Звезда Нибелии (СИ) - Арлейт Ива. Страница 61

Почему именно он из всех атлургов стал ругатом? Почему не сгинул в пустыне, как десятки, а может, и сотни людей до него? Зачем Руг наградил его такой силой и такой ответственностью? Чего он ждет от Корта? Кем он должен стать?

Хотя, возможно, бессмертный и всемогущий Руг просто выбрал себе очередную игрушку, чтобы было не так скучно коротать вечность.

***

Корт стоял у дальней стены Зала Кутх, сложив на груди руки, мрачно наблюдая за тем, что творилось у помоста Кангов.

Это был Утегатол. Его тоже звали принять участие. После того, как с Корта сняли все подозрения во время прошлого Утегатола, народ вновь начал относиться к нему с прежним почтением. В этом была и положительная и отрицательная черта атлургов: они очень быстро забывали. Так что Корт легко мог бы сейчас стоять рядом с Советом. Более того, он должен был там стоять. От него этого ждали, ведь там было его место.

Но он не мог. Не желал участвовать в фарсе, творившемся у помоста. А иначе как фарсом, это было и не назвать: неужто кто-то верил в то, что Утегатол на полном серьезе собрался для того, чтобы решить, отпускать ли Юту в Лиатрас?

Это было не просто безумием, это было чистой воды самоубийством, о чем Корт повторял уже не раз. Вот только никто не хотел его слушать. Он не мог понять только одного: было очевидно, что за всем стоит Гвирн, вот только зачем ему это?

Корт хмурился. Похоже, вид у него был действительно злой и мрачный, поскольку даже Леда держалась от него на расстоянии. Конечно, она не боялась его – ничего такого, просто знала, что когда Корт в таком состоянии, лучше оставить его одного.

А причин для злости и раздражения в эти дни у него было предостаточно.

Корт вернулся из пустыни два дня назад, проведя там восемь дней. Все без толку. Мало того, что вернувшись он не чувствовал привычного очищения и легкости разума, так еще и это - новость, заставшая его еще на подходе к городу: Юта при поддержке Гвирна вынесла на Утегатол вопрос о том, чтобы ее отпустили в Вечный Город.

Сперва Корт не поверил своим ушам, но Леда объяснила ему, что это правда, и Юта с Гвирном каким-то образом нашли способ открыть ворота в город. Юта с Гвирном… Одно это уже выводило Корта из себя, не говоря обо всем остальном. Он отказывался верить в то, что этот цирк может происходить всерьез.

Но чем дольше он стоял здесь, спрятавшись в тени, тем более реальным становилось представление, разыгрывавшееся перед ним.

Гвирн только что рассказал народу о том, как Юта собирается открыть ворота. Надо признать, что Корту это в голову не пришло – использовать орла для того, чтобы связаться с кем-то в городе. Мысль действительно была блестящей. Настолько же, насколько безумной. Неужели они верили в то, что это может сработать?!

Голос Гвирна размеренно лился по залу, очаровывая, заколдовывая, переманивая на свою сторону. Атлурги приветливо отзывались на каждое его слово. Они были веселы и беспечны: конечно, такое шоу забесплатно! Ведь никому из них нет до Юты ни малейшего дела. Как пришла из ниоткуда, так и уйдет. Только она ступит за порог Утегата, и народ тут же забудет о ней, как будто ее никогда и не было.

Народ забудет, но что делать ему?

Корт смотрел на происходящее, словно во сне. Он только вернулся из песков, и город, атлурги, утегатолы, борьба за власть – все еще казались ему не более чем очередным видением в зыбком мареве пустыни, легкой вуалью морока, наброшенного на его разум рукой бога. Иллюзией разыгравшегося воображения, дымкой в жарком воздухе песков, которую вот-вот разрушит дуновением ветра.

Но видение Юты, стоящей подле Гвирна так уверенно, словно они были законными правителями города, не рассеивалось в туман. Несмотря на то, что фарс приобретал все более нелепые очертания.

Гвирн обратился к мужчине, одетому в длинный халат светло-песчаного цвета, с бордовыми полосами по вороту, отворотам рукавов и подолу. Он убеждал человека, которого называл гурнасом в том, что безумие, которое они именовали «паломничеством к истокам», угодно богам.

