Владыки Безмирья (СИ) - Громова Полина. Страница 18

Завтракать отец не стал, только выпил чего-то и приказал мне ждать его на улице. Я вышел из дома и остановился на брусчатке, непривычно жесткой для ног. Улочка, на которой находилась скобяная лавка отцовского приятеля, была узкой, а дома, как мне тогда показалось, высокими и причудливыми - в деревне, где я вырос, рассчитанных на несколько семейств двухэтажных зданий с плоскими цветными штукатуреными фасадами, конечно, не было. Солнце светило ярко, но стояло еще не в зените, и одна половина улицы казалась выгоревшей, а вторая, темная, отбрасывала тень с косо обломанным краем.

Наконец появился отец, и мы двинулись в путь. К тому моменту, как мы дошли до училища, во дворе его уже яблоку было негде упасть. Сначала мы стояли; я молчал, отец разговорился с кем-то. Потом он повернулся ко мне и сказал, чтобы я никуда не уходил, потому что он сейчас вернется. Я кивнул, отец ушел и действительно скоро вернулся, принеся для меня кружку кваса и кулек со сладкими орехами. Квас был горький, орехи липко-сладкие и очень, очень твердые, но мне все равно было очень приятно, что отец решил меня побаловать. К тому же, сам он вернулся явно повеселевшим по сравнению с тем, каким он был утром.

Прошло еще около часа. К отцу и человеку, с которым он разговаривал, подошел еще кто-то, и отец снова сказал, что ненадолго отлучится. Явно хвастаясь мной перед новоиспеченными приятелями, отец взял с меня обещание вести себя хорошо (не помню, чтобы я когда-либо вел себя плохо) и ушел вместе с теми людьми. Больше в тот день я его не видел.

Время шло, день клонился к вечеру. На лавке около стены освободилось местечко, и я юркнул в него и принялся рассматривать студенческие каракули, которыми была испещрена лавка. Это были знаки иного, незнакомого мира, который, как мне тогда думалось, вряд ли откроется для меня. Очередь мамаши, приведшей бледную сероглазую девочку лет шести, за которой занимали мы с отцом, еще не подошла, да и перед ней было полно народа. По большому счету, я бы не очень расстроился, если бы не попал на смотровой совет. Во-первых, я не был уверен, что подойду им. Задолго до того, как мы с отцом отправились в город, он по всей деревне растрезвонил о том, что решил отдать сына в ведьмачье училище - задатки есть, получит профессию, выбьется в люди... Но все мои задатки сводились к неплохой интуиции, ловкости и выносливости. Уже оказавшись здесь и невольно услышав звучавшие во дворе училища разговоры, я понял, что многие конкурсанты, даже уступая мне в возрасте, знают и умеют гораздо больше, чем я. А во-вторых, перед этим путешествием мне пришлось пережить немало довольно мучительных часов, когда отец рисовал передо мной блестящие перспективы моего будущего, а бабушка (мать моей матери) говорила о таких якобы ждущих  меня кошмарах, что и в страшном сне не приснятся. Потом, когда я уже стал студентом, я понял, что ни отец, ни бабушка не были по-настоящему правы. Но в тот день неизвестность мучила меня, и я думал, что было бы вовсе не плохо вернуться в деревню и жить, как раньше.

Сидя на лавке, я послушно ждал отца. Начало смеркаться, во дворе училища почти не осталось народа, женщина с девочкой куда-то исчезли, а отец все не появлялся. Я решил, что нужно подождать еще немного - он обязательно придет и отведет меня, куда нужно, и мы все сделаем, и все у нас получится, нужно только еще немного подождать... Я прилег на лавку, где теперь было вполне просторно. Проснулся я уже в другом месте.

Было тепло. Еще не открыв глаза, я удивился, потому что летние ночи коварны: за теплыми сумерками следует сырость и прохлада. Я помнил, что уснул на лавке, хотя совсем не хотел засыпать. Но, открыв глаза, я обнаружил, что нахожусь в помещении. Я лежал на постели, под головой у меня была плотная скрутка, служившая подушкой, а сверху я был накрыт пледом. В небольшой комнате горела стоявшая на столе лампа, а около нее сидел сутулый костлявый старичок со смешным лицом: словно кто-то потянул его за узкую недлинную бороду, да так и осталось. С очками, прицепленными на самый кончик носа, старичок штопал чулок.

