила баба Тося. – Потом пошел слух, что ты на фронте, а затем и вовсе
говорили, будто тебя убили… Сын-то живой?
– После кончины Сталинаузнала, что золовка была арестована в тридцать седьмом
за какое-то опрометчивое высказывание о вожде народов и следы ее потерялись в
лагерях Гулага. А моего сына отправили в детский дом, поменяв ему имя и
фамилию.
– Сейчас хоть знаешь, где он? – поинтересовалась Степанида Николаевна.
– Не буду я его искать, – ответила наша хозяйка решительно. – Эта власть еще долго
будет терзать свой народ. Не хочу портить сыну личное дело. Не то Петр до конца
жизни не отмоется, что он сын кулака. Не только сам, его дети и его внуки будут в
черном списке властей. Пусть числится детдомовским, без рода и племени. Знаю, нелегко
ему было без меня, но верю, мальчик вырос умным и нашел свое место в этой жизни.
Без такой обузы, как я…
– Господи, – проговорила бабушка Тося, вытирая кончиком платка слезы, – за что же
они так с нами… Мы же тоже были людьми… Были, я знаю… Были…
– Большевики и их вожди, – дед, безмолвно слушавший разговор женщин после
замечания бабушки Зинаиды, заговорил неожиданно, – ценности человеческой жизни не
49
Повесть
признают и даже не понимают. Для них люди лишь массы, бессловесный скот, который
обязан каждый раз хлопать в ладоши и умирать ради каких-то идей.
– Чтобы они не жили, а мучились и существовали в нищете. Тогда ими руководить одно
удовольствие, – вдруг поддержала старика тетя Катя.– Да, Тося, ты права, мы были
людьми. Были! Пока нас не превратили в быдло…
– Девочки, девочки, – забеспокоилась Степанида Николаевна, – здесь дети, им еще рано
такие речи слушать, давайте лучше споем.
И, не дожидаясь ответа или возражений, затянула: « Степь да степь кругом, путь далек
лежит». Женщины нехотя поддержали соседку: «В той степи глухой замерзал
ямщик»…
Медленно догорал костер. Бабушка Зинаида не спеша начала собирать посуду.
– Катя, ты не жалеешь, что воевала за этих? – неожиданно спросила бабушка Тося, делая
ударение на слове «этих». – Они убили твоих мужей, отобрали сына, ограбили твой дом,
сослали…
– Нет, Тося, нет, – тетя Катя не торопясь встала и подала бабушке Зинаиде свою тарелку.
– Знаешь, Тосенька, не думай, будто говорю заумные слова, но для меня Родина – это
журчащий родник, из которого черпаешь вместе с чистой, как слеза, водой душевную
доброту и безграничную любовь к этой земле. А «эти»? Я воевала не за них. Они, Тося,
исчезнут, обязательно уйдут. Невозможно, думаю, злом, обманом и ненавистью
бесконечно держать свой народ в казарме...
– Девочки, девочки, вы забываетесь! – снова остановила разговор соседок Степанида
Николаевна. – Детям пора в постель. Видите, наш маленький матросик уже носом
клюет…
Утром Данис сообщил хозяйке, что мы собираемся уходить. Она не удивилась, но
без сил опустилась на кровать, выдохнув: «Когда?».
– Через пять дней, – ответила Зухра.– Заготовим вам дрова на зиму и пойдем.
– Не надо дров, лучше отдохните, – сказала она. – Потом найму мужиков, они осенью
сами приходят. Сходите с дедом на рыбалку… Я знала, что когда-нибудь вы
уйдете, и я останусь одна… Вчера Тося словно чувствовала, высказалась: мол, если
матросики уедут, то наша деревня снова осиротеет. Раньше мы на самом деле
дружбой не отличались. Каждый из нас нес свой крест на себе, стиснув зубы, живя лишь
прежними воспоминаниями, никого не подпуская близко. Соседи как соседи:
здравствуй и до свидания. Чтобы так, как вчера, вместе уху варить – никогда. Тошно
будет без вас, матросики мои… Привыкли и полюбили. Хотела бы оставить, знаю, мне
вас не отдадут.
– Тетя Катя, – вдруг вспомнил я, – вчера бабушка Тося сокрушалась, что трава
стареет, а ее сын так и не приехал в отпуск. Давайте поможем.
– Что это она, старая, с ума начала сходить? Ее сына уже два года как нет на
этом свете. Утонул вместе с кораблем во время шторма. Видать, вчера лишку выпила…
Что верно, то верно, время сенокоса проходит. Может, на самом деле субботник
организуем завтра? Поможем старушке? Степанида Николаевна нынче тоже
жаловалась, что не смогла траву скосить, руки болят. Колхоз сена им не даст, разве
что солому зимой подтянет на тракторе. Поживите еще, не торопитесь, никто вас там
не ждет с распростертыми руками…
–