Язык огня - Хейволл Гауте. Страница 45

4

Темнота подступала к окнам дома поселковой администрации, превращая их в большие тусклые зеркала. Каждый, кто находился внутри, в любой момент мог, случайно глянув в окно, увидеть бледное лицо, смотрящее на него со стороны комнаты. Замерев на мгновение, он рассматривал это лицо, а оно столь же внимательно всматривалось в него. И тогда до него доходило: это же я.

Допрос длился уже несколько часов. Крышка от канистры для бензина теперь была положена на стол перед ним. Белая, вдоль нее черным написаны не совсем ровные буквы: ФПЧ. Он и бровью не повел. «Ты знаешь, что это?» — спросили его. «Да», — ответил он. «А знаешь, где это нашли?» «Нет», — сказал он. Возникла пауза. Мимо проехала машина. Он сидел, наклонившись вперед, и пил кофе. «Знаешь, кто это нашел?» На этот раз он не ответил, безразлично пожал плечами. С его лицом что-то происходило, оно застывало, застывали черты лица. Казалось, оно вот-вот треснет, но оно не трескалось. Только становилось все более жестким.

А затем…

— Твой отец. Твой отец нашел эту крышку.

И тут сошла лавина.

Было 23:17. Время помечено рядом с текстом признания. Подозреваемый сознался. Допрос временно окончен в 23:25. Показания прочитаны и подписаны подозреваемым. Спецтранспорт вызван для транспортировки задержанного в окружную тюрьму Кристиансанна. В зале заседаний правления готовились к отъезду. Вышли подышать на свежий воздух. Даг тоже вышел, но в этот раз в наручниках, и сигарету ему не предложили. Созвонились с редакцией телевизионных новостей. Около полуночи в последних «Новостях дня» передали краткое сообщение: «Поджигатель, посеявший страх и панику в маленьком поселке Финсланн в Вест-Агдере, сегодня вечером схвачен полицией». Немедленно стали звонить из всех газет. Кнют Куланн спокойно отвечал на звонки. Рассказывать было нечего. Слишком рано. Кто он? Кто пироман? «Мальчик из поселка», — отвечал Куланн. Больше ничего. «Мальчика сегодня перевезут в Кристиансанн, где завтра он предстанет перед судом низшей инстанции по уголовным делам по обвинению в поджоге с человеческими жертвами». И все время он называл его «мальчик». Больше он ничего не мог сообщить. Всего лишь два слова.

Его взяли.

Был почти час ночи, когда приехал автомобиль, который должен был доставить его в окружную тюрьму Кристиансанна. Двое полицейских вошли в зал заседаний правления, один из них кивнул, Даг медленно поднялся и вышел в ночь вслед за ними. Было прохладно, как все последние ночи, он спокойно прошел к ожидавшему автомобилю, ему был виден дом Эльсе и Альфреда в конце поля, во всех окнах горел свет, а старый магазин на перекрестке и молельный дом стояли в темноте. Полицейские открыли заднюю дверь автомобиля, один из них положил ладонь на его голову и подтолкнул вперед, аккуратно, но решительно. Последнее, что он успел увидеть, — туман, который и этой ночью появился неизвестно откуда и теперь висел, удивительно белый и чистый, всего лишь в нескольких метрах над полем.

5

Интервью с ленсманом Кнютом Куланном появилось в «Федреландсвеннен» в среду, 7 июня 1978 года, в нем он сообщает, что пироман из Финсланна взят под стражу на время следствия и в течении двенадцати недель будет находиться в месте предварительного заключения. О том, кто он, не сообщается. О том, что он единственный сын начальника пожарной части.

Та же газета внизу первой полосы пишет о последствиях дорожного происшествия с мотоциклом: «Молодой человек пока еще не пришел в сознание».

Куланн рассказывает в интервью, что не спал последние трое суток и рад, что все разрешилось. При этом подчеркивает, что произошла большая человеческая трагедия.

— Все это крайне печально, от начала до конца.

В каком-то смысле все только сейчас и начинается.

