Вдали от тебя (ЛП) - Шарп Тесс. Страница 37

Шаги отзываются эхом по комнате, когда он уходит, а я твержу себе, что слезы, выступившие на глазах, от боли.

ГОД НАЗАД (ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ)

— Знаете, весь смысл плавания под парусом — это парус, — заявляет Трев.

Мина смеется, и по мне через кожу проходит вибрация. Мы лежим на палубе «Светлой Печали», голова Мины покоится на моем животе, Трев у штурвала. Они оба читают. У Трева какой-то детектив в мягкой обложке, он засовывает его в карман, когда приходится вставать и поправлять паруса. Мина погружена в ту же книгу о Уотергейтском скандале, которую читает всю неделю. Время от времени она выписывает заметки в блокнот, подпирая его коленками.

Мне же просто приятно лежать здесь и слушать, как они переговариваются, их привычные добродушные препирательства действуют как никогда успокаивающе. Мы размеренно покачиваемся на спокойной воде, Трев слишком поглощен разгадкой в книге, чтобы выискивать малейший намек на ветер.

— То-то я и гляжу, как ты тянешь за веревки, чтобы уплыть отсюда, — саркастично замечает Мина.

— Они называются снасти, Мина. А я на самой интересной части. — Трев приподнимает свою книгу.

Она искоса смотрит на название.

— Я ее на прошлой неделе закончила. Хочешь, скажу, кто убийца?

— Не мешай ему, — вступаюсь я.

— Вот, Соф на моей стороне. Двое против одной.

Мина закатывает глаза и переворачивает страницу.

В конце концов я засыпаю, убаюканная солнцем и покачиваниями лодки — и таблетками, принятыми с утра перед поездкой.

Когда я просыпаюсь, солнце уже садится, а Мина сидит рядом с Тревом. Мгновение я наблюдаю за их склоненными темноволосыми головами, свешенными ногами по ту сторону борта лодки. И, полусонная и в тумане, улавливаю конец предложения Трева:

— ...беспокоишься за нее?

— Все эти дебильные таблетки, которые она принимает.

Я замираю. Они говорят обо мне.

— Они нужны ей. Она мучается от болей.

— Знаю, но в последнее время... Забей, у меня паранойя.

— Эй, нет. — Трев обнимает ее и прижимает к себе. Она кладет голову ему на плечо.

— Я понимаю. Ты волнуешься за нее. Как и все мы.

— Ты волнуешься за нее, — уточняет она. В ее голосе недовольство, но еще и покорность.

Долгое молчание. Трев отклоняется от нее, и они смотрят друга на друга.

— Это... проблема? — спрашивает он.

Мое сердце пускается вскачь. Я должна бы покашлять, окликнуть их по имени, чтобы дать знать, что я проснулась. Это было бы правильно.

Но ничего из этого я не делаю, лишь самым ужасным образом подслушиваю двух человек, которых люблю сильнее всех в этом мире. Жду, что она ответит. Часть меня не может не надеяться, что настал тот момент — когда она наконец расскажет ему, когда он наконец осознает правду.

— Конечно же нет, — говорит Мина, и слова слетают настолько легко, словно и не было всех тех лет отрицания, и множества лжи, и парней, что касались наших тел, но не имели ни единого шанса заполучить наши сердца.

— Ты уверена? — спрашивает Трев. — Она твоя лучшая подруга. Если для тебя это странно...

— Ой, да без разницы, — отмахивается Мина. — У тебя никогда не выходило это скрывать. Поэтому ты такой отстойный игрок в покер. Все знают. Даже...

— Софи, — говорит Трев. Заметив меня краем глаза, он оборачивается через плечо. — Ты проснулась.

Мой взгляд блуждает по поверхности воды, смотрю куда угодно кроме них, но щеки пылают. Я до сих пор не особо понимаю, что такого вдохновляет в них такую потребность во мне, их любовь. Я не честная и надежная, как Трев, и не яркая, как Мина. Я — просто я, с землей под ногтями, тягой к наркотикам и проявлениям любви. Но все же как-то я умудрилась связать нас плотным узлом и теперь не знаю, как мы сможем из него выпутаться.

— Нам пора возвращаться. — Трев вскакивает и тянет снасти, Мина же остается на своем месте.

Я чувствую, как она наблюдает за мной.

