Избранники Смерти - Зарубина Дарья. Страница 72

— Я князь Владислав!

Глава 81

— Здравствуй, князь.

Сердце еще клокочет в груди. Трудно унять, успокоить после быстрой скачки, но он сжимает кулаки, опускает голову, выравнивая дыхание. Успел, обошел, обскакал. Пусть катится в возке с дурой-дочкой старик Милош. Раньше успел в Дальнюю Гать бяломястовский князь Якуб.

Тадеуш огляделся по сторонам, давая понять, что для разговора Войцеху стоит отослать слуг. Подивился тому, каким чужим и незнакомым показался ему родной дом. Вроде и не переменилось ничего. Те же росписи на стенах, те же скамьи, обитый кожей престол дальнегатчинского владыки, а словно бы кто-то хитрый и злой взял то, что знал Тадеуш с детства, и подменил украдкой на похожее, но чужое.

Слуги убрались с таким проворством, что стало ясно: его ждали. Его или кого другого из князей, неважно. После таких новостей, как чернские, когда все переломилось, перепуталось и раскроилось совсем иначе, нужно решать, на которой ты стороне.

По лицу отца прочел Тадеуш, что все решил уже для себя Войцех и готов сообщить о своем решении первому, кто явится, из соратников-заговорщиков.

— Горюю с тобой, Кубусь, — сказал Войцех угрюмо. — Ненадолго пережила бяломястовская лебедушка моего Тадека. Видишь, как оно все повернулось. Землица все видит, неведомы пути ее силы. Хотел я насытить месть кровью Владислава Чернского, да только прибрала его раньше Безносая. Не позволила мне пойти против законов земных и людских, поступиться честью и стать захватчиком исконного удела.

Тадеуш подался вперед, но Войцех остановил его властным движением руки. Тадек повиновался.

— Если хочешь ты спросить, выступлю ли я, как решали мы все, против Черны, — продолжил Войцех глухо, — отвечу — теперь уж нет. Черне нечего опасаться от Дальней Гати, а если кто другой захочет нарушить границы Черны и поживиться, пользуясь слабостью младенца-князя, всегда дам княгине Агате дружину в помощь. Пусть только скажет, что ей надобно. Так что будь покоен, Якубек, с моей стороны ничто не грозит твоей матери и племяннику, и другим князьям волю свою я объявил, отправил голубей с посланиями и со всеми переговорю. Так что не стоило тебе спешить, загонять лошадь. Просил я тебя мне доверять как отцу и в доверии не стал бы обманывать. Другой покарал Чернца за его злодеяния, да моя душа успокоилась. Довольно ей того, что нет больше Владислава. Теперь хочу оплакать сына, а то за гневом и кровавою жаждой не дал я сердцу вдоволь печали испить. Ты иди, отдохни с дороги, князь. Люди твои уж, верно, устроены, кони ухожены, и тебе нужен покой и отдых, а как приедет Милош, я за тобой пошлю, вместе все обговорим.

Войцех положил руки на плечи Тадеушу. Тяжелая рука была у отца, словно каменная глыба. Тадеуш сбросил давившую невыносимой тяжестью ладонь. Гневно глянул прямо в глаза Войцеху.

— Странно мне слышать от тебя такие слова, Войцех Дальнегатчинский. Быстро же отгоревал ты по сыну, раз не хочешь покарать всех виновников его гибели. Ведь это Агата Бяломястовская забрала у Тадека его любимую, отдала в руки Чернцу. Потащилась за дочерью в Черну, чтобы та не сбежала от ненавистного мужа, и Тадека твоего обманула, вокруг пальца обвела, разлучила с той, что дороже была ему самой жизни! И теперь говоришь ты, что помочь ей готов удержать престол чернский, которого она ни по рождению, ни по добродетели не заслужила?!

Войцех отшатнулся, сверкая глазами. Крылья его носа расширились, в углах прищуренных глаз легли складки гнева.

— Да в уме ли ты, князь Якуб? Зачарован? Безумен? Что ты городишь, щенок! На собственную мать князей поднять хочешь?! За что? За то, что не уберегла тебя от топи радужной? Так никто бы не уберег! Ты удел получил отцов! Это бессильный-то, калечный. Получил только потому, что заплатили за твою никчемную собачью жизнь мать и отец, Землица ему пухом, жизнью Эльжбеты. Не стой за вашей семьей чернский Влад, не стали бы соседи терпеть тебя на престоле Бялого мяста. И сейчас не глядел бы ты жадным волком на чужой-то удел! Свой подбери, а то как развернутся князья от Черны в другую сторону и задумаются, не проще ли растащить на клочки твое Бялое из-под бессильного-то князя!