Около полудня того же дня на Скиннснесе зафырчал мотором и отправился в путь автомобиль, темно-красный «форд гранада». Передний бампер немного помят, остатки коры и земли застряли в поцарапанном лаке возле эмблемы «форда», одна из передних фар стоит не совсем прямо. За рулем Ингеманн, рядом с ним Альма. Оба молчали. Она сидела неподвижно, поставив сумку на колени и положив руки сверху, словно боялась, что кто-то придет и отнимет у нее сумку. Машина повернула налево, проехала мимо бывшего торгового склада, у которого давным-давно никто не сидел на балконе, а на флагштоке не поднимался флаг. Они спустились с холма и миновали молельный дом, а затем и дом поселковой администрации, сейчас пустой и тихий. И поехали извилистой дорогой в сторону Фьелльсгорьшлетты, где Ингеманн нажал на газ и помчался мимо старой автомастерской в конце равнины в сторону озера Ливанне, которое было там, где ему и положено быть, весело искрилось в лучах солнца, а возле берегов было темным и спокойным. Они остановились в тени напротив магазина Каддеберга, вышли из машины и поднялись на крыльцо, к которому вели две лестницы в пять ступенек. Они зашли в прохладное помещение магазина, где за прилавком стоял сам Каддеберг, за его ухом торчал карандашный огрызок. Он кивнул молча, но приветливо, Ингеманн кивнул в ответ. Больше в магазине никого не было, а Каддеберг их не беспокоил. Им нужна была простая открытка, может быть, с цветами. Альма нашла одну такую на маленьком штативе возле кассы. Совсем простенькая, без линеек и с бутоном розы. Она передала открытку Ингеманну, чтобы он заплатил, а сама тихо вышла и направилась к машине. Пока он заводил мотор, она написала на открытке: «Мы думаем о вас». И два имени. Альма. Ингеманн. Больше ничего. Завелись и поехали. Машина медленно вползла на гору и миновала почту. Альма смотрела на озеро Ливанне, сверкавшее и дрожавшее на легком ветерке. Еще один восхитительный летний день. Будет жарко. Солнце стояло высоко, и она почувствовала струйки пота на спине. Проехали светло-зеленый дом Конрада, потом мимо дороги на Ватнели, въехав на верхушку холма, свернули направо и во двор перед маленьким домишком с грандиозным видом на озеро и темно-синие горные пустоши с западной стороны. Это был дом Кнюта и Аслауг Карлсен. У Альмы закружилась голова. Она сунула открытку в сумку, снова достала ее и вышла из машины. Оба стояли на жарком солнце и отбрасывали длинные тонкие тени. Ингеманн вынул расческу из заднего кармана брюк и пару раз провел ею по волосам, от лба и до затылка. Альма тоже словно поправила волосы, смела соринки с пальто, проверила, в сумке ли открытка, но открытка была в руке. И оба двинулись в сторону двери. Ингеманн наклонился и трижды постучал. Они ждали, ни единого слова не было сказано с тех самых пор, как они выехали из дома. Теперь заговорила Альма:

— Я этого не выдержу. Я не выдержу.

Но тут они услышали шаги внутри дома, за дребезжащим стеклом появился неясный силуэт, дверь открылась. Это была Юханна. Кожа на ее лице выглядела нормальной, только брови опалены. Зубов не было. Она взглянула на Ингеманна, потом на Альму. Узнав их, просияла, словно горе и старость на мгновение стерлись с ее лица. Она слабо улыбнулась. И сказала:

— Хорошо, что вы пришли.

И широко распахнула дверь. Внутри ждал Улав. Они вошли. Сперва Альма, за ней Ингеманн. Он осторожно прикрыл за собой дверь. И стало тихо, только птицы были слышны.

О чем эти четверо говорили, никому не известно.

Часть VII

1

Как оказалось, их было трое. Это следовало из всех его писем в Финсланн из тюрьмы. Точнее, ЕГО было трое.

Один был Даг.

Второй был Мальчик.

А третий — я.

Мальчиком звал его Ингеманн.

Может, поджигал Мальчик, а потом приходил Даг и тушил? Я не знаю. Может, наоборот, тушил Мальчик. Но что в таком случае делал я?

Первое время письма из тюрьмы шли потоком. Прежде всего, он писал тем, чьи дома поджег. Он писал Улаву и Юханне Ватнели. Он писал Касперу Кристиансену. Он писал Бьярне Слёгедалю. Он писал Андерсу и Агнес Фьелльсгорь.