Хабаров. Амурский землепроходец - Демин Лев Михайлович. Страница 76

Спастись удалось немногим. Всего тридцать казаков оказалось на Спасском судне, где располагалась походная церковь, они и смогли уйти, а кроме них ещё 67 казаков добрались вплавь до берега и ушли в сопки. Избежали гибели те 180 человек, что не заходили в район сунгарийского устья и собирали ясак в иных местах, населённых дючерами.

О гибели большого числа амурских казаков воеводе Пашкову ещё ничего не было известно, и он, чтобы передать распоряжение всем пребывающим на Амуре казакам присоединиться к его силам, послал к тот край небольшой поисковый отряд во главе со служилым человеком Андреем Потаповым. Этот отряд встретился с уцелевшей частью отряда Онуфрия Степанова, собиравшего ясак в дючерских улусах.

О событиях, последовавших за трагедией, которая произошла в сунгарийском устье, Хабарову поведал Евстафий Крутой, покинувший позже амурский отряд и поселившийся в Хабаровке.

   — Стало быть, отыскал наших людишек на Амуре Андрюха Потапов, всё, что осталось от нашего немалого отряда. Онуфрий Степанов к тому времени приказал долго жить, — так начал свой рассказ Евстафий.

   — Что хотел от вас Потапов? Зачем ему понадобились? — спросил Хабаров.

   — Стал настаивать, чтоб мы все, кто остался в живых из отряда Степанова, соединились с отрядом Пашкова.

   — Вы согласились?

   — Нет. Казаки ответили, что сперва отыщут тех товарищей, кто остался в живых после побоища на Сунгари-реке. А как отыщут, то все вместе и поступят под начало воеводы.

   — И удалось отыскать уцелевших?

   — Мало-помалу, собралось нас без малого три сотни мужиков. Я уже не помню, сколько точно. Решили избрать атамана. Рядились недолго. Выбор пал на Артемия Филиппова Петриловского, племяша твоего. Дельный мужик, башковитый. Зиму провели в Гиляцкой земле, где собирали ясак. А весной в отряде произошёл раскол. Нашлись такие, которым амурская служба показалась слишком беспокойной, рискованной. Захотели более спокойной житухи.

   — Неужели нашлись такие?

   — Таких оказалась малая часть отряда. Покинули нас всего человек шестьдесят. Весной они ушли Охотским побережьем в Якутск.

   — Ну, бог с ними. А что остальные?

   — Мы были в большинстве. Более двухсот человек. Плыли вверх по Амуру. Готовы были служить под началом воеводы Пашкова. Однако же людей беспокоил хлебный голод. На этой почве отряд раскололся примерно на две равные доли. Одна пошла на Зею в поисках хлебных мест, готовая в случае неудачи вернуться в Якутск, на Лену.

   — С кем же оказался мой племянник?

   — Артемий решил быть с Пашковым, надеясь встретить его в Албазине.

   — Встретились?

   — Нет, не встретились. Заметили однажды, плывёт по Амуру лес, брёвна от разбитого плота и даже целые плоты. Видимо, заготовили лес для строительства острога с башнями, да попал тот лес в водоворот, и разметало его течением. Ну, думаем, погиб Пашков, утонул в водовороте. Царство ему небесное. И решили идти через Тугирский волок на Олёкму.

   — Что же на самом деле случилось с воеводой?

   — Да ничего с ним не случилось. Нарубил воевода леса для строительства острога. Решил сплавить его по Шилке к устью реки Нерчи. Там замышляли поставить острог. Во время сплава плоты водоворот разметал, распотрошил, и река унесла их в Амур. Это мы и увидели, а Пашков-то тем временем был жив и здоров. А теперь слушай, Ерофей Павлович, что с нами далее приключилось.

   — Слушаю, рассказывай.

   — Шли мы Тугирем, Олёкмой и Леной. В пути терпели голод и всякие лишения. Питались листьями, ягодами и кореньями. Так добрались до Илимского острога. Тамошний воевода велел заняться ясачной казной и приготовить к отправке в Москву. Мы везли с собой немалый запас пушнины. Сопровождать её поручили Артемию Петриловскому и с ним снарядили ещё пять казаков.

Рассказать о путешествии Петриловского в Москву и о его обратном пути Евстафий не мог. Об этом Хабарову рассказал один из сопровождавших Артемия казаков, который по пути в Якутск проведал Ерофея Павловича.

