Глазами любви - Довиль Кэтрин. Страница 52

Пока девушка говорила, король описывал во­круг нее круги, оглядывая ее с ног до головы. По­том он остановился, кивнул и сказал:

– Клянусь Святым Крестом, девушка, из какой бы страны ты ни была родом, но это, долж­но быть, какая-то обитель фей, как утверждает де ля Герш. Ни в одной стране не могло зародиться существо со столь совершенными лицом и те­лом. – Он подошел к ней и остановился, глядя на нее в упор. – Знаешь ли ты, благородная де­вица, что у тамплиеров полно предположений от­носительно тебя? И предположения эти такие, что они любой ценой хотели бы скрыть их от архиепископов Англии. Бедные Рыцари Храма Соломонова весьма разочарованы, что ты ускользнула из их рук. – Король улыбнулся. – Вижу, ты помнишь, как была у них в заточении.

Идэйн не могла выдержать пристального взгляда тамплиера и опустила голову.

– Асгард говорит, – продолжал король, – что Эдинбургский командор хотел послать тебя во Францию к Великому магистру, чтобы ты могла продемонстрировать перед ним свое редкое и по­разительное дарование, и он подвергнет тебя тща­тельнейшему допросу. Но в последний момент, памятуя о данных им мне клятвах, де ля Герш по­мог тебе скрыться.

Идэйн не осмеливалась взглянуть на де ля Герша. Он помог ей скрыться? Она ничего не ответила, а король сел за стол, пододвинул к себе шахматную доску и вынул из нее фигуры.

– Знай, что я весьма доволен тем, – про­должал король своим высоким пронзительным го­лосом, – что де ля Герш с честью выполнил за­дание, данное ему мною в Лондоне в день Свято­го Мартина. А задание это было найти тебя и привезти ко мне.

Идэйн все продолжала стоять на коленях, по­тому что король не дал ей разрешения подняться. Лицо ее было так напряжено, что заболели муску­лы на скулах. От смущения Идэйн потеряла дар речи. Но мысли ее бешено метались. Неужели Асгард мог сказать королю Генриху, что это он гпас ее от тамплиеров в Эдинбурге? И если это так, то как он объяснил появление Магнуса и их побег с цыганами?

Идэйн не могла поднять голову и взглянуть де ля Гершу в лицо. Она не верила, что тамплиер мог сплести такую затейливую ложь. В конце концов их ведь нашел граф де Морлэ, отец Магнуса!

Для этой лжи есть какая-то серьезная причи­на, говорила она себе. Сейчас она не должна разо­блачать Асгарда, ведь он был тем самым челове­ком, за которым она так долго ухаживала. Пре­святая Матерь Божия! Они не могли не стать друзьями, раз она спасла его от этой ужасной ли­хорадки, когда все считали его умирающим!

Возможно, если король Генрих узнает, как мало Асгард сделал для ее спасения, он разгнева­ется и накажет его. Идэйн не хотела, чтобы такое случилось, ведь всем были известны приступы ярости короля Генриха.

С другой стороны, она не могла забыть и слов Магнуса о том, что на Лох-Этив тамплиер при­был с деньгами короля Уильяма, предназначенны­ми для выкупа, но, уплатив их, он не повез ее к шотландскому королю, а поехал с ней к тамплиерам.

Идэйн подняла глаза. Асгард де ля Герш сто­ял – весь внимание! – перед своим сюзереном, в латах и при мече, только без шлема, и его непо­крытая голова казалась ослепительной. Глядя на это прекрасное лицо, было трудно поверить, что тамплиер может не быть олицетворением самого духа рыцарской чести.

Король огляделся вокруг и посмотрел на Идэйн.

– Что ты делаешь, девушка? Поднимайся! Он знаком приказал Асгарду принести скаме­ечку. Из сумерек возникла фигура леди Друсиллы с чашами и кувшином вина. Король едва слышно сказал ей что-то. Жена коменданта сделала глубокий реверанс, потом пятясь вышла из комнаты. Они слышали, как она что-то сказала рыцарю, стоявшему у дверей на страже, потом до них до­несся звук удалявшихся шагов.

