Мой возлюбленный враг (СИ) - Мамлеева Наталья. Страница 23

Сегодняшний день прошел замечательно. Теперь я поистине осознала ценность друзей, и во мне было еще больше благодарности к родителям. Страшно представить, от какой жизни они меня спасли, ставя под угрозу собственную. Часто мы не ценим их доброту и познаем её только в сравнении.

В поезд мы сели с подарком — я никак не могла расстаться с кинетическим песком, уже воображая, что буду из него лепить. От слов к делу у меня оказался недолгий переход, поэтому уже сегодня вечером, вывалив содержимое коробки в плоский контейнер, я начала пробовать себя в качестве скульптора.

Сначала это были ничего не значащие геометрические фигуры, потом они начали приобретать очертания, и как-то незаметно для меня самой моё творчество вылилось в создание бюста. Сначала я сделала нос, потом начала вылеплять губы, затем — проем для глаз.

Больше всего времени у меня заняли волосы, ведь я пыталась вспомнить, как они лежали у Макса в тот последний день. Жаль, что песок нельзя разукрасить, так бы у бюста были радужные бездонные глаза.

— Что делаешь? — раздался сзади голос Эша, и я вздрогнула, оглянувшись на друга.

Комендант уже без проблем впускал Эштона в мою комнату, решив, что он не только не позволит себе лишнего, но еще и предостережет других. Бюст был готов, и сейчас в скульптуре из кинетического песка без труда можно было узнать Лимаксиона Оджифаэрса.

Друг присвистнул.

— Да у тебя талант! И кого ты вылепила?

— Это недостижимый идеал, — со вздохом влюбленной девушки ответила я, и Эштон бросил на меня растерянный взгляд.

Я смутилась, ведь Торифаэр наверняка понял, что я в кого-то влюблена. Теперь нужно максимально его в этом разубедить.

— А у идеала есть имя? — полюбопытствовал фаэрт.

— Идеалы для того и существуют, что у них нет ни имени, ни времени, ни места, потому и недостижимые, — пожав плечами, ответила я.

И ведь ни капли не солгала: у Оджифаэрса нет места в моей жизни, нет времени для меня и нет его имени в моем настоящем. Я навсегда должна забыть доброту случайного встречного и продолжить жить без мыслей о нем. Но понять это головой намного легче, чем сердцем.

— Недостижимый идеал… а звучит красиво! И грустно.

— А ты чего пришел-то? — перевела разговор я.

— Да просто так, — улыбнулся он, с каким-то тайным и неизвестным огоньком в глазах смотря на меня.

Я не поняла причину такого взгляда, но решила его проигнорировать.

7

Самым легким предметом для меня оказалась социология. Здесь мне нравилось всё: и преподаватель, и темы, и рассуждения. Это был предмет, на котором можно было взглянуть на мир под другим углом, через общую структуру социальных слоев, осознать своё место в этом огромном мире и прийти к неутешительному выводу: от существования одного гуманоида мир не изменится.

— Так, а теперь с докладом о Социальной мобильности перед нами выступит курсант Торифаэр, — объявил преподаватель, и Эштон поднялся с места.

— Удачи, — шепнула ему я.

