Вампир-Воин (ЛП) - Бакстер Кейт. Страница 8

Его мышцы непроизвольно дернулись, в результате чего он снова понял, что привязан. Ронан напрягся, когда потянул цепи, удерживающие его запястья у спинки кровати. Он резко вдохнул в момент укуса боли. Хотя серебро ослабляло его, он должен был хотя бы погнуть раму своей физической силой. Его коварная женщина приковывала мужчин к своей кровати регулярно, иначе она не укрепила бы каркас магически.

Его женщина. Боги, даже сейчас правда била кулаком в живот Ронана.

С того момента, как она привязал его, его тело предало его. Его член болел от необходимости оказаться внутри нее, а клыки пульсировали в ожидании проколоть ее безупречную кожу горла. Неважно, что она думала наоборот. Он не знал ее имени — никогда раньше не видел ее — и все же она принадлежала ему. Странно, что она, казалось, не поняла их связи. Для нее он был не более чем пленником.

Ронан задергался в путах, радуясь боли, когда серебро опаляло его кожу. Ему нужно найти ее. Пойти к ней. Понять, почему его душа привязалась к этой неизвестной женщине, которая нагло взяла в плен вампира. И ему нужно знать, почему он был здесь… Откуда и почему. Так много вопросов без ответов, и хуже всего, что ему приходится переживать чувства беспомощности и страха, которые он давно в себе похоронил, пока он лежал здесь, закованный в цепи и в чужой милости.

Михаил знал, что он уехал? Дженнер? Желудок Ронана завязался узлом. Нахрен все это. Шивон?

Он клялся на крови в верности дампирше в обмен на рукопись, которая помогла Михаилу разгадать тайну его пары, Клэр. В то время сделка того стоила. Он наслаждался постельным бельем Шивон и получил кодекс. Теперь, когда его душа вернулась, его обещание было, по меньшей мере, проблематичным. Если он позволит другой женщине прикоснуться к нему, кровь Ронана вскипит в жилах. Секс больше не был в меню, если он не откажет себе, это буквально убьет его.

Ронан дернул цепи еще раз, мощный рывок гнева и растущего отчаяния. Рев давил болью в груди, но он сдержал его, когда серебро шипело на коже. Кровать скрипнула под тяжестью. Он дернул сильнее. Кровь стекала с его рук, и волдыри появились на коже. Изголовье погнулось, еще на дюйм.

Расслабив руки, он ослабил и цепи. Ронан глубоко вздохнул, сжал челюсти, когда задвигался вверх и вперед. Треклятая почти слепая боль, слабость и дрожь от влияния серебра. Он упал обратно на подушку, тяжело дыша. Он погнул каркас еще на дюйм.

Прошло добрых полчаса. Ронан приготовился к последнему рывку. Кровь обагрила руки и губы, когда он впивался зубами в нижнюю губу снова и снова. Запах его собственной крови вгрызался в него, дальше, разжигая жажду до неистовства. Что-то темное и ищущее поднялось внутри него, посылая ледяные нити по его крови к конечностям. В нем проснулось что-то первобытное. Дикое. И с криком Ронан дернулся вперед в последний раз. Каркас застонал, прежде чем сломался с хлопком. Цепь с грохотом свалилась с металлической перекладины, и Ронан приступил к освобождению ноги, так же раскачиваясь и дергая колени к подбородку.

Его тело стало влажным от пота, и дыхание с усилием входило и выходило из легких. Холод, который накрывал Ронана, заставил его дрожать, но он продолжал наступление, пока прут на подножке не был сломан, его ноги были в крови и растерзаны, как и запястья. По крайней мере, он был свободен. Более или менее. Он никогда не был так чертовски благодарен за подвижность.

Хотя его пара была умна, что использовала на нем свою магию, она была безответственна, что оставила ключ от наручников. Вес цепи был огромен, когда Ронан направился к ключу. Он никак не мог прогнать холод, что поселились на нем, будто мороз в начале зимы.

Нужна… кровь.

Ярость и бездумная жажда заглушили даже его потребность бежать из тюрьмы. Он хотел рвать, нападать на ближайшее доступное тело. Убивать. Он хотел охотиться, как зверь в лесу, и поймать свою добычу. Насытиться кровью своей жертвы и сделать все заново. Он ни разу за все его существование — даже после его превращения — так чертовски отчаянно не жаждал крови. Воспоминание о запахе женщины, чистом и милом, вторглось в его чувства, клыки Ронана болезненно запульсировали в деснах. Он наткнулся на комод, когда его зрение затуманилось, и упал на колени. Его руки слепо шарили по всей поверхности комода, опрокидывая баночки, тяжелую ступку и пестик, когда искал ключ.

