Воин Донбасса (СИ) - Пересвет Александр Анатольевич. Страница 81

И надо отдать должное Кулябу ещё в одном отношении. Он не стал бычить, как только понял, что проигрывает. Он остановился, тяжело дыша, — что ж, и чемпионы мира по боксу нуждаются в отдыхе через три минуты поединка, — потом наклонил голову и произнёс, делая паузы на вдохах:

— Всё… убедили… тащ капитан… Прошу прощения… был неправ…

Алексей протянул ему руку:

— Да ладно, проехали… Работаем?

— Работаем! — улыбнулся Охрименко.

Вообще говоря, это было важно — заполучить доброжелательный контакт с подобного вот рода энергичными, пусть с наглинкой, бойцами батальона. Потому что уставов в луганской армии пока ещё не было — ходили лишь неопределённые слухи об их разработке, — а потому организационную структуру своих частей и подразделений каждый командир определял едва ли не самостоятельно. Ну и делалось это, естественно, с опорой на уставы вооружённых сил прежде всего России. А там командиру батальона никакого зама по боевой подготовке не полагалось. Там вообще два офицера в управлении — начштаба и зам по вооружению. А поскольку Перс сам был офицером родом из российской армии, то и оргструктура у него была похожа на ту.

И в ней Буран оказывался фигурой… ну, несколько левой. Едва ли не дополнительной. А потому рассчитывать на одно лишь формальное положение в структуре ОРБ не стоило. Авторитет надо было ещё завоевать. И именно — неформальный, человеческий. Личный.

В этом смысле Алексей сделал всё правильно, что пошёл на небольшое обострение. Конечно, до первого боя или выхода к нему будут приглядываться, не даря ещё окончательного доверия. Ну, это обычно в армии. Но вот подловить одного-двух заводил в офицерское среде на заветное, мальчишеское — подраться, определиться, кто круче, — это было правильным шагом в правильном направлении. Во всяком случае, Петька Охрименко смотрел не угрюмо, а вполне светло, и на него, похоже, можно будет рассчитывать в поиске первоначальной опоры в подразделении. А если он, Лёшка, и ошибся — что ж, и с этим как-то придётся жить…

День проскочил, словно заяц перед трамвайным контролёром, — вот он вроде весь перед тобой, а вот его уже и след простыл. Знакомство с личным составом, приём дел, приём оружия, бумаги одни и бумаги другие… И разговоры, постоянные разговоры с постоянным прощупыванием. Да что тут такое, в этом ОРБ, реинкарнация НКВД, что ли?

Нет, этот интерес не назвать было враждебным. Но вот изначально критическим — вполне. Хотя некоторые тут о нём слышали и плохого вроде бы не говорили. От этого Кравченко несколько терялся, хотя не показывал вида. Пожалуй, такой приём он ощущал впервые в жизни. Разве что когда лейтенантом впервые в войска пришёл. А так дальше его сопровождала либо чья-та доброжелательная характеристика, либо — вот как при переходе от Бэтмена в бригаду — уже собственная известность.

А здесь ни командир ничего неформального не сказал, представляя личному составу, ни «поляна» вчерашняя особо не сблизила, хотя и была, конечно, принята к сведению. Разве что Куляб помог своей борзотою — после спарринга с ним разведчики стали с несколько большим уважением относиться к профессиональным заходам нового замкомбата. Не по должности, что называется.

И только под вечер Алексей догадался о причинах того холодка, с которым его приняли, — когда начштаба, после разговора о ближайших планах боевой подготовки, спросил как бы вскользь:

— На тебя вообще надолго рассчитывать? Или покуда с Бэтменом не утихнет?

Кравченко воззрился на него поражённо. Нет, армия, конечно, — большая деревня, а уж особенно такая маленькая армия как луганская. Но чтобы вот так понять его перевод в ОРБ!..

Нет, вообще Серёга Куга оказался нормальным парнем. Когда Алексей выдал в ответ идиоматическую фразу, выражающую, как обозначают в цензурной литературе, крайнюю степень удивления, тот предложил «нацедить коньячку», обосновав это туманным «раз уж всё равно вместе служить», и попросил пояснений.

Как выяснилось в ходе разговора, против Алексея сыграли два обстоятельства. Что команда насчёт него пришла из штаба корпуса — это так-сяк, хотя ни в какой армии не любят блатных офицеров, приходящих по командам из вышестоящих штабов. То, что отдельный разведывательный батальон никак нельзя было назвать тихой тыловой синекурой, и перевод сюда означал перевод на остриё боевых действий, самих разведчиков, естественно, ни в чём не убеждало. Своё подразделение всегда кажется центром мира, и появление в нём чужака «по блату» всегда встречается с насторожённостью.

