Железный марш - Мысловский Алексей. Страница 30

Широков, напротив, вдохнул полной грудью свежий бодрящий воздух, богатырски расправил плечи и вслед за столь же богатырским зевком с восхищением заметил:

— Эх… твою мать, красотища!

В отличие от своего главного телохранителя Игорь Николаевич любил и умел ценить прекрасное. Причем не только полотна модных художников, всяческую антикварную рухлядь или роскошных баб, словом, все, что было доступно человеку со средствами, но и относительно недоступные живописные пейзажи.

— Ну и кондовый же ты мужик, Кагэбэ, — усмехнулся Широков. — И как тебя такого земля носит?

Озабоченно насупившись, Гроб пропустил очередную шутку своего шефа мимо ушей.

Из припарковавшихся рядом с широковским лимузином машин с заметным облегчением выбирались бритоголовые охранники в одинаковых серых костюмах и темных очках. За несколько часов утомительного пути от Москвы все изрядно засиделись и теперь спешили немного размяться.

Если не считать их внушительного кортежа, обширная, безукоризненно заасфальтированная автостоянка перед мотелем была совершенно пуста. Вернее, тех машин с питерскими номерами, которые они ожидали здесь увидеть, почему-то еще не было.

— А время-то, между прочим, уже того, — взглянув на свой ослепительный «Роллекс», удивленно повел бровью Игорь Николаевич. — Опаздывает ясновельможный…

— Сейчас будет, — уверенно заявил Горобец.

И в самом деле, со стороны питерского шоссе вскоре послышался нарастающий гул мотора. Затем из-за леса неожиданно вынырнул белый американский вертолет с лыжными полозьями вместо куда более привычных русскому глазу колес и, зависнув над автостоянкой, обдал всех упругой волной прохладного ветра вперемешку с пылью.

— А, мать твою! — прикрыв ладонью лицо, сплюнул Широков.

Вертолет между тем приземлился, захлопал мелькающими двойными лопастями и, наконец, затих. Из распахнувшейся боковой двери с эмблемой концерна «Балт-Эко» посыпались наземь такие же плечистые, бритоголовые качки в темных очках. Последним, опираясь на плечо невысокого плотного бородача, в котором опытный глаз без труда мог распознать бывшего сотрудника пресловутой «девятки», сошел по короткому трапу средних лет неотразимый и респектабельный мужчина с холеным, европейского склада, самоуверенным лицом и безукоризненно уложенными светлыми волосами.

— У, иезуит пархатый, явился не запылился, — презрительно скривился Игорь Николаевич. И тотчас изобразил на лице самую дружелюбную улыбку.

Выстроившись стенка на стенку друг против друга и заложив за спину руки, бритоголовые качки образовали посредине сплошной коридор, в котором остались только Широков и его новоявленный визави из Санкт-Петербурга.

Обменявшись скептическими взглядами, оба не спеша двинулись навстречу друг другу.

— Ну здорово, ясновельможный, — усмехнулся Широков, первым протянув для пожатия руку.

— Дзень добрый, Игорь, — с легким акцентом, столь же приветливо ответил ему тот.

— Как долетел?

— С ветерком… А тебя в дороге не укачало?

— Всю задницу отсидел. Но ради такого пана можно и потерпеть…

Респектабельный иезуит сочувственно улыбнулся и сделал изящной рукой приглашающий жест.

— Тогда прошу до апартаментов…

…В просторном, обставленном по высшему разряду комфортабельном люксе, с картинным видом на озеро, царила довольно напряженная атмосфера. Присутствовали на переговорах только четверо — Широков и Боровский со своими верными гэбистами. Молчаливые качки остались снаружи, перед закрытой дверью.

Игорь Николаевич сразу, как и намеревался, решительно пошел в атаку, но получил от своего оппонента на удивление твердый и хладнокровный отпор.

— Что-то я тебя не пойму, ясновельможный, — нахмурился Широков. — Или ты в своей епархии не хозяин, или кому, как не тебе, надлежит знать, кто из твоих орлов перехватил мой груз?

— Напрасно ты мне не веришь, Игорь, — невозмутимо ответил Вольдемар Казимирович. — Повторяю, я все проверил…

— Что же они, сквозь землю провалились, эти пять трейлеров?!

