На земле и на небе - Тарасова Ирина. Страница 31

Дмитрий вздохнул:

— С Мариной-то встретился, да.

— Как же вы встретились? — Кате стало до неприличия любопытно.

— Как-то собрался я на отдых в Испанию. Сижу рейса жду. И тут вижу — Марина стоит, табличку держит — «Калейдоскоп-тур». Оказывается, она в туристическом агентстве работает, туристов провожает тоже на этот рейс.

— Ну и как она? — перебила Катя.

— О! Все такая же красавица! Только лицо усталое и морщинки появились. — Дмитрий грустно улыбнулся и замолчал. Взгляд его потеплел, мелькнула улыбка, но тут же исчезла. — Фотографию показала дочки. Она у нас оказалась вундеркиндом, к математике у нее открылись особые способности. — В голосе Дмитрия звучала отцовская гордость. — Программированием занимается. Даже пригласили в какой-то международный лагерь для особо одаренных детей. Хорошо, что я тогда Марину встретил. Она как раз сильно переживала, что девочка не сможет поехать — нужно было где-то около пятисот баксов. А она и так сильно потратилась, в долги залезла — девчонке компьютер надо было мощный купить.

— А ты же сказал, что твоя жена снова вышла замуж.

— Вышла-то вышла, да на этот раз с другого краю зашла. Непризнанного гения где-то откопала. Наверное, лежит себе на диване, стишки кропает, а жена его зарабатывает на всю семью, — досадливо поморщился Дмитрий.

— Это она тебе сказала?

— Да нет, она у меня жаловаться не мастак, знаю я ее: терпит-терпит — а потом взорвется, и все! Не залатаешь… — Дмитрий сделал паузу, задумавшись. Потом тряхнул головой, как будто откидывая неприятные мысли, и продолжил: — Так и со мной было. Терпела она мои выкрутасы долго — почти пять лет. А потом враз отрезала — и обратной дороги нет.

— Значит… и возврата нет?

Он отрицательно покачал головой.

— Но теперь мы хоть не враги. Обещала, как только дочь вернется, организовать нам встречу. Моя Ксюха, наверное, не больно-то своего отчима любит. Марина говорит — резкая она.

— А может, это возраст такой? Сколько ей сейчас?

— Четырнадцать. И на меня похожа.

Катя невольно взглянула на Дмитрия оценивающе. Красивым его, конечно, не назовешь: высокие скулы явно достались от далекого монгольского предка, густые, сросшиеся на переносице брови, прямой нос, небольшие, глубоко посаженные карие глаза, в темноте казавшиеся черными, еле заметные ресницы…

Дмитрий перехватил ее взгляд и усмехнулся:

— Да нет, внешностью она в мать, слава богу, а характер вот мой. Я ж тоже в спецшколе учился, если бы не спорт, может, с золотом бы школу окончил. И упертая она, как я. Мне если надо что — землю переверну, а цели своей добьюсь!

Катя еще никогда не встречала таких людей, и ее поразило жесткое, почти злое выражение его лица и безапелляционный тон, каким была произнесена последняя фраза. Она усмехнулась:

— А если по головам придется идти?

Дмитрий резко повернулся к ней: под рубашкой заиграли мышцы.

— Иногда и приходится — время нынче такое жестокое. Грехов у меня предостаточно. Но свои дела на костях, на чужом горе не строю, и на руках моих крови нет. Не все сегодняшние большие люди могут о себе это сказать.

Они замолчали, задумавшись каждый о своем. Катерина была далека от перипетий большого бизнеса, но прекрасно понимала, что отнюдь не всем удается сделать карьеру, сохранив при этом душу. Ей захотелось перевести их беседу в другое русло.

— А ты много путешествовал? — спросила она. Ей пока не довелось побывать за границей, но она страстно об этом мечтала.

Дмитрий помедлил с ответом. Видимо, тяжелые мысли еще крутились у него в голове. Но, заглянув в расширившиеся то ли от любопытства, то ли от недостатка света Катины зрачки, вдруг озорно улыбнулся:

— Да! Я попутешествовал. — Его голос стал по-юношески звонким.

Катя невольно вздрогнула и оглянулась на спящую дочку. Дмитрий проследил за ее взглядом, кивнул и продолжал уже тише, почти шепотом:

— Очень люблю море, поэтому на всех теплых морях побывал. Был в Испании, Турции, Египте, Тунисе, Греции, Франции, на Мальте…

— А океан видел? — Катя тоже перешла на шепот.