Но гораздо больше негатива вызвало то, что до комбата в штабе корпуса дошло, будто Бурана в его батальон требовала засунуть ГБ. Дальше офицеры, до которых, конечно, дошли слухи о чьей-то расправе с Бледновым, прикинули, как сказал Куга, хрен к носу и вывели цепочку: Буран был с Бэтменом — Бэтмена убивают — Бурана ГБ прячет под Персом в ОРБ. Кто в чём виноват, не ясно, но подстава для Перса очевидная.

Так вот почему сам Перс разговаривал с ним так колюче!

Да, подтвердил Куга, слух прошёл нехороший. И сводился он к тому, как сформулировал начштаба после ещё одной «соточки», что Буран как-то связан с ГБ, и то ли подставил Бэтмена, то ли бегает от тех, кто подставил Бэтмена. То ли вообще шашни имел с его замшей Лариокой, отчего и свалил из ГБР «Бэтмен». Но в любом случае по факту он сейчас подставляет ОРБ и Перса лично. А за Перса тут любому горло порвут и не почешутся.

Н-да, вот так попал, сокрушённо подумал Лёшка, аж зажмурившись от такого известия. Слуха вообще липкая вещь, а в армии — особенно. До конца не отмоешься никогда. Тут твой лейтенантский залёт могут вспомнить и через двадцать лет, когда в какую-нибудь академию Генштаба нацелишься. А уж слухи…

Тем более что по факту-то так и есть! Это Мишка договорился с Тарасом о том, чтобы действительно спрятать Бурана в ОРБ. И спрятать именно из-за дела Бэтмена! И с Лариокой были проблемы и тёрки — когда поднакопилось за ней разных звоночков по поводу слишком уж вольного — или, точнее сказать, тёмного — обращения её, фактически зампотылу Сан Саныча, с жалованьем ополченцев и гуманитарной помощью. Причём усугублялись проблемы и тёрки тем, что сама Лариска инициативно делала телодвижения навстречу Алексею — то ли с женским интересом, то ли подставить хотела по мужской линии перед Сан Санычем…

Вообще подобного рода бабы с какой-то угрюмой закономерностью возникали возле популярных командиров ополчения, особенно на первом этапе. Начиная со Смелкова и заканчивая Головным, о начальнице информотряда которого Жанне Мишка вообще отзывался как об агенте СБУ… Ну, видимо, имел основания: и так многие знали, что её муж, журналист из родного Кравченко Алчевска Юрий Буков добровольцем вступил в тот самый батальон «Айдар». Митридат сказал, что информацию тому сливала наводчица из Луганска, некая Нарфоломеева — и очень похоже на то, что сливает информацию и жена.

Майор, видя подавленное состояние Алексея, набулькал ещё по одной.

— Не, ты, Лёша, не думай, что тут все тебя за гэбэшника блатного считают, — раздумчиво сказал он. — Есть ребята, которые тебя при Лутугино видели, в Хрящеватом. Про Цветные Пески слыхали, грамотно засаду устроили. Рассказывали, что у Смелого ты крови укропам немало повыпустил. Просто на людской роток не накинешь платок. Ты же от Бэтмена почему-то ушёл сразу после боёв под Смелым. А теперь вообще непонятно что вокруг Бэтмена происходит. И вот и есть некое сомнение: что, мол, хвост за тобой именно от него и тянется. И занесли его сюда ребята из МГБ. Опять же никто не против — и там есть свои парни. Да только что думать остаётся людям? Что ты в каких-то операциях госбезопасности работаешь? Тогда с чем, с какой операцией к нам пришёл?

Алексей слушал эту спутанную — как, видимо, и сами слухи были, — речь Куги и несколько ошалевал. Он никогда не рассматривал свою биографию здесь, на Луганске, с такого угла. Для него-то всё было личное. Практически случайное. С Сан Санычем расстались по-дружески, разошлись, но не расплевались же. И Лариока навредить не успела. В бригаду попал — так она как раз заканчивала формирование, офицеры класса Бурана там всяко нужны были. А что она, бригада вторая, политически, типа, из-под Сотницкого выросла, а Бледнов с ним со времени выборов в контрах был, — так и что? Бледнов и с Головным в контрах был, аж с мая, по разговорам, отношения были разорваны. Политика — одно, а война — выше неё. Вот с Фильчаковым у Алексея дело до горячей войны едва не дошло, но это же не мешало ту же засаду у Цветных Песков вместе спланировать.