Республика - победительница (ЛП) - Щерек Земовит. Страница 42

Колонисты, пускай и немногочисленные, как-то находились, вот только условия на Мадагаскаре мало кто мог выдержать. Колониальная администрация уже перестала успевать обеспечивать им хотя бы базовые условия для проживания. Где-то через год после первого, вспыхнул второй бунт колонистов, которые ворвались на территорию сада, окружающего резиденцию польского губернатора в Новом Кракове. Если бы не решительные действия конной полиции и армии, которые начали угрожать применением оружия, губернатора, как и было обещано, повесили бы на фонаре. Польские колонисты были в отчаянии и требовали организовать транспорт, чтобы вернуть всех домой.

Мальгаши глядели на все это с изумлением. Престиж колониальной администрации упал чуть ли не до нуля.

Тем более, что, несмотря на официально декларируемой поляками привязанности к наследию Морица Бенёвского, который мальгашей уважал, за что те объявили его королем. Польские колониальные власти считали коренных обитателей острова недолюдьми, не имея понятия о том, какой мелочи не хватило, чтобы сами они очутились в таком же положении в случае проигрыша в войне. Мальгаши, тем временем, народ, обладающий собственной традицией государственности и перечнем повелителей-королей, который могли бы наизусть учить их дети, в 1947 году (точно так же, как и в действительной истории) начали антиколониальное восстание.

Бои шли по всей стране, и повстанцы овладели большей астью острова. Польская армия с помощью французов кроваво подавило бунт. После длящихся целый год чудовищно тяжелых сражениях победили европейцы, в основном, благодаря техническому преимуществу: повстанцы, несмотря на временные успехи, не имели ни малейшего шанса против пулеметов, истребителей Коршун и танков 4ТР, потому что именно таким вооружением располагали поляки на Мадагаскаре. Польша справилась с восстанием именно так, как это было принято в европейских колониях по всему свету. Пленных и заключенных расстреливали, осуществляли показательные казни. Предводители восстания были повешены. Одним словом – все было сделано именно так, как в реальной истории сделали французы.

А город Фианаранцуа переименовали в Шмиглице.

Польская пресса, которая в течение года продолжения войны не убирала с первых страниц сообщений о боях на Мадагаскаре, праздновала польскую викторию в первой в истории колониальной войне Республики. Вновь вышли чрезвычайные издания журналов и газет. О войне даже нчали снимать фильм.

Но после войны польские колонисты перестали прибывать на остров. А тем, которые на Мадагаскаре остались, срочно захотелось возвращаться. Часть из них и так выехала самостоятельно: в основном, в Южную Африку, Австралию, Южную Америку и США.

Так что выходило, что польские солдаты стреляли в мальгашских повстанцев совершенно напрасно. Что вся эта польская колониальная война была кровавой ошибкой. Ведь никто, если не считать польской прессы и Морской и Колониальной Лиги Мадагаскара не хотел, включая и польское правительство, для которого остров был, попросту, все время требующим расходов источником хлопот. Ну да, в "колонию" еще выезжали энтузиасты, молодые люди, желающие пережить экзотическое приключение, записывались в колониальные отряды, и все время случалось, что пропагандой обманывались бедняки, которым нечего было терять, и которые желали изменить свою судьбу – но таких людей было слишком уж мало.

В 1948 году Республика начала задумываться над благородным жестом дарения мальгашам независимости, чтобы таким образом сохранить лицо в данной ситуации. Только с этим решением не согласились французы, опасаясь за своих сограждан на острове, которых Польша – напоминали им – обязалась защищать. Опять же, признание мальгашам независимости для колониальных держав стало бы невыгодный прецедент. Над отношениями "Варшава – Париж" начали собираться черные тучи, а Польша не могла себе позволить ухудшения отношений с одним из своих ключевых союзников. "Вы взяли на себя ответственность, - говорили французы, - так что будьте теперь последовательными".