Человек в одежде гурнаса кивал и соглашался.

Глупо было думать, что Гвирн не воспользуется отсутствием Корта. И он воспользовался: дергая за ниточки связи в Совете, поставил гурнасом своего человека. Хороший ход – умный и продуманный. Хотя гурнасы редко участвуют в жизни народа, за исключением проведения ритуалов, все же при желании его можно использовать. Например, для того, чтобы убедить народ: то, что нужно тебе, угодно и богам.

А заставив народ поверить в то, что стоишь за богоугодное дело, не составит труда заставить их пойти на все, что захочешь.

Как умелый маркетолог, сперва Гвирн добился устойчивого положительного отклика от атлургов, которых, конечно, все это развлекало и занимало. И только затем обратился с просьбой к Совету, который тоже, наверняка, был уже куплен.

«Зачем тебе это надо? Что ты делаешь?», - вопрошал Корт в пустоту, и не находил ответа, как будто все ответы разом покинули эту планету. «Чего ты добиваешься? Хочешь выбить меня из колеи, убрав ее? Это единственное приемлемое объяснение, ведь никакой маломальской политической роли она не играет. Но стоит ли это таких хлопот?».

Совет собрался в круг для совещания. Гвирн шептал что-то Юте на ухо. Она так и не видела Корта. Он не был уверен, знает ли она, что он вернулся из пустыни. И судя по тому, как она улыбалась словам Гвирна, ей не было до этого никакого дела.

Корт ощутил на плече мягкое прикосновение, а подняв взгляд, увидел Леду. Она сразу убрала руку, только смотрела на него как-то странно: сочувствующе и удивленно одновременно. Корт посмотрел на свои руки – они были сжаты в кулаки с такой силой, что побелели, а под искрящимися татуировками проступили синие вены.

Он был абсолютно бессилен, наблюдая, как Утегатол принимает решение о том, чтобы позволить Юте уйти.

Члены Совета по одному покинули круг. Вперед вышел Ауслаг, чтобы говорить от имени всех. За возросшим гулом голосов Корт не слышал его слов, но видел кивок головы.

- … остается решить, кто проведет Юталиэн через пустыню и ступит с ней в Город-за-Стеной. – Донесся голос члена Совета.

Атлурги притихли, посматривая на своих соседей. Конечно, никто из них не собирался этого делать и не хотел, чтобы его кандидатуру предложили.

Корт немного расслабился, решив, что на этом фарс и закончится. Одно дело кричать о богах и благих намерениях, другое – совершить что-то настолько безрассудное. Да в Утегате не найдется ни одного атлурга, кто согласится даже просто пробыть в пустыне дольше положенного. А тут – совершить недельный переход!

Гвирн вскинул голову, шагнув вперед.

- Я сам поведу ее!

На Корта будто обрушился водопад ледяной воды. Не может быть! Да он блефует!

Сцепив зубы, Корт всмотрелся в своего противника.

Подбородок Гвирна гордо вздернут, говоря о решимости. Руки сжаты в кулаки, спина застыла в идеально прямом положении. Он стоит, не двигаясь, не шевеля ни единым мускулом, словно отлитое из бронзы изваяние, что само по себе наталкивало на мысль о том, что внутри этой статуи бушует настоящий ураган эмоций.

Глаза Гвирна сверкали как два знамени, призывающих армии на бой. Желваки на скулах двигались, как будто там перемалывались камни. А по правому виску стекала едва заметная капелька пота.

Он был серьезен, как никогда.

Корт онемел, стены зала пошатывались.

Он готов бросить город, борьбу за власть – все, ради чего? Ради ее призрачной надежды помочь городу и людям, чужим для него? Что здесь происходит? Для чего он это делает? Если Гвирн уйдет, на кого останется город? На Корта? Да, он хотел победить, но не такой ценой. Не ценой смерти оппонента. Не ценой её смерти.

Распихивая атлургов в стороны, Корт протолкался вперед. Секунду длилась немая сцена, когда Гвирн и Юта увидели его. Гвирн смотрел на Корта немного растерянно, как будто совершенно не ожидал его здесь увидеть и вообще не брал в расчет. Юта – с немым вопросом в глазах и еще чем-то, похожим на … надежду?