Чужая женщина (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena". Страница 6

Подняла голову и посмотрела прямо на меня.

В рации трещит голос Романова:

- У тебя все спокойно, Гром?

- Спокойно.

Ни хрена у меня не спокойно, у меня личный апокалипсис случился. Быстрый взгляд на Незнакомку, а она все так же смотрит, слегка склонив голову вперед. Нет. Не манит. Смотрит просто так, что кожа начинает дымиться. А потом вдруг спрыгнула легким движением со стула, и я вздох пропустил, впившись взглядом в обнажившиеся до бедер стройные ноги и полоску черных трусиков. Секунда, а меня в жар швырнуло, и я рванул верхнюю пуговицу на рубашке. Чертыхнулся, когда она направилась прямо к сцене. В клубе запрещено подниматься на подиум к танцовщицам и танцорам. Но сейчас сцена пуста, и, в конце концов, играет нечто похожее на музыку: тонким женским голосом тянет блюз из колонок под потолком. Паршиво. Бездарно. Но чертовски сексуально. Напоминает фильмы восьмидесятых. Как и ее потрясающее платье, обтягивающее тело сзади, словно вторая кожа.

Протискиваюсь между танцующими, следом за ней, чтобы поймать у самой сцены. Взял за руку чуть выше локтя, она обернулась резко, хлестнув меня своими роскошными волосами по лицу, и от оглушительного запаха засосало под ложечкой той самой жаждой бешеной. Близко настолько, что я ощущаю каждый её горячий вздох на своём лице. Щекочет нервы.

- Запрещено, - скорее, хрипло выдохнул, чем произнес, когда заметил, как Незнакомка смотрит на мои пальцы, сомкнувшиеся на её голой руке. Контрастом темное на сливочно-белом. На нежной женской коже выступили мурашки, а у меня дух перехватило, когда длинные ресницы медленно поднялись и она посмотрела мне в глаза. И пальцы сами разжимаются, скользя по локтю вниз, и я лишь как последний дурак пялюсь ей вслед. Поднялась на сцену… и все. Гребаный земной шар перестал вращаться. На нее уставились все. Нет. Это не было банальным стрип-танцем. Она танцевала для себя и в то же время прекрасно понимала, что делает. Все движения отточенные, выверенные и четко под музыку. Изгибается. Крутится на шесте, и проклятое платье задирается вверх, обнажая сильные ноги, сжимающие неоновую палку. Гибкая, как кошка, тело гнется, выкручивается туда, куда она хочет, длинные ноги взлетают вверх, захватывая шест, и она висит вниз головой, скользя к самому полу рывками под музыку, чтоб тут же, перевернувшись и взметнув подол до самых трусиков, стать на ноги, прогнуться и плавно подняться, волнообразно двигаясь возле шеста, и у меня твердеет член, и пот каплями выступает на спине. Твою ж мать! Поправил штаны и судорожно сглотнул, горло обожгло засухой снова.

- Ээээй, детка. А я к тебе, - пьяный выкрик, и какой-то идиот начал взбираться на сцену, явно нанюханный какой-то дрянью и возбужденный танцем Незнакомки. Я сам не понял, как с раздражением отшвырнул его назад в толпу.

- Охренел, урод?! Пошел отсюда! Я танцевать хочу. Ты кто такой вообще? Исчезни, псина.

Схватил ублюдка пятерней за лицо и толкнул в толпу со всей дури, чтоб улетел. Не сводя с нее жадного взгляда. А она, словно и не здесь, танцует сама себе, волосы развеваются, подол платья скользит по ногам вверх и вниз мягкими складками. Обхватила пальцами шест, прислонилась спиной, скользя вниз на корточки.

На меня сзади налетел кто-то, хватая за шею. Реакция не заставила себя ждать. Перевернул через себя и завалил на пол, подкинув носком тяжелого ботинка под ребра.

- Охрана беспредел творит! – взвыл мажор, естественно, появились верные друзья-товарищи «жертвы», и началась драка, слышу, как наши ввязались, бью со всей дури, меня бьют, и по лицу кровь течет, а мне по хрен, я смотрю, как она танцует. Уродую, калечу кого-то тяжелыми методичными ударами в лицо, в живот, по печени и не слышу ничего, кроме музыки проклятой, и не вижу ничего, кроме тонкого силуэта на сцене.

- Гром, у него нож, осторожно. – голос Романова сквозь ор толпы и музыку.

