Трудное время (ЛП) - МакКенна Кара. Страница 18

* * *

«Дорогая», — прочитала я через час, развалившись на диване в шелковой сорочке, с распущенными и прилипшими к моей вспотевшей шее волосами. Дьявол нашептывает свои секреты, сказала бы моя бабушка о духоте. И далеко не святой мужчина, собирался поведать мне несколько своих.

«Я не знаю, что представляют женщины, когда думают о сексе», — писал он.

«Думаю, это намного приятней чем, то, что думают парни об этом. Поэтому я не стану, напрягать тебя описанием своего члена и все такое. Скорей всего женщин не интересуют такие детали. Вместо этого мы можем поговорить об ощущениях. Я могу рассказать тебе, каков мой член на ощупь, вместо того как он выглядит. Твердый. Думаю, тверже чем, перед тем как заставил тебя подумать об этом. А еще горячий. Такой горячий, держу пари, твоя рука оказалась бы прохладной на моей коже. Я бы все отдал, чтобы почувствовать это. Целовать тебя, пока ты будешь прикасаться ко мне. Я покажу тебе, как мне нравится, управляя твоей рукой. Медленно и крепко для начала. Затем быстрей».

Черт возьми.

Я перечитала первую строчку.

«Я не знаю, что представляют женщины, когда думают о сексе…»

Я улыбнулась. Именно эта думала обо всем, что говорил ей Эрик Коллиер.

«И именно так, я люблю трахаться», — написал он, и комната закружилась. «Медленно для начала. Но, в конце концов, ты бы довела меня до той точки, когда бы я уже больше не смог, обещать тебе, быть нежным. Но я, как бы хочу показать тебе это. Насколько сильно я хочу тебя и, как мне тяжело придеться, сдерживать себя.

Мне бы хотелось, чтобы ты знала, что я чувствую, когда ты надеваешь одежду в тех цветах, которые я прошу. Я не представлял, что цвета могут сделать такое. Разгорячить меня как фото женщины, или чья-то рука на мне. На этой неделе я несколько раз работал по утрам у аэродрома. Я всего лишь обрезал сорняки, но у фасада их здания были насажены цветы. Бархатцы. Большинство из них были желтыми и оранжевыми, но некоторые были почти того же цвета, что и мак на твоей кофточке. Я, видел этот красный и чувствовал запах травы, и подумал о тебе. Это привело меня в полное замешательство, в хорошем смысле, и я забыл, где нахожусь и чего мне это стоило попасть сюда.

Не думаю, что ты понимаешь, что значат для меня эти письма, позволяя мне писать их. Это так заводит, что причиняет боль. Но мне это нравится. Я представляю, что это какие-то чары, которые ты на меня наложила. Заставляешь меня хотеть быть всем возможным с тобой. Иногда беспомощным. Но и невежественным. Как будто мне хочется наказать тебя за то, что сводишь меня с ума. Но ничего плохого, обещаю. Ничего, с чем бы ты, не согласилась. Те вещи, которые проделывают любовники. Именно так я тебя воспринимаю. Как свою любовницу. Это звучит безумно, но ты должна понять, я даже не помню, каким был у меня секс в последний раз. Не из-за прошедшего времени, а из-за того все что я представляю о тебе, просто слишком правдоподобно. Так правдоподобно, словно свежие воспоминания.

Надеюсь, ты не думаешь, что я клею тебя этими письмами. Или что я хочу большего, чем просто рассказать тебе обо всем этом. Если бы я знал способ доказать тебе это, я бы это сделал. Но так как я заключенный, у тебя нет причин доверять тому, что я говорю.

Кстати говоря, я стал лучше печатать. По-прежнему пользуюсь только двумя пальцами, но я стал быстрее. И переписывать это все на бумагу стало тоже легче. Я подумал, что ты обрадуешься, узнав об этом.

На следующей неделе будь в розовом, и я расскажу тебе больше. Если нет, я перестану тревожить тебя.

Твой, Эрик.

P.S. Надень свое самое сексуальное нижнее белье. Мне все равно, будут ли это стринги или бабушкины панталоны. Я хочу представить тебя в том, что тебя возбуждает. Произнеси слово, и я стяну, и очень сладко, и медленно, или разорву их прямо посередине. Все что пожелаешь. Я буду тем мужчиной, которым ты пожелаешь».