Есть!

Он поднял его, грудь вздымалась. Зрение продолжало туманиться, темнея по краям, голова кружилась. Где, черт возьми, он? Как попал сюда? Здесь было так чертовски темно, он больше не мог видеть. Запах плесени и грязи вторгся в его ноздри. Сырой воздух и резкий запах магии жгли его легкие. Какого черта с ним происходит? Боги, он был так голоден. Его желудок горел от голода.

Как тряпичная кукла, Ронан повалился на пол. Ковер мало смягчил падение, когда его голова шлепнулась об пол. Его конечности болели от холода, зубы стучали, когда жестокая дрожь сотрясала его тело. Мрак давил на него, унося все глубже, дальше от реальности. Когда он поддался той силе, которая неуклонно тянула его все ниже, ниже и ниже, огненные темные глаза и сливочно-загорелая кожа мелькнули в голове.

Найя.

Ее зовут Найя.

Глава 4

Найя сидела в своей машине, глядя на дом, единственное убежище было как в тумане. Ее телефон тихо гудел в подставке на приборной панели, на дисплее мигало: «Лус». Найя обещала проверить кузину, когда закончит с Полом, но после того, как она встретилась со всеми старейшинами (это она могла описать как засаду), она сбежала сразу же после вынесения указа. Слишком потрясенная, чтобы оставаться, чтобы проверить благосостояние кузины. Какой наставницей она оказалась.

Боги. Выбрана пара?

С тем же успехом они могли запереть ее в темнице. Или просто покончить с этим и убить ее. Ее жизнь теперь была кончена. Конечно, она знала, что, в конце концов, Пол попытается подобрать ей пару. Но никогда за миллион лет она бы не подумала, что это может случиться так скоро.

Твоя пара — Хоакин. Звук голос Пола гулял в ее голове. В ночь кровавой Луны ты отдашься ему.

Но моя работа…? Найя едва узнавала звук собственного голоса, когда она посмела задать вопрос вождю. Как только она станет парой Хоакину, то будет вынуждена утратить свое положение в племени в качестве брухи.

Лус станет брухой племени.

Она не готова! — ляпнула было Найя. — Вы убьете ее, бросив на поле боя так скоро!

Твое мнение ничего не значит на этом Совете, женщина. Пол выплюнул слово, будто оно оставляло неприятный привкус. Он никогда не уважал женщин, и, указывая, что Найя просто «женщина» был его способ обесценить ее. Ублюдок.

Она запретила себе говорить после этого. Одна вещь, которая гарантированно злила Пола, это ставить его авторитет под сомнение. Никто. Неподчинение от нее было в сто раз хуже. Тысячи лет ее народ ходил по земле, через множество стран, культур и поколений, но одно всегда оставалось неизменным: мужчины держали всю власть. Неважно, что их женщины обладали магией и силой, чтобы получить ее.

В тиши ночной, вдали от подслушивающих ушей, ее бабушка рассказывала Найе о том, почему их мужчины могли оборачиваться. Они обиделись на своих женщин за то, что те были так близко к богам и их силе, и поэтому первый вождь Бороро в своей ревности и злобе убил ягуара и сожрал его сердце, пока оно билось, тем самым соединяя их формы навсегда. Возможность оборачиваться перешла к его сыновьям и далее и далее до этого момента.

Найю не волновало, кто, как и что в их истории. Но, черт побери, настало время старейшинам отбросить свои дедовские способы и шагнуть в двадцать первый век. Будучи тем, кем она была — то, что она сделала — должно было заставить Найю почувствовать себя особенной. Но все это заставляло ее чувствовать себя в ловушке. Ее магию не уважали. Ее способности не почитали. Она была чьей-то собственностью. Не лучше, чем кинжал в спину. Она являлась средством для кого-то другого, ее использовали, направляли и убирали на полку, когда она больше была не нужна. Сегодня Пол уже сделал первый шаг, чтобы убрать ее. И она сомневалась, что Хоакин будет другим, он будет в восторге от наказа отца. Она никогда не чувствовала себя такой невидимой. Такой… несущественной.