Музыка дождя - Бинчи Мейв. Страница 41

Дейдра

Дейдра читала статью, в которой говорилось, что красивой может стать любая женщина, если будет посвящать себе хотя бы двадцать минут в день. Конечно, она найдет двадцать минут в день. Кто не найдет? Мы же по шестнадцать часов проводим на ногах, двадцать минут — пустяк.

Она повторяла про себя: «Самая красивая». Эти слова звучали у нее в ушах. Разве это не так? Разве кто-нибудь может сказать, что она замужем двадцать пять лет, что она мать троих детей?

Она вздохнула от удовольствия и продолжала читать. Так-так, посмотрим, что надо сделать. Пусть это будет ее секретом, а уж результат она почувствует.

Вначале необходимо составить список своих положительных и отрицательных сторон. Дейдра достала из сумки серебряную перьевую ручку. Как приятно заниматься собой, только жаль, что она должна делать это в одиночестве. Вот если бы ее старшая дочь Анна сказала, что она прекрасна, что ее фигура безупречна, что кожа не сухая. Но ее вторая дочь Хелен наверняка заявила бы, что считать самым главным внешность грешно, потому что в мире так много страданий, и не следует тратить время на то, чтобы рассматривать себя в зеркале и думать, не слишком ли близко посажены глаза.

А ее сын Брендон… Что бы сказал Брендон? Она поняла, что не может угадать, как поведет себя Брендон. Она ночи напролет рыдала, когда он уехал без объяснений и извинений. Только когда он спросил ее напрямую по телефону… Когда спросил: «А что бы сделала ты, если бы у тебя был выбор? Если бы ты могла прожить мою жизнь за меня? Что бы ты выбрала?» Она не смогла ответить ему. Потому что сказать, что она бы хотела, чтобы все было иначе, было неправильно. Нельзя желать, чтобы круг стал квадратом, а белое — черным.

Но, как говорилось в статье, были вещи, которые можно изменить, например овал лица. При помощи румян и пудры можно творить чудеса. Дейдра смотрела на рисунки. Она научится это делать. Неудачные попытки изменить свою внешность приводили многих женщин к плачевным результатам: они становились похожими на разукрашенных клоунов.

Так могла говорить Морин Бэрри. Когда-то они с Морин весело проводили время. Мама Дейдры очень дружила с миссис Бэрри, поэтому девочки могли делать что угодно, когда были вместе. Дейдра снова вернулась в мыслях в то время, к каникулам в Солтхиллом. Иногда она называла свой дом на Розмери-Драйв «Солтхилл» в память о том времени, но на самом деле тут не было ни моря, ни солнца, ни радости ее молодости.

Морин была такая веселая. Не было ничего, чего они не могли рассказать друг другу. Все происходило так до того лета, когда они приехали в Лондон. Тогда для них все стало иначе.

Дейдре было интересно, что стало с девочками, с которыми они учились в университете в Дублине. А они думали о том, что стало с блондинкой Дейдрой О’Хейген? Они все, конечно, знали, что она вышла замуж в молодости, а информацию про свою серебряную свадьбу она, возможно, поместит в «Айриш таймс». Они поморщат носы, эти высокомерные зазнайки, которые вышли замуж за юристов или хотели выйти замуж за юристов. Те, кто думали, что Дублин — это центр вселенной, кто только краем уха слышал про «Хэрродс» и «Челси». Но она все равно разместит информацию. Или это должны сделать дети… Маленькое поздравление, в котором они пожелают им всего самого наилучшего в двадцать пятый юбилей их свадьбы. Она посмотрит, как люди писали подобные поздравления в газетах.

Жаль, что она сейчас не так близка с Морин Бэрри. Если бы только можно было повернуть время вспять, она бы сняла трубку и поговорила с ней. Она бы спросила ее про овал лица. Сейчас невозможно задать Морин такие вопросы. Все очень изменилось с годами.

У нее не было друзей, с которыми можно было бы весело заняться самосовершенствованием. Ее соседи решат, что это глупости. Многие женщины работают, у них нет времени на такие занятия. В любом случае Дейдра никогда бы не позволила им влезать в свои дела, никогда бы не рассказала, как много это для нее значит. Своих соседей она планировала удивить, дать понять, что Дойлы — стоящие люди.

