Слезы каменной пустыни (СИ) - Абаимов Сергей. Страница 36

Раскаленное пламя и черные камни. Огонь и дети огня. Наверняка в этой планете была своя собственная красота, которой люди пока не замечали. Или не хотели замечать. Каждый мир прекрасен по своему. Антон невольно залюбовался стройным хороводом плывущих существ. Он стоял перед лицом странного, чужого мира. За тонким стеклом гермошлема лежал суровый и дикий край алых сумерек. Что, какая сила могли занести сюда его, человека другой Вселенной, охраняемого лишь жалкой скорлупкой скафандра? Он не был здесь гостем. Он не был врагом. Букашка, недостойная внимания. Не хуже и не лучше камней вокруг. Вот кем он являлся для этих созданий.

Внезапно все «темные» застыли на месте и, плавно опустившись на лаву, растеклись по ее поверхности ровной массой, совсем скрыв красный цвет. Постояв еще немного, океанолог стал осторожно пятиться. Лишь удалившись метров на пятьдесят, он смог перевести дух и унять дрожь в коленях. Свою миссию он выполнил — доказал, что «темным» начхать на человека, что они не испытывают к нему никакой вражды.

Цель всего рискованного похода была достигнута. Теперь предстоял нелегкий обратный путь. И если даже он и не дойдет, его блестящий скафандр на этих ровных камнях найдут обязательно. А вместе с ним найдут и бесценную камеру.

Внезапно решившись, Антон ускорил шаги. Погибать так с музыкой. Тем более что то, что он задумал, могло значительно облегчить обратный путь.

Дойдя до брошенного рюкзака, океанолог оттащил его вниз по склону еще метров на триста. Заприметив укромную ложбинку меж камнями, он укрылся в ней. Переведя дыхание, Антон немного посидел, приводя нервы в порядок и ни о чем не думая. Затем запустил руку внутрь рюкзака и выудил небольшую рацию. Он очень сильно рисковал, везде нося ее с собой, так как, хотя она и была выключена, батарейка, без сомнения, распространяла вокруг себя электромагнитное поле. Но, несмотря на опасность, это был еще один шанс на спасение.

Оставив рюкзак здесь, океанолог не спеша пошел в сторону. Отойдя метров на двести, он закрепил на камне камеру и включил режим непрерывной съемки. Прижав рацию плотно к стеклу шлема, Антон сделал глубокий вдох и нажал кнопку связи.

— Крейсер, как слышите меня? Говорит Борзых. Крейсер, как слышите меня? Прием!

— Борзых. Слышим вас хорошо. Где вы?

— Вышлите флаэр на семь километров южнее расщелины с «темными». У подножия потухшего вулкана идет неглубокий ров между застывшим лавовым потоком и скалами в межгорной впадине. Пусть машина ждет меня в широкой части рва с северо-западной стороны конуса. Прием.

— Поняли вас, Борзых. Флаэр высылаем. Будет…

Заметив краем глаза стремительно несущуюся на него черную тень, Антон швырнул рацию в сторону и кувырком бросился вниз по склону.

Падая, он ощутил резкую боль в голове. Раскаленный металл, казалось, пронзил затылок насквозь. В глазах потемнело. Мрак наполнил мозг гудящим рокотом.

Сквозь пелену, заслонившую взор, краем еще живущего сознания океанолог видел, как с чмокающим звуком небольшой диск втянул в себя все еще работающую рацию и, сделав над человеком круг, несущий новый приступ боли в голове, полетел обратно к вершине вулкана.

Пришел в себя Антон от звука бьющегося в стекло шлема песка. Все тело ныло. Гудела каждая его клеточка. Со стоном приподняв разламывающуюся от боли голову, он увидел, что лежит все там же. Вот только ветер успел намести на него небольшой черный бархан. Часы на руке показывали, что пролежал он без сознания часа три. Нужно было срочно возвращаться в котловину между вулканами к высланному с крейсера флаэру.

Сперва он встал на дрожащие колени, потом попробовал подняться на ноги, но упал обратно на землю. Попытался еще раз встать — и опять упал. Голова кружилась, конечности дрожали и плохо слушались. Третий раз океанолог решил не рисковать и, так и стоя на коленях, пополз вперед.

Постепенно самочувствие восстанавливалось. Организм приходил в норму. Вспомнив, что забыл на камне камеру, Антон на этот раз сумел удержаться на ногах и заплетающейся походкой вернулся обратно.