Мужчиной, которым я пожелаю.

Тем, к которому я смогу прикоснуться, и поцеловать, и быть вместе? Или тем, какой он есть на самом деле, и надежно заперт за решеткой? Несколько недель назад я бы сказала последнее — без колебаний. Но все меняется. И моя навязчивая идея кажется реальной.

Я могла с точностью описать свои ощущения.

Возможно, я покажу тебе, что мне нравится, управляя твоей рукой.

Возможно, я не смогу пообещать быть нежной. Каковы не были бы причины. Я достала свой блокнот из сумки.

И, наконец, написала ему ответ.

«Эрик, я только что прочитала твое последнее письмо. Я рада, что ты их пишешь, и я рада узнать, что у тебя стало лучше получаться. И что это так важно для тебя. Прошу прощения, что у меня заняло столько времени, написать тебе ответ, но я уверена, ты можешь оценить, почему я должна быть осторожной. Хотя это не единственная причина.

Когда я была моложе, у меня был парень, который не очень хорошо обращался со мной». Я остановилась, задавшись вопросом, насколько глупо рассказывать ему об этом. Может ли расчетливый уголовник, обратить это в оружие, так же уверенно, как заточить зубную щетку в черенок? К черту. У меня еще шесть дней, чтобы подыскать слова.

«Из-за него мне не хотелось быть с мужчинами очень долго. Вообще-то с тех пор, когда ты только попал в тюрьму. Я закрылась от всех сексуальных ощущений как раз тогда, когда тебя посадили за решетку. Так что мы оба не испытывали этого. Как тебе такое?

Ты говорил, что попытаешься быть тем, кем я пожелаю. Но, честно говоря, я не знаю, что мне нужно. Но я знаю, что ни к кому не испытывала желания на протяжении пяти лет. Пока не появился ты. Я не даю обещаний, что буду ждать тебя, или, что это когда-нибудь станет реальностью, но мне нравится эти разговоры, в письмах. Я боюсь сказать лишнего. Пообещать лишнего. Я боюсь, что это эгоистично с моей стороны, наслаждаться твоим вниманием, и использовать тебя, чтобы снова это почувствовать. Но я не испытывала этого вечность, и мне тяжело просто игнорировать это.

Как ты сказал, мы не знаем друг друга. Только чувства, которые испытываем друг к другу. Но иногда этого кажется достаточно. Так просто и правильно, когда реальная жизнь слишком запутана».

Он предположил, что я не захочу, говорить о пошлых вещах, о наших телах, но он ошибался. Мне хотелось рассказать ему, как я наблюдала за ним из окна своего офиса, когда он занимался. Но если кто-то обыщет его камеру и прочитает это письмо, в поисках контрабанды, слишком много дорог приведут к персоналу, и ко мне. Я должна, заведомо лгать, и надеяться, что он сможет прочитать между строк.

«Мне кажется, я знаю, как выглядит твое тело, когда ты выходишь во двор. Думаю, оно прекрасно, и это говорит женщина, которая никогда не уделяла внимания таким незначительным вещам, как внешность мужчины. Но почему то, ты заставляешь меня думать об этом. Возможно, из-за того, что я так мало знаю о тебе. И от того, что наши жизни так различаются. Возможно, я хочу понять твое тело, потому что переживаю, что никогда не смогу понять, какого это быть тобой».

Я остановилась, интересно, в этом хоть есть смысл. Неважно. Это правда.

«Могу поспорить, когда ты на улице, твоя кожа загорелая и светится от пота. Могу поспорить, у тебя есть татуировки, на спине и плечах…» Я надеялась, он поймет, о чем я говорю. Надеялась, он почувствует мои глаза на себе, теперь, когда он будет заниматься по пятницам, женский восхищенный взгляд, разрезающий это море мужской враждебности. «Мне бы хотелось уложить тебя на кровать, и провести кончиками пальцев по этим рисункам, какими они будут, и спросить тебя, что они означают, и о мужчине которым ты был, когда их делал. Остался ли ты прежним, или изменился. Мне кажется, что я изменилась, с тех пор, как ты начал мне писать. Я чувствую себя живой, энергичной, и возбужденной, какой я еще не была месяц назад. Иногда я боюсь того, что чувствую, но мне нравится это больше, чем не чувствовать ничего.