Что бы сказал Десмонд, если бы увидел, с какой серьезностью она изучает эту статью? Сказал бы он что-нибудь приятное, например, что она и так самая красивая? Или сказал бы это так, словно он сторонний наблюдатель? Или он просто сел бы рядом и сказал, что нет нужды в этой суете? Десмонд часто просил ее не суетиться. Она это ненавидела, она не суетилась, просто ей не нравилось, когда что-либо делалось неправильно. Ей так и не удалось разжечь искру в Десмонде, как же они будут жить дальше?

Дейдра не станет делиться своими секретами красоты с мужем. Давным-давно, тем странным летом, когда все только началось, Десмонд лежал на широкой кровати и восхищался ею. Он проводил рукой по ее светлым кудрям. Он говорил, что никогда не думал, что такая бархатная кожа может быть не только в стихах. Он наклонялся к ней и говорил, что с удовольствием намазал бы ей кремом шею, руки… Возможно, возможно. Трудно представить, что Десмонд был таким. Но в статье говорилось, что она может вернуть свежий вид своей коже, для этого надо проделать ряд процедур.

Дейдра будет делать все, как полагается, будет делать правильный массаж, втирая крем круговыми движениями, не касаясь нежной кожи вокруг глаз. Она покажет им всем, как они заблуждались, жалея ее, когда двадцать пять лет назад она вышла замуж за Десмонда Дойла, мальчика-кассира в продуктовом магазине, из бедной семьи, который приехал неизвестно откуда.

Это будет день ее отмщения.

Они все согласились — все, кого пригласили, ответили согласием. Были те, кого приглашали, но они понимали, что их не ждали. Например, старший брат Десмонда, Винсент, человек, который никогда не покидал гор и своих овец, никогда не уезжал из того заброшенного места, куда отправился жить Брендон. Она получила письмо от Брендона, где тот объяснял, что его дядя очень сожалеет, но сейчас не время уезжать. Так оно и должно было быть. Дейдра кивнула, удовлетворенная ответом.

И, конечно, Палаццо. К сожалению, они не смогут прийти — вежливое письмо от Карло и Марии, лично подписанное, в котором они желали им много счастья и извинялись, что праздник совпадал по времени с их традиционной поездкой в Италию. Они отправят подарок и цветы, но это правильно, что они не придут. Они были слишком высоки, они бы всех затмили и смутили. И мама Дейдры, которая могла говорить с кем угодно, стала бы обсуждать с ними карьеру Десмонда в компании. Она бы узнала, что Десмонда никогда не повышали, а один раз даже уволили. Это бы несколько не совпадало с тем, что рассказывала ей дочь.

Фрэнк Квигли и его жена Рената Палаццо сказали, что с радостью придут. Дейдра подумала, что Фрэнк все-таки неплохой парень, хотя его и несправедливо повысили по службе еще даже до женитьбы на принцессе Палаццо. Казалось, он всегда знает, как повести себя. Даже в день их свадьбы, когда он был свидетелем со стороны жениха, он смог решить любую проблему.

Приедет и отец Херли, который сказал, что это прекрасная возможность лично поздравить пару, чей брак оказался таким удачным. Дейдра знала, что может положиться на отца Херли, он всегда найдет что сказать.

И, конечно, приедут друзья из Ирландии. Они заранее назначили дату. Была опасность, что ее брат Джерард не приедет, но Дейдра позвонила ему и с таким удивлением и болью в голосе поговорила с ним, что его планы поменялись. Она так и сказала ему напрямую, что если семья не собирается на серебряную свадьбу, то смысла праздновать нет.

— А семья Десмонда будет? — спросил Джерард.

— Дело не в этом, — ответила Дейдра.

Конечно, приедет мама и Барбара. Они сделают себе длинные выходные, приехав в четверг. Они пойдут по магазинам, а муж Барбары даже совместит визит с делами. Это он мог делать всегда.

Когда они приедут, то смогут посидеть на Розмери-Драйв вечерком и пропустить по стаканчику. Потом они пойдут в церковь, где состоится служба, посвященная важности брака в целом, но священник специально упомянет о чете Дойлов. Позовут отца Херли, который венчал их, чтобы он сказал несколько слов. Потом они будут фотографироваться и поедут назад на Розмери-Драйв, чтобы там праздновать с шампанским.