Жена по заказу - Драбкина Алла. Страница 38
– Ох, подруга А приводы в ментуру за проституцию ты куда денешь?
– Были даже приводы?
– И какие крутые. Свидетельница драк, даже вооруженных Янка по кличке Беретта.
– Это наган такой – «беретта»?
– Вроде того.
Только теперь до меня постепенно стала доходить боль. Меня надули, обвели, как девочку. И тут же: да пусть бы всю жизнь надувала, лишь бы была жива.
– Стальной случайно не положил на нее глаз?
– Будь у тебя восемь глаз, ты положил бы все восемь. Но только скажу я тебе – не там ищешь.
Он, конечно, был ей симпатичен, но она его, по-моему, боялась.
– Почему?
– Для нее очень важен вопрос: мог этот человек убить кого-то? А уж если вопрос встал, то нормальная женщина испугается.
– А ты Стального боялась?
– Нет.
– Храбрый портняжка. А почему? У тебя нравственное чувство не развито?
– Развито. Но я знаю Стального тридцать лет.
– Ну ты даешь? Ну и связи.
– Он писал мне из тюрьмы умные литературные письма, но когда вышел – зашел только пару раз и сказал, что никогда не испортит мне жизнь.
И даже тени на меня не кинет. И до последнего времени мы не пересекались.
– Зато теперь как круто пресеклись! Ладно, Стальной – наш человек. Займемся. Кто еще. Ну, подруги там…
– Вероника такая толстая. У нее мужа недавно убили.
– Вероника, говоришь? Толстая, белая, идет – земля дрожит. Кличка – Дрожжи.
– Похоже.
– Небось Вероника осталась очень богатенькой вдовой?
– Ну квартира, шубы, изумруды. А денег, она клянется, нет!
– Врет! – обрезал Леха.
– А ты-то откуда знаешь?
– Она из говна сделает деньги. Они у нее растут как на дрожжах.
– Вот Яна тоже сомневалась, но в конце концов, сдается мне, поверила. Когда Вероника лила слезы по своему Казбеку – это были другие слезы.
А вот уж по денежкам рыдала – это настоящие.
– Беретта, конечно, была сучка преизрядная.
Но с широким, щедрым характером. Что ее связывало с Дрожжами? Как думаешь?
– Видимо, общее прошлое, а потом жалость.
Яна хотела сделать из Вероники хорошую жену.
Ругалась с ней, плакала над ней. Может, даже любила по-своему.
– И ты в это веришь, подруга?
– А разве ты в такое не веришь, друг? Кого ты из себя передо мной корчишь? Грозный ухарь с шашкой на боку?
Леха смутился. Он знал, что я права, и оба мы с ним верили в кое-что хорошее.
– Еще знакомства?
– Ну светские… Нефедов, совладелец издательства. Но они с Виктором не ладят. Беатриса, обкомовская проблядь, теперь какая-то лицензионная или налоговая чиновница. Молодые литераторы – вот уж не убийцы. Потом составлю список.
– С этим ясно. Мамаша Беретты – кто такая?
Бывала здесь?
– Не бывала. Яна говорила, что это артистическая натура.
– Понятно. Ребенок общий?
– Янин. Усыновлен Виктором.
– Кто отец ребенка?
– Не знаю.
– Не подслушала случайно? – подкузьмил Леха. – За ребенка воевали?
– Ни разу ни намека.
– Вроде и густо, да не нажористо. Сейчас я звякну начальству, и сходим мы с тобой к Вероничке – Дрожжам.
– Но Виктор вернется, да и Кирюша…
– Виктор вернется не скоро, а Кирюшу возьмем с собой.
Что ж, Леха был начальник.
– Так это ж твоя квартира, – поразился Леха.
– Теперь не моя.
– И сколько они тебе отстегнули?
– Хватило на две.
– Это Дрожжи-то?
– Это Яна ее уговорила.
– Странно, – промычал Леха, но ничего не добавил.
Мы звонили долго и упорно, но из-за двери раздавался только хриплый, голодный мяв. Лицо у Лехи сделалось странным, таким я его никогда ни видела.
– Звони соседям, – резко приказал он мне.
– О Евгения Ивановна…
– Привет, Зоинька. Вы не в курсе, Вероника в городе или уехала куда?
– Да вот кот третий день мявчит. Мы уж хотели пожарников вызывать.