В Сибирском приказе, говорил казак, Петриловского и его спутников дотошно расспрашивали о минувших делах на Амуре, о судьбе амурского войска. Как мог понять Петриловский, руководство приказом высказало своё удовлетворение и одобрение службой Хабарова и его преемника Степанова, выразило скорбь в связи с гибелью многих казаков, ставших жертвами богдоевского нападения. Петриловский и его соратники обратились в Сибирский приказ с челобитной, прося заплатить им невыплаченное жалованье за многие годы службы. Просьбу удовлетворили. Жалованье ходатаям было выплачено сполна, и всех их зачислили на службу в гарнизон Якутска.

Петриловский и его товарищи от руководителей приказа услышали много положительных отзывов о деятельности Хабарова и его преемника Степанова, которые сделали для России большое и полезное дело, освоив по берегам Амура огромное пространство, приведя его жителей в русское подданство. Воинственная активность маньчжур в середине XVII века вносила временные осложнения, но не смогла помешать русским утвердиться в Приамурье. В 1655 году было учреждено Нерчинское воеводство, в состав которого включались и Приамурские земли. В начале восьмидесятых годов они были выделены в самостоятельный Албазинский уезд.

Хабаров всячески стремился привить сыновьям свою любовь к Приамурскому краю, Восточной Сибири. Когда у него оказывались участники амурских походов и начинали вспоминать о былом, Хабаров старался приглашать и обоих сыновей: пусть послушают бывалых людей, наберутся их опыта. Сыновья включались в беседу, удовлетворяя своё любопытство, задавали рассказчикам вопросы.

Особенное любопытство обычно проявлял старший, Андрей, просил поподробнее рассказать и о военных столкновениях с маньчжурами, и об их вооружении, и поведении на поле боя, и об осаде русского острога. Ерофей Павлович поощрял любознательность сына и думал про себя: «Из этого получится добрый казак. По моим стопам пойдёт».

Андрей увлёкся стрельбой из лука и самопала. Практиковался в стрельбе по мишени и так наловчился, что стал метким стрелком. В охотничий сезон он ходил со сворой собак на медведя, выкуривая его из берлоги. Охотился и на соболя, придумывая свои методы лова. Ерофей Павлович приглядывался к сыну и одобрял его рвение. «Добрый казак будет», — думал он.

Младший Максим ничем не походил на старшего брата, был сдержан, малоразговорчив. Рассказчиков слушал с интересом, но вопросы не задавал. Зато Максим был привержен к земле, пашне: и для своих лет косил умело, даже лихо, стараясь не уступать опытным косцам, брался и за соху, шёл за ней как ловкий пахарь. «Этот будет добрым земледельцем», — думал о Максиме отец.

А тем временем Василиса, жена Ерофея Павловича и мать его детей, дряхлела на глазах. Морщины, изрезавшие когда-то красивое лицо, теперь стали более глубокими и резкими. Ей уже было не под силу обслуживать семью и готовить пищу. Ерофей Павлович распорядился подобрать молодую стряпуху, выбор пал на полукровку Глафиру, дочь русского и якутки. Отец её служил приказчиком у местного мелкого купца.

Глафира оказалась бойкой и расторопной стряпухой, хотя и не сразу смогла усвоить все требования хозяина. А Василиса таяла на глазах, ела мало, мёрзла и куталась в тёплый шерстяной платок. Вечно занятый хозяйственными делами, Хабаров мог уделять больной жене совсем немного внимания, лишь иногда с тоской задумывался: «Неужели Василисушка угасает!» Когда Ерофей Павлович находил немного времени для жены, он старался пробудить в ней воспоминания о далёких днях молодости.

   — А помнишь, Василисушка... — начинал он и замолкал, задавая себе вопрос, надо ли ворошить прошлое, заставлять что-то вспоминать эту старую женщину, жизнь которой подходит к завершению? И всё же он решился: — Помнишь твой Великий Устюг? Реку Вычегду? Палаты Строгановых? Как жилось тебе там?

Василиса смотрела на мужа безучастным взглядом и бормотала что-то невнятное.

В семье Хабаровых назревали события. Глафира приглянулась Максиму. Он заглядывался на стряпуху, хотя та и не блистала ни отменной девичьей красотой, ни весёлым характером. Но других подходящих девиц в Хабаровке не было, поэтому можно было заглядеться и на эту полукровку.