Когда цветет полынь - Марат Муллакаев. Страница 58

я пойду с тобой!

Мне стало обидно.

– Почему это я должен прятаться? – запротестовал я. – Между прочим, дерусь лучше,

чем какая-то девчонка! На троих нападать всегда труднее, чем на одного.

– Ладно, не петушись, – уступил Данис. – Пошли, коль хотите умереть…

– Умирать вместе все же веселее, – обрадовался я.

Воспользовавшись шумом проходящего состава, мы прибежали к водокачке

незаметно. Нас отделяли от грабителей всего метров тридцать и состав с углем. Между

рельсами, раскинув руки и поджав ноги, в луже крови лежал человек, видимо,

охранник. Наш путеобходчик в окружении бандитов размахивал длинным молотком,

пытаясь держать их на расстоянии, изредка кидая в их адрес обидные слова.

– Отчаянный дядька, – прошептал с уважением Данис, – точно безбашенный. Как

только начну свистеть, начинайте громко топать и стучать. Поняли?

У нашего путеобходчика положение было незавидное. Один из грабителей запустил в

него чем-то тяжелым. Он закричал от боли и упал. В этот момент Данис засвистел,

изображая свисток милиционера, а затем закричал грубым голосом: «Стоять! Будем

стрелять на поражение!» и, подражая звуку выстрела, даже несколько раз щелкнул

языком. Правда, не очень удачно, слышимость была плохая. В детском доме он часто

таким щелчком отгонял кричащих ворон от наших окон. Но, птицы только на секунду

переставали каркать, а потом снова начинали возмущенно драть горло. Тогда он

доставал из тумбочки рогатку…

Разбойники застыли в оцепенении. Мы с Зухрой начали топать ногами. Я схватил

большой кусок каменного угля и метнул в сторону противников. Тем временем Данис

продолжал кричать, изображая командира милиционеров: «Окружай! Стреляй! Стоять!».

Я снова полез за каменным углем, но от возбуждения неудачно схватился за борт вагона

и с грохотом упал на землю вместе с камнем. Пока от пронизывающей боли в ногах

приходил в себя, все было кончено: разбойники сбежали, побросав свои тележки с

украденным товаром. Прождав еще минуты три и продолжая свистеть, Данис

подбежал к раненому путеобходчику и помог ему встать.

– Где они? – спросил бывший разведчик, подбирая с земли свой молоток.

– Убежали…

– Где милиционеры? – уточнил он свой вопрос.– Погнались за ними? Надо им сообщить

об охраннике…

Данис коротко объяснил ему, что же произошло на самом деле. Путеобходчик

покачал головой, но не стал задавать уточняющие вопросы, ему, видать, было плохо.

Проводив его до главного пути и даже не попрощавшись, мы бросились к трогающемуся

в путь железнодорожному составу с металлоломом. Мужик только и успел крикнуть:

«Эй, вы куда?». Мы по понятным причинам не могли и не хотели встречаться с

милиционерами, давать им свидетельские показания, поэтому сочли благоразумным

ретироваться. Только когда эта станция осталась позади, мой друг задумчиво

проговорил: «Дурак, и себя, и нас чуть не погубил. Отчаянный мужик! Кажись, не врал,

на войне на самом деле разведчиком был!». Но Зухра была о нем другого мнения:

– Пьяный он был, а таким море по колено. Ты-то зачем поперся? Ведь могли убить…

65

Повесть

Данис не ответил, положил голову ей на колени. Усталость брала свое. Я тоже

приткнулся к спине друга. Уже засыпая, услышал (или я уже спал и видел сон) нежный

голос Зухры: «Дурачок ты мой, дурачок. Мог потерять такую красивую голову»…То

ли она говорила о моей, то ли о голове моего названого брата, я сейчас не понимал, был

во власти сладкого сна…

Август начал дышать частыми дождями и холодными, мокрыми ночами. У нас не

было еды, одежды. Мы вконец истратили последние деньги. Исчез тот задор свободы

первых дней побега. Но, главное, потеряли надежду, что даже если доедем до

Красноярска, мы сможем там остаться. Мы уже знали, что нас, хочешь-не хочешь,

пошлют обратно в прежний ненавистный нам детский дом. Но мы упорно шли и шли:

от безвыходности, от злости, лишь бы не лежать и не стоять. Даже я уже нет-нет

да и думал о предстоящих холодах и вспоминал слова усатого участкового,

сказанные тете Кате: «Весной убегают, к зиме возвращаются…»

Вернуться обратно в детский дом мы не хотели, поэтому продолжали упорно двигаться

вперед, не зная, куда и зачем. На какой-то станции на последние сорок копеек решили

купить хлеб. У нас был жалкий вид, выглядели настоящими беспризорниками: чумазые и

оборванные. В буфет решили отправить Зухру, а сами остались у какого-то

пристанционного строения. Прождав минут двадцать и не дождавшись, мы с другом

пошли ее искать. Только обошли строение, увидели за складом, среди кустарников, нашу

Зухру, отбивающуюся от четверых подростков. Она, прижимая к груди левую руку,

держала булку хлеба, а правой пыталась отталкивать пристававшего к ней усатого парня

с перочинным ножом. Тем временем другой,ошалело скривив губы, сдирал ее трусы.

Девочка пыталась спиной прислониться к стене, но усатый парень тянул ее к себе, чтобы

свалить на землю. Двое других стояли рядом, жадно следя за происходящим. Данис,

долго не думая, схватил закрепленный к пожарному щиту рифлёный красный лом, а я

сломанную лопату, и мы ринулись на насильников. Все произошло мгновенно. Данис с

ходу со всей силы врезал одному по спине, а другому выбил плоским концом лома

несколько зубов. Я ударил лопатой по голове третьему, не успевшему