Семен Дежнев — первопроходец - Демин Лев Михайлович. Страница 71
На палубе также устанавливались водоотливные устройства, представлявшие собой гидравлические насосы, которые приводились в движение ветряками.
Для постройки судна использовались сосна или лиственница. Осадка крупного коча не превышала двух метров. При полной загрузке корабль вмещал от двадцати до тридцати человек и до сорока тонн груза. В случае крайней необходимости на судне могло разместиться до полусотни человек.
Управлял дежнёвским кочем опытный кормщик, или вож. Он сразу был признан помощником Семёна Ивановича. Оба они отвечали за состояние судна, распределяли обязанности между членами судовой команды. Памятуя наставления Федота Алексеева, Дежнёв с помощью кормчего смог ознакомиться со всеми судовыми приборами.
Сперва кормчий показал ручной компас. Их было на корабле несколько. Заключён был такой компас в костяную оправу.
— Матка в кости, — назвал кормчий распространённое среди мореплавателей название прибора. — Видишь, Семён Иванович... — продолжал кормчий. — Главное здесь — медный круг со шпеньком. А на нём крутится магнитная стрелка. На круге том бумажная картушка с цифрами.
— А зачем цифры?
— Они показывают страны света. По этим цифрам узнаем, где север, юг, восток, запад. Куда, в направлении какой части света, плывём.
— А почему цифры на картушке какие-то бусурманские? Хоть я и не горазд в грамоте, а можно сказать — не уразумел Господь письмо разбирать, вижу, что бусурманство это.
— Ты прав, Семён Иванович. Перед тобой латинское письмо. А заимствовали его у иноземцев поморские мореплаватели, так как такое письмо проще по написанию. А вот большой корабельный компас. Он называется «вставной». Видел когда-нибудь?
— Как-то видел.
— С помощью такого компаса корабль идёт в нужном направлении.
— Какими ещё диковинками удивишь?
— Вот глубинный лот, чтоб измерить глубину и не сесть на мель. А это солнечные часы. Видишь, Семён Иванович, сколько разных диковинок.
— Освоим. И станем управлять кочем попеременно. А ты учи меня, ругай, если что не так — не стесняйся. Здесь я твой ученик, а не начальник. А плавание обещает быть благоприятным. Видишь, море какое чистое.
— Дай-то Бог.
Дежнёв, как и глава экспедиции Алексеев, знал, что плавание по Студёному морю во многом зависит от ледовых условий. Условия эти, как испытали на себе мореходы, были крайне изменчивыми. В отдельные годы и даже на протяжении целых десятилетий ледовая обстановка оказывалась более благоприятной для плавания, а в иные годы арктические моря становились практически непроходимыми. Иногда эти колебания происходили лишь в пределах отдельных участков прибрежной Арктики, а иногда охватывали всю её протяжённость.
Летний период 1648 года оказался относительно благоприятным для плавания, чем и воспользовались Алексеев и Дежнёв. Поэтому перед выходом в плавание русские мореходы старались разузнать ледовые условия и приспособить суда. К плаваниям среди льдов невольно приходилось накапливать и улучшать навыки полярного судостроения.
14. ВЕЛИКИЙ ВОСТОЧНЫЙ ПОХОД И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ
Осталось позади колымское устье, причудливый лабиринт извилистых проток и низменных островов и островков, оживляемых утиным кряканием, гусиным гоготанием, криками лебедей и ещё каких-то горластых полярных птиц.
Из устья выходили в море вереницей. Воспользовавшись попутными ветром, подняли паруса. Впереди шёл коч Алексеева, за ним Дежнёва, потом остальные. Замыкало колонну анкудиновское судно, которое шло на некотором отдалении от колонны. Этим Герасим Анкудинов старался подчеркнуть обособленность от экспедиции, особое в ней место. Справа по борту выпрыгнула из воды круглоголовая нерпа, одна, другая, с любопытством разглядывая проходившие мимо корабли. Море было спокойно и, казалось, не предвещало никаких бед. Лишь с севера, из центральной Арктики, куда ушли льды, доносилось холодное дыхание вечной зимы.