– Позвольте телефончик! – Леха прошел в квартиру, пошептался о чем-то по телефону, и через час мы с ним, еще с двумя специальными людьми с камерами и чемоданчиками были в квартире Вероники. Кирюшу забрала Зоинька.
Да, не суждено моей квартире быть приличной, Пух, перья, битые сервизы, телевизор разобран на винтики.
Бедная Вероника, ты хотела бронированные двери и крепкие стены. Броня и стены, видимо, заглушили все, что тут творилось.
Мне почему-то вспомнился детский стишок:
Была непослушною кукла Светлана.
Кукла Светлана упала с дивана
Она валялась на полу, как огромная сломанная кукла, над которой потрудились дети-садисты.
Нельзя об этом писать, нельзя показывать, что могут люди сделать с людьми.
Мне стало худо, я взяла у Зои Кирюху и ушла домой.
Виктор в тот вечер так и не появился. Я рылась в его записной книжке, нашла телефоны адвокатов, но мне было сказано, что на сегодня поезд ушел, а завтра суббота, а послезавтра воскресенье. Около часа ночи приехал Леха со своей женой Светой.
– Света посторожит чадо, а мы пойдем искать то, что не нашли те садюги…
– Но я... я не могу…
– Не волнуйся. Там уже приблизительно прибрались…
– Давай думать, что мы ищем, – устало говорил Леха, ведя машину по пустому Питеру.
– Изумруды, что ли?
– Изумруды я нашел в бачке унитаза. Раз там искать не захотели, значит, это не камни и не золото. Похитители изумрудов знают, где искать.
– Бумаги? Деньги?
– Деньги только дурак держит дома. Она бы не стала этого делать.
– Значит, бумаги. Может, завещание какое?
– Агаты Кристи начиталась.
– Но мы ничего не найдем там после такого ремонта. У меня были тайнички, но Вероника все переделала.
– И сделала новые тайнички…
Тайничок я нашла через полчаса, как мы начали искать. Дело в том, что я знала – мои окна не надо утеплять, А их зачем-то утеплили. Аккуратненько так бинтиком, а сверху клейкой лентой. В один из бинтиков и было завернуто тонко скрученное письмо. Я лишь глянула на него – и сразу узнала. Это было письмо ко мне тридцатилетней давности. Ну конечно, Вероника украла тогда зачем-то письма Стального, и одно все-таки зажилила.
– Что за чертовень? – удивился Леха, читая письмо. – Интересно бы знать, к кому оно и от кого. И когда?
– Тысячу лет назад. Мне. От Стального.
Я рассказала Лехе всю эту историю с письмами, о том, как Вероника в них залезла и как Яна заставила ее вернуть их мне. Но я же не знала, сколько она украла и сколько вернула. Зачем ей понадобилось это письмо?
Мы вернулись домой, и я показала Лехе остальные. Он перечитывал каждое по сто раз и не мог найти причины, по которой они понадобились кому-то сейчас. Воспитание, уверения в дружбе, просьбы рассказывать, если меня обидят. Кстати, именно это, с просьбой рассказывать, если обидят, и было у Вероники.
– Люблю я смотреть эти дефективы, – усмехнулась Света, Лехина жена. – Уже любой зритель знает, в чем дело, а сыщики все думают. Хоть Кирюшку буди и спрашивай.
– А ты, конечно, уже все поняла?
– А если?
– Ну давай, давай.
– Кто такой этот Стальной?
– Отошедший от дел крутой авторитет.
– А им разве позволяют отходить от дел?
– Ему – да.
– Почему?
– Не был жаден. В тюрьме спас нескольких человек. Одного по кличке Стройный, на самом деле тот же был горбун. Стройный сидел по хозяйственным делам и был умен, как дьявол. Но зеки не любят горбатых. Второй был Молотобоец. Рост – два метра и в ширину чуть меньше. А вот таких уж вообще ненавидят. Стройный сейчас большой человек, ну а Молотобоец при нем. Как ни странно, они не отомстили Стальному за спасенную жизнь. Вот потому Стальной ведет свое маленькое дело и ходит без охраны. И пусть только какой отморозок всуе вякнет что-то о Стальном. Стальной... как бы это сказать... король в парламентарном государстве…
– Тогда все ясно! – припечатала Света.