Нетронутый аппарат стоял все там же. Забрав его, океанолог двинулся к месту, где спрятал рюкзак. Когда он добрел туда, то уже почти пришел в себя. Лишь гул в голове, почему-то мешающий думать, напоминал о пережитом, да все мышцы ныли от усталости. Плохо соображая что делает, океанолог заменил кислородный баллон на новый и неверной походкой поплелся вниз по склону.

Как добрался до флаэра, Антон потом вспомнить не мог. Перед глазами вставали смутные картины, как, догоняя свою длинную тень, он полз по ребру глыбы, как обвязывал вокруг камня веревку и спускался по ней. Как кубарем летел с горы и потом долго очухивался. Оказавшись перед флаэром, он зачем-то стоял на коленях и долго тыкался головой в люк переходника, не понимая, почему тот не открывается. Последнее, что помнил океанолог — это то, как уже внутри машины он дополз до пульта управления и, ткнув непослушной рукой в кнопку автоматического возвращения, открыл стекло гермошлема и провалился в беспамятство.

Почему-то сквозь закрытые веки бил яркий свет. Он постарался зажмуриться, но ничего не вышло. Белые лучи слепили по-прежнему. Может быть, если открыть глаза, то станет темнее? Он так и сделал, но свет только усилился. А что это за темные контуры колышутся над ним? «Темные»? Океанолог в испуге отстранился.

— Все хорошо, Антон Леонидович, — произнес где-то далеко знакомый и вместе с тем странный голос. — Теперь все будет хорошо!

Он ощутил прикосновение к своей ладони и легкое рукопожатие. Муть перед глазами постепенно таяла. Взор фокусировался. Чувства тоже приходили в норму. Темный силуэт вверху стал приобретать строгие, четкие очертания, пока не превратился в склонившуюся над ним Наташу Ромову. Ее глаза сверкали радостью.

— Наташенька, — прошептал он непослушными губами. — Где я?

— Все хорошо, Антон Леонидович. Вы на крейсере. Мы летим к Земле.

— К Земле?

— Да, к Земле! В тот же день, когда вы вернулись, пришел приказ о возвращении.

— Камера… Вы должны показать Климову фотокамеру…

— Вашу запись посмотрели уже все на корабле. Вы герой, Антон Леонидович!

— Но… Но что со мной?

— Вы отшагали несколько километров с испорченной системой газоснабжения. Это чудо, что вы все-таки добрались до флаэра.

Возник новый силуэт в белом халате.

— Больному нужен покой. Пожалуйста, приходите завтра, когда он как следует выспится.

Он пытался протестовать, хотел сказать, чтобы она не уходила, но непослушные губы больше не двигались. Непреклонная белая рука увела Наташу куда-то прочь, туда, где он больше не мог видеть ее сияющих глаз. Ее сияющих глаз. ЕЕ СИЯЮЩИХ ГЛАЗ!

Какое-то движение происходило у Неприступной Непонятности. Четыре Башни, испускающие Жизнь и несущие Смерть, не спеша скрылись в недрах Странной Скалы. Новая Жизнь засияла ослепительно ярко, но не успели передовые рейдеры добраться до нее, как она ушла в Бесконечный Холод, унеся с собой и Странную Скалу.

Бесконечный, Вечный и Беспредельный Холод постепенно скрывал искру Жизни. Но данная новая ее форма настолько интересовала Малый ***-локал Большого колебания Странного, бывшего Жаркого наследия, что по срочному требованию произошло переподчинение ***-наблюдателя Большого колебания Центрального наследия и ***-наблюдателя Малого колебания Тяжелого наследия. Объединение трех наблюдателей в планетарный треугольник позволило отодвинуть Мглу Бесконечного, Вечного и Беспредельного.

Странные Сокращения Жизни потребовали вмешательства Главного Анализатора, которому Малый ***-локал Большого колебания Странного, бывшего Жаркого наследия и предался со всеподобающими любовью и обожанием. Чудесные Мысли Главного Анализатора, текущие в каждом концентраторе вплоть до будущих потомков, выявили еще ряд парадоксов. Однако Великий Анализатор, как это бывало и ранее, разрешил их, хотя и с долготерпением, но великолепно Гармонично и достойно всякого обожания.