— Может, и сквозь землю. Но мои люди не имеют к этому ни малейшего отношения… И потом, с чего вдруг ты начал так мелочиться? Неужели для тебя что-то значат какие-то жалкие сто тонн никеля? Тебе же на них наплевать и растереть. Разве не так, Игорь?

— Так-то оно так. Но дело не в тоннах, а в принципе. Груз пропал на твоей территории! И потом, это уже не первый случай.

— Ничего не поделаешь, — невозмутимо развел руками поляк. — В нашем деле без риска нельзя. Определенные потери неизбежны…

— Ты мне лапшу на уши не вешай! Сами не пальцем деланные — знаем! — наливаясь кровью, бросил Игорь Николаевич. — Лучше скажи, до каких пор это будет продолжаться?

Респектабельный иезуит сощурил на него свои ледяные серые глаза.

— Я бы на твоем месте, Игорь, не стал напрасно рвать сердце, а попробовал хорошенько тряхнуть кое-кого у себя в Москве.

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожился Широков.

— Только то, что сказал. Груз перехватили гастролеры. По моим сведениям, из твоей епархии, Игорь…

— Смеешься надо мною, паныч?

— Напротив, даю полезный совет… Сам посуди, ну зачем мне нарушать договор? Какой гешефт я с этого буду иметь? Пять грузовиков с никелем?! О, матка боска! Мне моя репутация дороже… Ну ладно, раз уж это произошло на моей территории, так и быть, я готов компенсировать твои потери. Даю пятьдесят процентов стоимости груза. Наличными…

Игорь Николаевич недоверчиво вскинул брови. Он явно не был готов к такому обороту дела.

— Ну до чего же ты чистый, паныч, — язвительно заметил Широков. — Прямо как та дочка каховского раввина. Хе-хе. О репутации своей заботишься. Честное имя бережешь… А сам втихаря флот разворовываешь. Подводными лодками торгуешь!

На холеном лице иезуита не дрогнул ни один мускул. Но в ледяных глазах промелькнул неприметный взволнованный блеск.

— Что за бред, Игорь? — Вольдемар Казимирович попытался невинно улыбнуться, но улыбка вышла кривая. — Кто нагородил тебе такую несусветную чушь?

— Сестрица Аленушка по секрету наябедничала, — усмехнулся Игорь Николаевич, не сводя с конкурента вызывающий неотступный взгляд. — Знаешь такую? По глазам вижу, что знаешь, хе-хе… За это ты ее и прирезал, волчара…

— У тебя есть доказательства? — не моргнув глазом, скептически заметил иезуит.

Вместо ответа Широков извлек из внутреннего кармана своего лоснящегося модного пиджака небольшую пластмассовую коробочку, вроде пудреницы, только побольше.

— Узнаешь, ясновельможный?

Боровский и его бородатый гэбист невольно переглянулись.

— Так что теперь пятьюдесятью процентами ты у меня уже не отделаешься. Чистоплюй хренов…

Поняв, что клиент созрел и можно брать быка за рога, Игорь Николаевич немедленно выдвинул свои условия:

— В общем, так, драгоценный Вольдемар Казимирович. Или вы берете меня в долю от этой сделки. Или я вас с потрохами сдам генеральному прокурору, как и намеревалась сестрица Аленушка… Пять минут на размышление. Время пошло, — безоговорочно отрезал Широков и удовлетворенно отвалился на спинку кресла.

В номере воцарилась напряженная тишина. Слышно было, как за окном, на карнизе, беззаботно чивиликали воробьи.

Заметно побледневший иезуит многозначительно покачал головой:

— А я-то думал, на кого так ловко сработали эти гастролеры? Значит, недаром твой приятель Матрос к нам во Псков приезжал. Машина у него новая. Кажется, «опель»?

Игорь Николаевич сделал вид, что это последнее замечание его совершенно не касается.

— Напрасно ты так, Широков, — вздохнул Боровский. — Напрасно…

Но тот лишь демонстративно взглянул на свои золотые часы.

Лицо иезуита сделалось похожим на каменную маску.

— Что ж, если ты настаиваешь, мы готовы рассмотреть твое… деловое предложение, — холодно произнес он. — Ответ дадим не позднее тридцатого. А напоследок я хотел бы напомнить тебе одну мудрую старую пословицу: никогда не копай другому яму — сам в нее попадешь…