Но когда перевожу на нее взгляд, она отворачивается к докам, подавляя все мои сигналы.

Трусихи, какие же мы обе трусихи.

СЕЙЧАС (ИЮНЬ)

Следующим утром мама ожидает меня на кухне.

— Куда идешь? — спрашивает она поверх своей чашки с кофе.

— Завтракать с друзьями. — Накануне я написала Кайлу и Рейчел, и они встретят нас с Тревом в кафе на Голд Стрит, прежде чем мы отправимся к Мэтту.

— Среди этих друзей есть Трев? — интересуется она. Ее брови практически пропадают, так высоко она их поднимает. — Папа сказал, что он приходил вчера.

Хватаю кофейник и наливаю кофе в термокружку. До кафе всего десять минут езды, но спала я ужасно.

— Да.

— Миссис Бишоп в курсе?

Сыплю гору сахара и закрываю крышкой.

— Миссис Бишоп в Санта-Барбаре. И вообще, Треву двадцать лет. Не думаю, что ему нужно отпрашиваться, чтобы пойти куда-то с друзьями.

— Софи... — Мамино лицо принимает встревоженное выражение. — Ты и та семья... — Она замолкает.

Мама не из тех людей, что с легкостью прощают. После аварии она пыталась отдалить меня от них обоих, это не сработало тогда, не выйдет и сейчас.

— Что «я и та семья»? — настойчиво спрашиваю я. — Я выросла с Тревом. И не собираюсь вырывать из своей жизни эти годы.

— Я знаю, что этот мальчик чувствует к тебе, — говорит она. — Ты еще принимаешь противозачаточные?

Меня пронзает гнев. Ее вообще ничего из этого не касается. Меня бесит, что она безоговорочно решила, что дело в сексе; словно это единственное, что может со мной случиться.

— Я с ним не сплю, — успокаиваю ее. И жду, когда облегчение появится на ее лице. Жду, потому что хочу ранить ее, как она ранила меня. — Больше не сплю, — добавляю наконец.

Мама вздрагивает. Твержу себе, что мне плевать, что этого я и добивалась, но все равно сразу же жалею о своих словах.

— Скоро вернусь. — Прохожу мимо нее на выход из кухни до того, как она успевает что-то сказать.

Запираю парадную дверь и закидываю сумку через плечо, держа кофе в свободной руке. Трев выходит из грузовика, когда я спускаюсь к дороге.

— С Мэттом встретимся через час в его квартире, — сообщает Трев. Сделав паузу, он стреляет взглядом на грузовик. — Сядешь за руль?

Он нервничает, когда ему приходится вести машину в наших поездках, поэтому я соглашаюсь:

— Конечно. — Ловлю брошенные им ключи и забираюсь на водительское сиденье. Трев усаживается следом, пристегивает ремень безопасности, в то время как я поворачиваю ключ зажигания.

— Забыла вчера сказать тебе — я поговорила с мистером Уэллсом, репортером, который отвечал за стажировку Мины.

Трев большое внимание уделяет виду из окна, проносящимся мимо аккуратным оградкам и опрятным зданиям моего района. Но при упоминании мистера Уэллса он настолько резко оборачивается ко мне, что я пугаюсь, не потянул ли он себе шею.

— Томом Уэллсом? — уточняет он.

— Да. — Я сворачиваю со своей улицы и направляюсь к железной дороге.

— Не встречайся с ним больше, — просит Трев, но его слова походят скорее на приказ.

— Почему? Что с ним не так?

— Он преследовал маму после... после того, что случилось с Миной. Заявлялся в церковь, пытался ее разговорить, чтобы нажиться на шумихе. Я просил его отвалить от нас, но потом он начала названивать домой, говоря, что у него оставшиеся после обыска вещи Мины. И он не прекратил бы, пока я не надавал ему по шее.

— Я просто спросила его, говорила ли Мина с ним о Джеки, — оправдываюсь я. — Он сказал, что нет. Но пытался расспрашивать меня о Мине для печати.

Трев ритмично сжимает и разжимает руки; вижу это боковым зрением, когда грузовик пересекает ж/д пути, и сворачиваю в переулок между темными промышленными зданиями. Дорога здесь неровная с плохим асфальтом, который округ даже не пытается заменить, и машину мотает во все стороны, когда я попадаю в выбоины.