Бои на Карельском перешейке - Гурвич М. "Составитель". Страница 92

Поднялось приветливое мартовское солнце, стало теплее… Я снял перчатки. Вынул из-за борта и карманов шинели гранаты, положил их у корня березы. Патронов оказалось около 200 штук. Смотрю на свои боеприпасы и думаю: «Теперь повоюем! Только дотемна хватило бы…»

Тут я снова увидел, что прямо на меня во весь рост идет белофинн. И его снял.

Продолжаю вести наблюдение. Теперь уже не с пригорка, а справа, из-за камней, и слева, из-за кустарника, ползут белофинны. «Пусть подползут поближе», — решил я. Они меня, конечно, не видят, переговариваются между собой и показывают в ту сторону, где находятся наши позиции. В этот момент ударила наша артиллерия. Снаряды рвались совсем недалеко от меня. Не очень-то приятно находиться под разрывами своих снарядов, но и они как-то ободрили меня.

Наши перенесли огонь, и белофинны снова полезли с высоты. Опять в воздухе вырастает штык, а затем над пригорком появляется финский солдат. Вот показались двое сразу: одного убиваю, а второй заметил меня и начал целиться. Я мгновенно опустил голову вниз. Пуля обожгла мне шею, прошла под шинелью, разорвала ремень и ушла куда-то в снег.

Белофинны ползли ко мне справа и сзади. Огонь усилился. Пулей на мне пробило шапку и срезало прядь волос.

С правой стороны появилось сразу четверо белофиннов, я бросил в них гранату. Но убил только одного. Остальных прикончил из винтовки.

Пули жужжали над головой. Оборвали всю кору у березы. Чтобы в винтовке был все время полный заряд, я после каждою выстрела закладывал один патрон. Снег подо мною подтаял и теперь я лежал в глубоком окопчике. Патронов осталось 15 штук.

Между тем солнце зашло. Начинало темнеть. Финны больше не появлялись, и тогда я покинул свою березу. Ползком, прячась в кустах, от камня к камню я продвигался назад. Наконец, смог идти в рост, не пригибаясь, и быстро достиг наших передовых линий. Меня обстреляли наши часовые, думая, что перед ними белофинн. Я выругался с досады, и товарищи узнали меня по голосу.

Одежда моя обледенела и не сгибалась. Командир батальона немедленно отправил меня в тыл, к артиллеристам. Там в сарае я обогрелся, хорошо выспался в соломе, а на следующий день снова пошел к себе в батальон.

Рано утром белофинны отступили. Я со своим командиром роты ходил смотреть место у березы, где провел вчера весь день. Береза — моя спасительница — была источена пулями: выделялось то место где я лежал — здесь снег оттаял до самой земли. Во многих местах на снегу темнели кровавые пятна. Белофинны не оставили ни одного трупа, но снег хорошо сохранил следы вчерашнего боя.

Под Выборгом — жесточайший бой. Красные войска штурмуют белофинские укрепления, идут навстречу смерти, побеждают смерть, борются за счастье и мирный труд советского народа.

Озверелый враг упорно сопротивляется. Он рассчитывает на поддержку со стороны своей северной группировки. Но наши части, разгромив крупный белофинский штаб и продовольственную базу на высоте 30,6, захватили Выборгское шоссе. Сейчас они сосредоточиваются для нового удара по врагу.

Пехотная разведка донесла:

— Впереди озеро и болото. Долина залита водой. Мост через реку по краям; взорван. Обходов нет. За озером высота окаймлена проволокой, гранитными надолбами, скрывающимися далеко в лесу. Единственный проход — по шоссе.

Выдвинувшийся к озеру пехотный батальон был встречен ожесточенным пулеметным и минометным огнем. Двигаться пехоте невозможно. Вперед должны прорваться танки. «Перерезать железную дорогу во что бы то ни стало!» — так решил командир дивизии.

Ночь стала еще темнее. Зашумел сердитый ветер. Замело, закрутило, ни зги не видно. Только слышалось повизгивание пилы да стук топоров.

Саперы не спят уже вторую ночь. О сне никто не думает. К утру сделать переправу для танков! Враг осыпает снарядами, минами. Трижды подползают к мосту белофинны, но всякий раз их уничтожают отважные саперы.

