Белая пешка (ЛП) - Коул Стиви Дж.. Страница 45

Ты можешь и поиграть с игроком, моя дорогая, но осмелишься ли ты убить убийцу.

Я добираюсь домой, бросаю бумажник этого у*бка на столешницу, ставлю упаковку пива, беру одну бутылку и поднимаю её вверх. Два человека. Теперь я убил двоих, и задаюсь вопросом, когда же это прекратится? Я приканчиваю своё пиво, а затем ещё одно и ещё, бутылки выстраиваются в совершенную линию около дивана. Моё зрение размыто алкоголем. Я вытаскиваю свой телефон из кармана и пишу Марисе. «Шервудский лес» ревёт в моём заднем кармане, и я закатываю глаза. Всё верно. Эд... Я ложусь назад, забрасывая подушку под голову, и закрываю глаза, чтобы получить большее количество снов: о крови, ножах и криках, и... и о сладком убаюкивающем голосе Марисы, что шепчет в моём ухе: «Всё, что я хочу, — идеальную историю».

Мои глаза тут же распахиваются.

— Мариса… — мурашки покрывают мою кожу. Волосы встают дыбом, озноб ползёт по всему телу. Я заставляю себя делать вдох и выдох, а глаза зажмуриться, и всё встает на свои места и приобретает смысл. Изображение в моём мозгу проигрывается как какой-то нездоровый ролик немого кино. Только я — не Чарли Чаплин, а Эми — не Клара Боу. Это всё не вымысел, где плохие парни удирают. Или всё же это он?

В панике я сажусь, сбивая бутылки с пивом, когда мчусь к двери и запираю её. Я опираюсь о стену, мой мозг потрясён. Я вытаскиваю телефон из кармана и набираю 9-1... но стоп. Что я, чёрт возьми, делаю?

«Да, офицер, моя девушка, ох, подождите, моя беременная девушка как-то убила в моей квартире эту девочку, которую я подцепил, чтобы переспать, пока я был… ладно, я не помню, что делал, но я уверен, что это именно она убила эту девочку…

— Как она сюда попала?

Ладно, я не знаю.

— Вы отправили ей смс.

Хорошо, но...

— И где же тело?

Ух, ну, в общем, мы своего рода расчленили его, смыв в унитаз кусок за куском.

— То есть Вы помогали ей?

Хорошо, я имею в виду...

— Почему Вы не позвонили раньше?

Ух…

И почему бумажник Эда у Вас на столешнице?»

Е*ать! Я отталкиваюсь от двери и хватаю ещё одно пиво. Я брожу и пью. Пью и брожу, и верный Кобейн следует позади меня, тяжело дыша и виляя хвостом, поскольку он понятия не имеет, как нас поимели.

Мариса… о… Мариса… В смысле, вот дерьмо, она убила девочку и подставила меня. Она — пиданутая, но я должен отдать ей должное: она — еаный гений. Я не смог бы придумать лучшую историю. Не смог бы. Эти повороты, которыми мог бы гордиться сам Кинг. Одержимость. Она одержима мной, сходит по мне с ума так сильно, что убила кое-кого. И на этой мысли мне понадобилась секунда, чтобы поправить мой вставший член. Я хочу сказать, разве вы не видите красоту в этом дерьме? Она убедила меня, что я убил Эми, и всё потому что... она ревнивая, грёбаная сумасшедшая, сходящая по мне сума. Она. Мой член с каждой секундой становится всё твёрже. Настолько больная, и оказалось — это так горячо. Мариса не любит меня, здесь кое-что большее. Она никогда не бросит меня. Она не сможет бросить меня.

Мои глаза останавливаются на бумажнике Эда на столешнице, на крошечных пятнышках крови на моей рубашке… дерьмо, я тоже не смогу бросить её. Что же происходит, когда два человека, одержимые идеей любви, находят друг друга и танцуют запретный танец? Они становятся помешаны на мыслях друг о друге.

Теперь я смеюсь, как маньяк, опираясь руками о столешницу на кухне и делая глубокий вдох.

— Дерьмо, — произношу я, вставая и сильно хлопая по бумажнику Эда. А затем гогочу. Конечно, Ромео и Джульетта — это великая история любви, но грёбаные Харли Куинн и Джокер — это тот вид историй любви, который грандиозен на всех уровнях. И хотите знать, почему? Поскольку любовь мимолетна, это — эмоция. Нечто, над чем вы пророните слезу-другую. Одержимость — это то, из-за чего вы прольёте кровь. Одержимость превосходит любовь в любой-ёбанный-день.