Идэйн села за стол перед королем. Их разде­ляла шахматная доска. Генрих поднял свою золо­тую с серебром чашу и отпил из нее. Рука его слегка дрожала. Вино проливалось из уголков рта и стекало со дна чаши. Он вытер губы тыльной стороной ладони, потом стал расставлять шахмат­ные фигуры, изготовленные из слоновой кости и черного дерева. Только медлительность и тща­тельность, с которой он это проделывал, позволя­ла догадаться, как много он выпил.

Он поставил доску так, что фигуры из слоно­вой кости оказались перед Идэйн, а фигуры из черного дерева перед ним. Она уставилась на них. Все, что ей приходило в голову, – это то, что уже поздно, скорее раннее утро, чем ночь. Если не считать поварят и лакеев, ходивших по двору, весь замок был тихим и темным. Дворяне, солда­ты и все остальные гости спали после роскошного королевского пира.

Теперь, когда король Генрих наконец оказал­ся здесь, в Честере, и, более того, в ее башне, Идэйн ждала от него тех же вопросов, что ей за­давали тамплиеры, она ждала, что он тоже будет требовать от нее предсказаний будущего и сотво­рения чудес. Вместо этого король явился с шах­матной доской, как видно, желая создать у нее впечатление, что единственная его цель – поиг­рать с ней в шахматы.

Боже милостивый! А что, если это и вправду так? Короли могут делать, что хотят. Они привы­кли потрафлять любым своим прихотям, неважно, имеют они смысл или нет.

Идэйн смотрела, как широкая и сильная вес­нушчатая рука, поросшая рыжими волосами, под­нимает ладью и делает ход.

Король Генрих, не оборачиваясь, бросил че­рез плечо:

– Де ля Герш, здесь был один отшельник из Линдесфарне, который мог предсказывать ходы во время игры в шахматы. Это было весьма любо­пытно. Я велел привести старика к себе и сказал ему, что меня интересуют непознанные созвездия Божьих законов природы и что я желаю изучать их. Потом мы играли с ним в шахматы много но­чей кряду. Естественно, что я ни слова не говорил об этом церковникам, опасаясь, что они разгнева­ются, узнав, что их государь увлекся столь ерети­ческим развлечением, как игра в шахматы с немы­тым отшельником с северных островов. Мне хоте­лось посмотреть, как он предсказывает ходы в столь простой забаве, как шахматы. Я играл в них с этим отшельником много месяцев, но через не­которое время старец отупел и перестал соображать. И я с сожалением был вынужден отослать его восвояси.

Король поднял королеву Идэйн из слоновой кости, осмотрел фигуру и вернул ей. Тамплиер спросил:

– И что же, государь, он мог угадать, какие ходы вы сделаете?

– Ах, да, как-то мог, – ответил король, не поднимая головы. – Однако несмотря на то, что в этой игре он обладал особой силой, во всем ос­тальном мало что мог. Похоже, что его дар огра­ничивался игрой в шахматы. Мой оруженосец юный де Клэр говорил, что он жульничает, что он видел, как старик менял фигуры местами.

Асгард нахмурился.

– И кому же вы поверили, ваше величество?

– Я уже сказал тебе. – Генрих поднял ча­шу, и тамплиер поспешил наполнить ее вином. – Аристотель, греки и египтяне, и в особенности зороастрийцы, изучали естественную природную магию, но кельты, живущие в Британии, похоже, ничего о ней не знают. Как нация они чрезвычай­но отсталы. У них не развиты ни алхимия, ни аст­рология и очень мало развито то, что они называ­ют «колдовством». Все, что они знают и умеют, они приписывают волшебной расе фей, восходя­щей к туманной древности, так называемому «ма­ленькому народу» или волшебным птицам, или тем, кого они называют «сидхе», то есть те, кто живет среди каменных кругов и древних гробниц и якобы происходит от ирландского народа вол­шебников. Но так или иначе у них нет полных знаний. И это досадно. Мне доводилось читать Гермеса Трисмегиста [10], и я надеялся что-либо узнать о герметической традиции, хотя бы о простой форме превращений. Но что касается этих диких племен, тут ничего не удается добиться.

Король Генрих облокотился на стол и из-под густых бровей в упор посмотрел на Идэйн.

– Как я понял из слов де ля Герша, ты, моя дорогая, не обычная цыганская гадалка или бродя­чая шарлатанка?

Идэйн переводила взгляд с короля на там­плиера и обратно. Значит, Асгард и об этом ему рассказал.