 - Проснулся? - отреагировал он на мои копошения в постели.

 - Да, - отозвался я. - Добрый вечер. Меня зовут Сэм. А Вы кто?

Старичок улыбнулся.

 - Какой ты вежливый мальчик... Я Зок Тиффи, лекарь. Я лечу животных, которые здесь живут.

 - Здесь? - я покрутил головой, но не увидел в комнате никаких животных. Только бельевую веревку, протянутую из одного угла комнаты в другой да сундук около печки.

 - В бестиариуме. Это рядом, сразу за домом, - пояснил лекарь.

 - А можно посмотреть?

 - Можно. Но не сейчас. Ночь на дворе, все животные спят.

 - Ночь... - эхом повторил я. И тут я обо всем вспомнил: и о том, что мы с отцом приехали в город, чтобы я мог поступить в училище, и о том, что отец ушел и куда-то запропастился, и о том, что я нечаянно уснул... Лицо мое исказилось - я со стыдом понял, что вот-вот расплачусь. Я не знал, где нахожусь, и как найти отца, и как попасть домой...

 - Ну, ну, успокойся, - упредил мои слезы лекарь. - Ничего страшного не случилось. Твои родители найдутся. У тебя же есть родители?

 - Папа, - тихо ответил я. - Мама тоже была, но она умерла три года назад.

Лекарь покачал головой.

 - Ты вот что... Поспи еще немного. Утро вечером мудренее. Выспишься, отдохнешь, а утром мы найдем твоего отца. Договорились?.. - я кивнул. - Ну, вот и славно. А теперь ложись. Отвернись к стенке, чтобы свет не мешал. Но, вообще-то, я сейчас закончу, потушу его...

Он говорил что-то еще, а меня уже окутывал тревожно-сладостный дурман сна, и голос старичка (слова утрачивали формы и уже не различались) убаюкивал меня. Я думал о том, что уснуть - это лучшее, что можно сделать, потому что сейчас я потерялся и остался один, а утром, когда я проснусь, все уже каким-нибудь чудесным образом будет в порядке. Утром я покину дом этого смешного старичка с чулком и вернусь с отцом в деревню... Так я думал. Но ничего такого не произошло. К счастью или нет, не знаю.

Отец вспомнил обо мне, когда над миром уже вовсю разгорался новый день. У него больше не было денег и рубахи, но зато были новые приятели, кто-то из которых уже ушел, а кто-то еще оставался в ночлежке, где они все вместе провели ночь. Спохватившись, отец прибежал к училищу и никого там, конечно, не нашел. Студенты под присмотром одного из воспитателей заносили в здание лавки. Отец паниковал, спрашивал обо мне всех подряд, сбегал в ближайшее расположение стражи, вернулся в училище, заламывал руки, умоляя сказать ему хоть что-то, что поможет разыскать сына. Но никто ничего не знал. Новичков было много, никто еще не помнил их в лицо. И только один из помощников коменданта сказал, что вроде бы видел на территории училища какого-то мальчишку, который, насколько он сам помнил, не значился в числе поступивших в этом году. Он счел, что это внук или племянник их ведьмачьего лекаря, но потом вспомнил, что тот был совершенно одиноким человеком... Отец ухватился за эту возможность, и так он нашел меня.

Я к этому времени уже проснулся, был сыт и даже краем глаза сумел увидеть зверушек в бестиариуме. Отец плакал, прижимая меня к себе, и мне было неловко за него, хотя самому больше всего на свете хотелось обнять его. Он ведь любил меня, любил как мог. А потом у него был долгий разговор со старичком-лекарем, после чего отец, присев на корточки, гордо и торжественно объявил мне, что, пусть я и не поступил в училище, господин Тиффи готов взять меня к себе помощником. Я слегка опешил от такого поворота событий. Но, видя, как отец счастлив, что сумел меня пристроить, я не стал возражать. Так я остался в домике старого лекаря, а отец ушел, пообещав прислать мне одежду и еще кое-что из вещей. Не знаю, может, он и в самом деле присылал что-то, просто посылка затерялась. Когда он навещал меня, я об этом не спрашивал. Все необходимое достал мне Зок Тиффии - в училище был целый склад потерянных или списанных вещей, которые могли еще пригодиться.