Глава 46

Мариса

«Команда мечты» — Niykee Heaton

Кассирша пробивает последний продукт — пиво Джастина. Она не говорит мне итог, так как слишком занята, печатая что-то в своём телефоне. Мне хочется заорать на неё, но я этого не делаю. Я смотрю на сумму на кассовом аппарате, вставляю свою карту в чипридер, и когда раздаётся звуковой сигнал, вытаскиваю её, самостоятельно выхватывая чек из принтера.

Колокольчик магазина звенит, когда я выхожу в прохладу вечера. Я не могу прекратить думать о том, что он хочет назвать ребёнка Гейдж. И о том, как идеально мы подходим друг другу. Я счастлива, что его ложь не была ложью. Он любит Кинга и Паттерсона… Какой-то старик всего в миллиметре объехал меня на велосипеде с крошечным плюшевым медвежонком в корзинке. Он поёт: «Эй, эй, мы — обезьяны», — и я рада, что не безумна, как он. Я безумно влюбленная, но не сумасшедшая.

Я поправляю пакеты с продуктами в руке и направляюсь к квартире, пение сумасшедшего человека всё ещё навязчиво плавает в ночном воздухе. Я не могу ничего поделать и разыгрываю свою жизнь с Джастином. Когда пройдёт немного времени, когда он отпустит ситуацию с Эми, мы напишем вместе книгу. И это будет бестселлер с удивительной концовкой. Мы будем стареть, растя маленького Гейджа и проводя лето в Хэмптонсе. Мы будем давать интервью Эллен, и она будет смеяться и хлопать в ладоши от нашей маленькой истории любви. Каждый будет. И все эти девочки, которые знают, на что это похоже — чувствовать его внутри себя, ну, в общем, они будут плакать, поскольку они не узнают, на что это похоже — носить его ребёнка. Они не узнают, на что похоже проводить каникулы с ним в Хэмптонсе, или каково это — писать с ним книгу, или как прожить с ним всю жизнь. НЕТ, потому что для этого предназначена я. Я — его грандиозный финал. Я сыграла в игру правильно. Я обыграла игрока. И отныне слухи утихнут. Прекратятся здесь...

Я вбиваю код доступа. Замок щёлкает, я захожу в лобби и иду прямо к лифту. Вот как всё будет происходить с этого момента. Я приношу продукты, готовлю обед. Дверь скользит, открываясь, и я делаю несколько шагов к двери его квартиры, отпираю её и захожу внутрь. Чувствую чеснок, базилик и немного лимона. Свет выключен, играет музыка, рассеянное мерцание свечей танцует на стенах.

— Привет, малыш, — пою я, пока ставлю продукты на столешницу.

— Привет, милая. Я приготовил обед.

— Вау, малыш, — разбираю замороженные продукты и кладу их в морозильник, захватываю пиво, делаю глоток из горлышка по пути в столовую. — Ты хочешь кое-кого соблазнить… — и я теряю дар речи, когда оказываюсь в дверном проёме. Джастин сидит во главе стола с гнусной улыбочкой на лице, одной рукой прикрывая что-то лежащее на столе.

— Забыла свой телефон? — спрашивает он, уставившись на мой телефон, лежащий на краю стола.

— Мм, да... я… мм… видимо, да.

— Ага, — говорит он. — Пытался тебе написать, что у меня кончается пиво, — я поднимаю открытое пиво и вручаю ему. — Боже, ты идеальна, — он делает быстрый глоток. — Ах, — вздыхает он, — Эд писал тебе.

Моё сердце останавливается, тяжело ударяется, замирает и снова бьётся.

— Да...

— Ага, — он делает ещё один глоток пива, а затем ухмыляется. — Ты знаешь, — произносит он, — возможно, я должен быть тем единственным, кто будет умолять не заставлять меня ненавидеть тебя, да?

— Джастин... — непонятное чувство ползёт по моим венам, как ледяная вода.

— Всё хорошо. Все мы делаем ошибки, верно, Мариса? — он смеется, и этот смех, кажется, скоро взорвёт эту маленькую комнату. — Я впечатлён. Великий Эд… Ты высоко метишь, ничего не скажешь…

— Это не…

— Не имеет значения, чем это не было, Мариса. Важно только то, чем это не будет, — он поднимает руку с того, чтобы он ей не прикрывал, и бросает это мне. Я ловлю изношенный кожаный бумажник и переворачиваю его. А там бедный Эд, улыбающийся со своей идентификационной карты. Джастин поднимает бутылку пива к губам, и я замечаю маленькие брызги крови на его рубашке. — Ты не можешь бросить меня, — произносит он, и его глаза сужаются, опасно мерцая. — Я не позволю тебе. В конце концов, я сумасшедший.