Еще не рассвело, а командир саперного взвода доложил:

— Переправа готова!

В штаб танкового батальона вызвали командира взвода лейтенанта Ячника. Командир батальона сказал;

— Идете со взводом в разведку!

Наклонились над картой…

— Обстановка ясна! — проговорил Ячник и вышел из землянки.

Танкисты собрались у танка командира. Лейтенант сказал:

— Идем в разведку. Боем прощупать подступы к станции Тали. Открыть путь для наступления пехоты. На нас надеются. Выполним, товарищи, задачу с честью!

— Есть! — ответили танкисты.

Бушевавшая ночью буря начала стихать.

Ячник взглянул на часы.

— По машинам!..

— Заводи!..

Захлопнулись люки. Со скрежетом врезались стальные гусеницы в мерзлый снег. Позади остался столб снежной пыли…

Переправа. Враг обрушился на танки артиллерийским и минометным огнем. Била тяжелая артиллерия из Выборга. Но танки шли навстречу огненному урагану.

Вот первый танк зашумел, плавно закачался на свежем настиле, выскочил на мост и пошел дальше.

Вдруг вздыбились бревна, зияющий провал у моста преградил танкам путь: вражеский снаряд угодил в цель.

— Медлить нельзя. Надо вести в разведку хотя бы один танк! — решил Ячник и выпрыгнул на землю.

— Башенные за мной, танки в укрытие! — скомандовал Ячник и пополз по льду к переправившемуся танку.

Старший политрук Брагин, наблюдавший за переправой взвода, разгадал замысел Ячника. Он связался с пехотным командиром, отобрал десять смельчаков-пехотинцев и вместе с ними пополз за лейтенантом. План быстро созрел. Один танк и пятнадцать пеших ушли в разведку.

С новой силой враг обрушился на разведчиков. По башне танка глухо ударило.

— Снаряд? Какого калибра? — крикнул кто-то в танке.

— Потом разберемся, — отозвался командир машины Лукин, — Быстрей вперед!

Снова ударило. Сорвало глушитель.

— Слева противотанковая пушка!..

Повернулась центральная башня. Один снаряд — и орудие вместе с прислугой уничтожено.

Ползущих за танком разведчиков осыпал град пуль. Залегли.

На высоте 13,7, что находилась в километре от переправы, засели шюцкоровцы. Танкисты послали туда снаряды, и вражеские пулеметы замолчали. Разведчики двинулись дальше.

До высоты оставалось не более 100 метров. Враг притаился. Из-за огромного камня показалась противотанковая пушка. Белофинн наклонился, чтобы взять снаряд. Но его опередили. Двумя снарядами орудие было разбито.

Снова затрещали пулеметы. Начали рваться тяжелые снаряды. Снежное поле покрылось землей. Зияли воронки. Медлить нельзя. Танк пошел на надолбы. По днищу заскребло. Танк стал.

Белофинны поползли к танку, в их руках блестели бутылки с бензином. Вот они уже близко.

С высоты крики по-русски:

— Поджигай!..

Лейтенант Ячник выхватил у одного из разведчиков ручной пулемет, застрочил по врагу.

Враги побежали. Но тут же валились подкошенными.

Ячник пополз под танк. Разгребая замерзший снег руками, осмотрел днище севшей на камни машины. Никакой опасности!

Сказал Лукину:

— Тихо назад!

Машина поползла, повернулась и — снова вперед. Гранитные камни повалились. Танк проделал себе проход. Давя проволочные заграждения, поднялся в гору.

Шюцкоровцы осыпали машину градом пуль, бросали в нее бутылки с бензином, гранаты, но танк нельзя было остановить. Уничтожая пулеметные гнезда, он прорвался к дотам.

А тем временем пятнадцать разведчиков с винтовками наперевес взбирались за танком на высоту:

— За Родину! За Сталина!..

Завязалась рукопашная схватка.

Лейтенант Ячник — танкист, он никогда даже чучело не колол. А здесь, как из-под земли, перед ним появился белофинский офицер, второпях выхватил маузер, выстрелил. Ячнику пробило полушубок. Острый штык Ячника тут же сделал свое дело.