СМЕРТЬ РЫДЗА

Альтернативные пятидесятые годы начались двумя похоронами: поначалу Юзефа Бека, многолетнего и заслуженного министра иностранных дел (хотя, как говаривали те, кто его недолюбливал, одаренного большей удачей, чем политической интуицией), а потом – и Верховного Вождя. Рыдз-Смиглы, уже давно болеющий, умер от сердечной болезни зимой 1950 года. Церковные власти, совсем иначе, как во время конфликта, связанного с захоронением на Вавеле Юзефа Пилсудского, относительно быстро выразили согласие на захоронение новопреставившегося среди королей. "Осиротевшие", как они сами себя назвали, сотрудники устроили Рыдзу похороны, которые были копией похорон Юзефа Пилсудского: лежащий на лафете гроб был поставлен на открытой железнодорожной платформе. Поезд переправил ее из Варшавы в Краков, где с вокзала лафет перевез гроб по Королевскому Пути на Вавель. То есть, все состоялось точно так, как пятнадцать лет раньше. Правда, бросающих цветы плакальщиков было гораздо меньше. Похоронили Рыдза в мраморном саркофаге, украшенном резной надписью DEFENSOR POLONIAE.

Сразу же после смерти Смиглего раскрылись уже давно ведущиеся фракционные бои, в которых приняли участие как его санационные сторонники, так и "левая фракция" санаторов. Эта последняя, правда, националистическим мейнстримом была в сильной степени сдвинута на обочину, ослаблена и даже притеснена, потому – несмотря на поддержку Запада – и не сыграла в выборах преемника Верховного Вождя какой-то выдающейся роли.

В 1950 году не удалось и то, что удалось Рыдзу на волне послевоенного энтузиазма – соединить в одних руках должность президента и Верховного Вождя. В результате фракционных конфликтов и необходимости поиска компромисса оба этих поста – как и перед войной – были разделены. И, как легко предугадать, обе эти должности начали обрастать отдельными коалициями. У этих коалиций интересы отличались все сильнее, и таким вот образом в Лагере Национального Объединения начала образовываться еще более глубокая пропасть.

МЕНЬШИНСТВА И ОККУПИРОВАННЫЕ ТЕРРИТОРИИ

Но пока что в параллельном мире паршиво не было. Разделение слишком уж централизованной власти произвело на Западе хорошее впечатление, равно как и громкие обещания серьезных реформ. Власть начала обещать проведение диалога с украинцами, немцами и мальгашами.

Только вот украинцы никакой охоты на диалог не имели. Во всяком случае, не все: националистические организации успешно терроризировали всех тех, которые имели. Украинцы в Восточной Малой Польше очутились в ситуации, которой нельзя было позавидовать. Националисты наказывали их за нежелание сотрудничества, а польские власти – за сотрудничество с сепаратистами. Многие, которым все это осточертело, хотело выехать. Польские власти заметили шанс ослабления украинского элемента и организовали переселенческие акции, хотя те были довольно-таки квелыми. Направлений было три: Восточная Пруссия (хотя и были опасения относительно избыточной концентрации в данном месте стихии, враждебной Польше, в связи с чем способной пойти на сотрудничество с немцами или литовцами); Мадагаскар (хотя тут уже мало кто давал себя обмануть) или же Нижняя Силезия с Поморьем, то есть Генеральный Протекторат.

Только вот ситуация в Генеральном Протекторате усложнялась.

После продолжавшемся на этих территориях более половины декады польском владении под девизом "чего хочу, того и ворочу", немцы, выехавшие из Протектората и оставшиеся там, при каждой возможности на международных встречах описывали притеснения, которые они получали со стороны поляков. Эти немцы требовали изменения статуса своих регионов на такой, которым пользовались, хотя бы, Лужица или Мекленбург-Брандербург. А было бы еще лучше, если бы оккупант поменялся на более, как они сами это высказывали, цивилизованного. И уж наверняка – прекращения направляемой из Польши эмиграции на эти земли.