— Океан — это чудо. Да, я был в Австралии. Поразительная страна: иной мир, иная природа, иное мироощущение.

Мысленно Дмитрий перенесся на другой конец планеты. Ночной покой деревенской жизни, свеча, мерцающая ярким островком среди темноты летней ночи, молодая женщина, сидящая рядом, — все это растворилось, исчезло, отступило. Перед его мысленным взором предстало величие безграничного водного пространства, сливающегося у горизонта с таким же бесконечным небом.

— Океан — это олицетворение вечности. Когда ты рядом с ним, твое «я» исчезает, растворяется, как нечто несущественное, ненужное, наносное. Мыслей нет, остаются только ощущения. Подсознание управляет тобой. Когда я впервые увидел океан, вдохнул его воздух — сразу влюбился, раз и навсегда. И мир около него другой: ярче, сказочнее. Кажется, что и ночи там чернее, и солнце более жгучее, и воздух легче, и запахи там особенные: свежие и чистые, но в то же время дурманящие и чувственные.

Он смаковал свои впечатления, на лице появилось выражение мальчишеского восторга. Катя подумала, что такое выражение лица было у ее Ксюшки, когда та начинала рассказывать о своих детских радостях. Казалось, что еще немного — и в рассказ Дмитрия начнут вплетаться, украшая повествование, яркие фантазии. Но Дмитрий ничего не сочинял, не приукрашивал, только лишь делился с ней тем состоянием счастья, что настигло его в той далекой, похожей на сказку стране.

— А с аквалангом ты плавал? — спросила Катя, вспомнив, что рассказывала ей Шура об их недавнем отдыхе в Турции.

— Конечно! И знаешь, что я тебе скажу? Это непередаваемо! Если верить в перерождение души, то в прошлой жизни я, вероятно, был рыбой.

Катя невольно улыбнулась, представив Дмитрия в виде маленькой золотой рыбки, что держал у себя на подоконнике в небольшом круглом аквариуме Шурин сын Санька.

— Чего смеешься? — вероятно прочитав ее мысли, несколько обиженно спросил Дмитрий. — Непохож?

— Почему же, — Катя невольно стала оправдываться, — только никак не определю, к какому виду рыб тебя отнести.

— Конечно, к высокоорганизованным! — Дмитрий тихо рассмеялся. — Но наверное, я был все же не рыбой, а дельфином. О! Как же я люблю этих умниц!

И Дмитрий даже прикрыл глаза от восторга.

— Я, как только смогу, куплю яхту и пойду в море, хотя бы на месяц. Представляешь, как разливается по водяной глади алый рассвет, а потом море из серого становится лазурным, как тихо бьется о борт волна, трепещет от легкого ветра парус, а в толще прозрачной воды серебром сверкает чешуя рыб…

Плоская пучеглазая рыба подплывала к ней все ближе и ближе. Катя усиленно замахала руками, раздвигая тяжелую, густую, казавшуюся вязкой воду, но не смогла даже двинуться с места. Она чувствовала дыхание большого животного на своем лице. От ужаса она закрыла глаза руками, силилась закричать, но вода заливала горло, и она не могла издать ни звука. Что-то шершавое и мокрое лизнуло ее щеку, а мягкое и липкое ткнулось в ее нос. Катя открыла глаза.

Ксюшкины глаза-пуговки изучающе смотрели на нее. Рядом сидел Рекс, дружелюбно поворачивая голову то к девочке, то к лежащей на диване.

— Она не спит! Она не спит! — закричала Ксюша, еще раз чмокнула Катю в нос и бросилась из комнаты.

Рекс остался рядом с Катей. Чуть склонив голову набок, он внимательно глядел ей в глаза. Она протянула руку, погладила жесткую шерсть животного, потрепала за ухом. Пес терпеливо сносил ее прикосновения.

— С добрым утром, Рекс, — сонно прошептала она, улыбаясь ощущению утреннего счастья.

Пес слегка шевельнул хвостом и внезапно лизнул ее в щеку. Как будто застеснявшись такого проявления своих чувств, он поднялся и поспешил за девочкой.

Катя огляделась. Она лежала на диване, голова ее покоилась на маленькой подушке, легкое байковое одеяло почти полностью сползло на пол, открывая ноги. Катя села, поправила смявшийся подол своего халата. Она не помнила, как заснула. Вероятно, ее сначала утомила баня, а потом убаюкал мерный рассказ Дмитрия.