Семь кораблей, покинув колымское устье, взяли курс на восток. Впереди были встречи с неизведанными землями, неизвестными доселе или ведомыми только понаслышке племенами и народами. Мореходы старались не удаляться от берега, ориентируясь по головному кочу, который вёл опытный кормщик. Справа угрюмо чернела низменная береговая полоса, за которой далеко на горизонте маячили горы, окутанные туманом. Прошли остров Айон, за которым широкий пролив вёл в глубоко вдавшуюся в глубь материка Чаунскую бухту. На берегу пролива курились дымки, паслось небольшое стадо оленей. В подзорную трубу можно было разглядеть, что прибрежное поселение состоит из трёх юрт.
— Обиталище чухоцких людей, — высказал предположение Дежнёв.
— Почему их так мало? — спросил его один из казаков.
— Вероятно, остальные откочевали в глубь этой земли, — высказал предположение Семён Иванович и с любопытством стал разглядывать небольшое чукотское поселение. Труба была давнишним приобретением. Её он приобрёл ещё в Архангельске у купца-бусурманина, не то англичанина, не то норвежца, и берег как зеницу ока. Дежнёв ожидал, что Федот примет решение бросить якорь у входа в бухту и съехать на берег, чтобы завязать отношения с обитателями прибрежного селения. Но Холмогорец не подал сигнала бросать якорь, и караван продолжал путь.
За проливом выступал в море остриём мыс Шелагский, а за ним пошла слабоизрезанная кромка берега. Иногда на нём появлялись небольшие стада диких оленей. Изредка на берегу можно было увидеть чукотские или эскимосские поселения. Русские землепроходцы ещё не различали эти два народа и объединяли их общим понятием «чухчи» или «чухоцкие люди».
— Глянь-ка, чухчи, — говорил казак, наблюдавший за берегом, если первым замечал дымок на берегу или остроконечные чумы, крытые шкурами.
Дежнёв вспомнил последний разговор с Федотом Алексеевым. Готовясь к восточной экспедиции, Холмогорец пытливо расспрашивал многих юкагир, что им известно о чухоцких людях, проживали ли к востоку от Колымы другие народы.
Проведал от местных казаков, что к западу от колымского устья, по рекам Большой и Малой Чукочьей обитала небольшая группа чукчей, откочевавшая сюда от основной массы их расселения. Эти западные чукчи держались обособленно, но всё же избежать полностью контактов с юкагирами не могли. Через юкагирского толмача, общавшегося с чукотскими соседями, удалось получить некоторые сведения.
Добытые сведения, к великому разочарованию Алексеева, были скудны, отрывочны и противоречивы. Но всё же, собирая их по крохам, удалось представить некоторую картину, которой Федот счёл необходимым поделиться с Дежнёвым.
Население обширного и неизведанного пространства к востоку от Колымы не было единым и представляло собой пёструю картину. Обширные тундровые пространства за этой рекой заселяли чукчи, которые вели частично кочевой, частично оседлый образ жизни. Селения оседлых людей тяготели к морскому побережью, и их обитатели занимались морским промыслом. На морском побережье чукотские поселения чередовались с поселениями какого-то другого народа, обладавшего своим наречием, отличного от говора чукчей. Собеседники не могли назвать Холмогорцу имя этого народа, как и объяснить — отличается ли его жизненный уклад от чукотского. Теперь мы можем быть уверены, что речь шла об эскимосах, хотя в те далёкие времена этот термин — эскимосы — был неизвестен русским.
Из той скупой информации, которая попала в руки Федота Алексеева, нельзя было заключить, что у чукчей, как и у их ближайших соседей, сложились племенные союзы и существовали племенные вожди. Очевидно, эти народы находились ещё на значительно более низкой стадии развития, нежели якуты-саха и даже тунгусы.
Ни Холмогорец, ни Дежнёв не могли знать, что эскимосы Чукотки составляли западную ветвь народа, расселённого на огромной территории Крайнего Севера Американского материка и прибрежной полосы гигантского острова Гренландии. По своему быту и образу жизни эскимосы напоминали прибрежных оседлых чукчей. Эскимосский язык относился к эскимосско-алеутской семье народов. В XVII веке шёл интенсивный процесс ассимиляции эскимосов с чукчами. Между ними часто заключались смешанные браки. Впоследствии остатки эскимосского населения растворились в чукотской среде, утратили свой язык. Поэтому часто было трудно определить — чукотское это или эскимосское поселение.