— А отчего ты взял, что бессилен князь Бялого? — с ядовитой насмешкой сказал Тадеуш, потихоньку доставая из сумки под плащом наговоренную книгу, что сам же отец ему когда-то дал. Поднял над головой, позволив белым змейкам силы найти полузабытый путь по рукам, по пальцам под обложку, завертеться по корешку, набирая силу.

Слетело заклятье, что меняло Тадеково лицо. Он опустил книгу в одной руке, другой сорвал с лица проклятый белый платок.

— Ну, каково, отец? Схоронил ты меня, успокоился, всех простил от великой души, а вот он я, живой. Князь бяломястовский!

Тадеуш во все глаза смотрел, как сменяют на лице отца друг друга чувства. Удивление, радость, гнев, страх, презрение…

— Убил? — спросил Войцех глухо.

— Якуба-то? — переспросил Тадеуш, возвращая на место белый платок. Оказалось, так привык он к гадкой тряпке, что без нее уж и не по себе становится. А ну как войдет кто и увидит. — Сам он удавился. Отцеубийца.

— И ты, подлый… — начал Войцех.

Тадеуш глянул на отца холодно, произнес ледяным голосом:

— Я-то? Подумал, что будет с Бялым, с Эльжбетою, когда узнают все, что она носит наследника сразу двух уделов. Что последняя она из рода Бяломястовичей. Вот и стал на его место. Его еще теплую кровь на камень священный пролил. Признали меня все, отец. Не смотрит никто на лицо, если на нем топь след оставила. Так что почитай с осени властвую в Бялом, собираю то, что Казимеж со своими охотами да бабами упустил… Думал, для нее стараюсь, для Эльжбеты. Чтобы было ей куда вернуться из проклятой Черны. Да только некому теперь возвращаться! Некому!

Тадеуш ударил ладонью по стене, уперся в нее лбом, позволяя разгоряченной голове принять в дар прохладу.

— Был я в Черне. Хотел Эленьку забрать, да только старая княгиня отговорила. Попросила не губить Эльжбету, поберечь, дождаться, как родит, собрать князей и ударить по Чернцу… А теперь? Серденька моего, ласточки моей нет на свете, зато Агата Бяломястовская сидит на престоле. Ты говорил, отец, о законе земном и людском. По закону ли это? По праву ли, по совести?

Войцех молчал, разглядывая сына. Он словно бы осел в одно мгновение, осунулся, ссутулился и постарел.

— Мы ведь похоронили тебя, Тадек Лешеку скажешь, что жив?

— Да ты слышишь ли меня, отец? — отмахнулся Тадеуш. — Пойдешь со мной на Черну?

— Нет, князь Якуб, — сказал Войцех без выражения. — Я сына схоронил. Мне чужая земля не надобна. И Лешеку тоже. Не смей к нему за моей спиной ходить, Якуб Бяломястовский. Узнаю, не будет тебе больше пути в Дальнюю Гать.

— Это твое последнее слово, отец? — спросил Тадеуш ошарашенно.

— Крайнее, князь. Но если выйдешь ты против Черны и младенца Мирослава, я стану против тебя.

Тадеуш сжал кулаки, сцепил челюсти, вышел, столкнувшись в дверях с мальчишкою, сунувшимся доложить, что приехал князь Милош из Скравека.

Глава 82

За стариком семенила бледненькая дочка. На какое-то мгновение он засмотрелся на девушку. Она обернулась, бросила быстрый взгляд на алое клеймо на лбу, улыбнулась ласково, приглашая следовать за ними в толпу на базарной площади. Раньше Иларий так и сделал бы. Тенью скользил бы за стройной фигуркой девушки, не обращая внимания на ее спутника — отца или мужа. Притиснутый к ней толпой, дал бы волю рукам, жарким шепотом обещая все земные сладости, если придет она к нему ночью или откроет окошко своей спальни на его стук. Да только теперь не девушка интересовала его, а шедшая перед ней в сторону храма молодая мать с ребенком на руках. С нею шел, придерживая за руку слепого мальчика-подростка, бородач, лицо которого показалось Иларию знакомым.

Верно. Слепой мальчик. Бородатый возчик с железками. Волки.

Сердце прыгнуло, заколотилось у горла. Не ошибся он. Агнешка это. Его Агнешка. Отыскал ее бородач, оставил у себя в дому. Теперь уж не вернуть ее, не забрать. Ребенок у них…