А она как будто теперь для меня танцует и мне в глаза смотрит, извиваясь так мягко и сексуально, что мне кажется, она вся из жидкого фарфора сделана. По щеке полоснуло лезвие. Она танцует быстрее, а я за острие ладонью схватился, дернул в сторону и лбом ублюдка прямо в переносицу, послышался хруст и вопль. На меня набросились несколько человек и завалили на пол, началось самое настоящее месиво. Раскидал пьяных дебилов и на ноги вскочил. Взгляд на сцену, а ее там нет. Быстро, по всему помещению, так резко, что перед глазами все вертится. Блестки ее ищу и волосы цвета мертвого солнца, удерживая за шиворот придурка, который ножом меня зацепил. Пока высматриваю, со всей дури – кулаком в нос. Чтоб заткнулся и не скулил мне под ухом матом, раздражая и без того расшатанную нервную систему.

- Гро-о-ом, отпусти его, все. Мы вывели всех. Ты слышишь? Отпусти пацана, ты ему зубы выбил.

Первый раз посмотрел на придурка, болтающегося на моей руке – сопляк с прической психопата и осоловевшим взглядом под кайфом.

- На, - толкнул его Романову, – забирай.

- Умойся пойди, рожа в крови. Через час закрываться. Надеюсь, продолжения не будет. Кто драку начал, потом разберемся. Давно у нас такого месилова не было.

Я снова осмотрелся по сторонам – нет ее. Растворилась, исчезла, мать ее. Как и не было. Резко выпить захотелось. Настолько сильно, что бросило в пот, пробрался к туалету, склонился над раковиной, плеснув в лицо ледяной водой, пахнувшей хлоркой и ржавчиной. В нос ударил запах табака. Суки, кто здесь курит? И самому захотелось до трясучки. Вытер лицо салфетками и вышел из туалета, пошел на запах сигарет. Толкнул дверь на лестницу и застыл – ОНА сидит на подоконнике у открытого окна. Одну ногу перекинула на улицу, а другую согнула в колене и поставила на мраморную поверхность. Отражается в черном зеркале камня.

- Здесь не курят, - шаг к ней, и сердце набатом отстукивает в висках.

Развернулась ко мне, ноги свесила и уперлась руками в подоконник, дым медленно в мою сторону выпускает и снова затягивается сигаретой. В полумраке огонек освещает ее лицо. Бл**ь, какая же она красивая, идеальная, как ненастоящая! Недосягаемая, словно солнце. Нет, это неправильное слово. Она не просто красивая – она нереальная, породистая, дорогая сучка, которая сейчас меня дразнит, осознавая свое превосходство надо мной. Всем своим видом дает понять, что ей плевать на мои замечания.

Преодолел расстояние, и она резко спрыгнула с подоконника, оказавшись вплотную возле меня. Ниже на полторы головы, смотрит снизу-вверх нагло и томно. Хищница с нежными скулами и бархатными ресницами. Глаза такие светлые, разве что не светятся в темноте. Невыносимые глаза. Мне кажется, ее кожа полыхает жаром, и меня обжигает сумасшествием и осознанием – хочет меня. Как и я ее. До дрожи хочет. По телу судорога триумфа и ноздри трепещут, втягивая ее аромат.

- Оштрафуешь меня?

И все…повело от взгляда этого ведьмовского и от близости ее, поднесла сигарету к моим губам, сам не понял, как обхватил фильтр и жадно потянул в себя дым. На губах появился привкус ее клубничной помады. Протянула руку и потрогала кончиками пальцев порез на моей щеке. Очень нежно, а у меня такое ощущение, что ногтями ведет, пока я в нее вдалбливаюсь, распластав под собой.

- Больно?

- Нет. – перехватил руку, и снова она на мои пальцы смотрит, и меня от этого взгляда колотит, как подростка прыщавого. Затягивается сигаретой, опять дает мне и, приоткрыв пухлый рот, алчно наблюдает, как я делаю затяжку.

- Нарушаешь правила? – голос низкий, чуть хрипловатый, меня трясти начинает от бешеной похоти и понимания, что вот она…способна унять жажду, и в горле сохнуть перестанет, когда наброшусь на ее рот.

- Всегда, - толкнул к стене, обхватывая двумя руками за голову и впиваясь в ее губы своими. Выдохнула мне дым в горло, а я жадно проглотил и протолкнул язык поглубже, требуя ответа, выдирая его из нее, сильнее сжимая голову, впиваясь пальцами в шёлковые волосы. Бляяяяядь, она именно такая, как представлял! Утоляющая жажду. Сладкая. Невыносимо горько-сладкая. И кажется, что я когда-то давно уже все это пробовал, а потом потерял. И искал. Всю гребаную жизнь я искал этот вкус, запах, голос, взгляд. Всю ее искал. Застонал от вкуса свежего дыхания и от того, как забился её язык о мой, взрывая в крови искры чистейшего кайфа, от которого трясет в лихорадке предвкушения. Ладони Незнакомки заскользили по моей груди, притягивая к себе за ворот рубашки, а я углубил поцелуй, сатанея от того, что она мне отвечает. Дикость какая-то, но я хотел ее до исступления. Ни черта подобного со мной никогда не происходило.