— Спасибо, — подмигнул фаэрт, прошел к интерактивной доске и разложил голограмму, которая отражала семь звездных систем. — Перед вами Пятый межгалактический Союз. В нашей конфедерации семь рас, которые живут в согласии друг с другом. Другое название Союза — Фаэрская Империя, столицей которой является планета Фарэт. Фаэр — это небольшая система, где был подписан первый пакт о сотрудничестве между Фаэром и Алской системой. Последними в конфедерацию вошли тартарианцы, которые до сих пор остаются обособленной и малочисленной народностью. Все расы живут в относительном согласии, но огромной проблемой на сегодняшний момент является дестабилизация общества под воздействием социальной мобильности: горизонтальной и вертикальной. И если горизонтальная мобильность, включающая в себя географическое перемещение и перемещение по одному социальному слою, не представляет угрозы для нынешнего общества, то вертикальная мобильность, а именно, нисходящая мобильность, встает острым вопросом, требуя решения. Все больше людей, которые теряют свободный статус и становятся зависимыми. Конечно, это выгодно верхним слоям общества, которые получают практически бесплатную рабочую силу, но это дестабилизирует конфедерацию, в которой всё больше недовольных и зреют задатки революции. Вследствие ужесточения законов становится больше гуманоидов с клеймом зависимых: многие нарушения уходят из административных в уголовные, за преступления по статьям последних идет наказание в виде лишения свободы, полного, а не временного заточения. С одной стороны, это уменьшает уровень преступности, а с другой — увеличивает риск гражданской войны. Общество в наше время делится на зависимых и свободных, то есть бесправных и уполномоченных. Средний класс в процентном соотношении едва ли дотягивает до отметки пятнадцати процентов, что несказанно мало, учитывая официальную политику конфедерации. И при этом в нашем обществе процветает проблема люмпенизации, когда люди теряют статус свободных вследствие долговой ямы, но предпочитают становиться людьми без определенного места жительства, но только не зависимыми. Нужна ли им такая свобода? Именно этот вопрос стоит перед теми, кто потерял весь свой капитал и возможность заработка — они выбирают статус люмпена, — Эш остановился, окинув заслушавшихся студентов цепким взглядом.

В этот момент я не узнала его. Он ходил по аудитории, рассказывая и пытаясь донести свою мысль до сокурсников. Он жил своим докладом, его было интересно слушать. В его словах чувствовался опыт прожитых лет, и я еще раз засомневалась, что ему только двадцать. Слишком взрослые речи для студента.

Эштон, убедившись во внимании лекционной аудитории, продолжил:

— Еще каких-то восемьдесят лет назад люмпенов практически не существовало, ведь статус "зависимого" мог быть временным. Человек отрабатывал деньги за определенный срок, после чего мог перейти в статус маргинала и обучиться новым профессиональным навыкам. Еще восемьдесят лет назад это было возможно, но теперь при новой теневой политике конфедерации мы имеем безрадостную картину революционного будущего, когда люмпены и зависимые захотят освободиться от своего статуса и стать выше. Просто стоит задумываться, что они могут прийти к власти вследствие революции — люди, не имеющие нужных навыков и образования. Сможем ли мы жить в таком мире? Не уничтожат ли они то, что строилось годами? Может, стоит подумать о них, чтобы избежать революции?

Аудитория погрузилась в тишину, и каждый витал где-то в своих мыслях. Меня не на шутку задели слова Эштона, и важнее они были оттого, что мы учимся на военном отделении. Смена власти в первую очередь коснется нас.

— Может, и стоит, курсант Торифаэр, — задумчиво проговорила преподавательница, — но эти вопросы должны подниматься на заседаниях политиков, наше же дело бесправно внимать их речам. Что ж, прекрасный доклад, наполненный вашим собственным мнением. Я ставлю вам высшую отметку. Садитесь.

Преподавательница намеренно раньше посадила студента за парту и перешла к следующей теме, так как она видела жаждущие и осознанные взгляды первокурсников, которые не прочь были развить беседу дальше.

Но дело в том, что она преподает военным, которые должны чтить закон, а не идти против государства, поэтому подобные дебаты ни к чему хорошему не приведут. Женщина с интересом посмотрела на Торифаэра, который уже сел на своё место и уставился в окно, погрузившись в свои мысли.

Наверное, она думала, что ему нечего делать на военном отделении, у него горящее сердце и верные посылы, от него будет намного больше толку на посту министра. Так думала и я. Было в Эштоне что-то, что выдавало в нем цельную сформировавшуюся личность, выделяло из толпы сидящих в аудитории подростков.

— Значит, тебя тоже не оставила равнодушным та картина, увиденная нами в городе? — прошептала я, наклонившись к другу.

— О чем ты? Это просто доклад, — передернул плечами Эш и озорно подмигнул.