"Галерея абсурда" Мемуары старой тетради (СИ) - Гарандин Олег. Страница 13

– А не будет ли после чертеж в последующей секунде чертежа похож на мамонта?

– В общем – может. Вопросов сразу много возникает. Может и будет похож. Начертил, стер – стер, а в мешке осталось. Затем появилась вместе с исчезновением Валисаса Валундрика следующая логичная связь: «древесный уголь мог взяться только оттуда, где Шаровман». Ну, вот вам один ответ на все последующие вопросы! Ну, и кто бы еще! Ведь из полена именно он тогда выпиливал, а затем сжег дотла. Потому, как в том то и дело, что во время Хвита Хавота, как самой частности истинных переименований, каждая вчерашнее действие не имеет никакой ни длительности, ни протяженности. «Дни вместе собираются, хи…хи…», а следовательно, собирается вместе и все остальное. И все это может быть не сиюминутным вовсе и не в проекции где-то, куда рельсы, а на полке лежать, в пыли, и быть обоюдоостро. Только вчера было – вошла Монка Спирдячная – хруст, крик, гам, шум, бульканье – вышла опять фея – голова на месте, брови накрашены, туфли новые. Так что – там аплодировали и говорили «пятка торчит», а здесь уже Шестикос Валундр не помнит.

11

– А вот интересно – каким манером на все это Роту отреагировал? Ведь не мог же он глядеть на такой произвол спустя рукава.

– Конечно, не мог. Но Роту в данном случае поступил мудро. Он не то, чтобы спустил рукава, – он просто взял, засучил брюки и пошел на рыбалку. Взял на плечо удочку и пошел. Очень мудрое решение – оставить все, как есть, и поучаствовать за место этого дела в другом деле. Или переименовать не только значение и название самих предметов, но попытаться переименовать сам смысл действий. А то, ведь, как ни называй арбуз тыквой, он все равно красным внутри быть не перестанет. Конечно, когда спелый.

А, что касаемо Шаровмана, то Шаровман вовсе не опрометчиво поступил тогда – огляделся вокруг, сразу все понял, почесал затылочную часть головы, и преждевременно решил исчезнуть (к тетке уехал, в Кисловодск, – предположил Титус Нычкин). Мало ли самого сожгут, вместе с Монкой! Ее ведь, Монку то, и жгли тоже. В прошлый Сатунчаковский Тупик, в Сметанный день прямо. В простыню обмотали и в топку. Даже испугаться не успела. Это только на Сатунчаковской Пустоши теперь вроде нет никого, (да и ее самой уже нет), а в Тупике – сколько угодно! Но Шаровмана-то нигде и не оказалось после этого! Затем оказалось, что подозрения эти, оказывается, не лишены были мысли. И, хотя Шаровман давно спилил свои мачты и стал визуально не способен на отлучки в обратную плоскость Сатунчаковской Пустоши, и был, что говорится, натурален в истинную величину и обозрим при рассмотрения его дел в судебном порядке, – чтобы подозрения от себя отвезти (в поезде), досконально известно – была у него пробоина по ватервейсу о скалы, и был у него щуплый, почти умоляющий разговор в доках. Починили тогда бок его судна или не починили – не знаю, но, что бы ни говорили, это – повод. Так же видел Шестикос (а за ним и Дидолон Фарамон тоже видел), как на прошлой неделе вел он в поводу другого жеребца, который хотя и не ел сено, но тоже был «не подарок». Чувствуете перебранку и пробирочную суть теорий, которые теперь – сплетни – больше ничего?! Что было сенсационного в том, что облизалась сама Волька Хривная в позументе и хлопотах? Охарактеризовано стало, как «отвод глаз в сторону от издержек» – и только; прямые улики есть, при достаточно раскрывшемся обстоятельстве – «отвезти». И только затем уже, как бы еще параллельнее, ум наткнулся на известный казус: засыпан водопад. Случайность? Совпадение? Единообразие момента? И не говорите ничего! Таких случайностей не бывает нигде, даже теоретически. Завалить, закрыть, засыпать, но тихо, без происшествий, бывает только в сказках. Но это просто – смешно! Скажите еще, что работали ночью, и было три самосвала и четыре захода! Куда это может влезть – такие предположения? Но между тем не вызывает никаких сомнений, что водопада все-таки нет – не течет. Это – факт. А ведь – должен! И, вот, здесь то, и нащупывается и вылезает наружу самая настоящая брешь в обороне, самая настоящая «крупа», самый невозможный «чирипский»! Здесь то и получается основной «розмарин». Как думаете?

– Что такое? В чем дело? Где «туз»?

– Ведь тогда – четверг был... между прочим... Понимаете ли какой оборот событий к нам теперь лицом поворачивается? Вы, верно, забыли в процессе разбора данных обстоятельств и увлекшись «последовательностью» событий, что был именно – четверг. Каково?!

– Ах, вот оно что! Точно – забыл! Ведь точно – четверило! Просто – невероятное сумасшествие какое-то! Ха!.. И – правда! Как же это я, слушая вас, упустил такую капитальную и совершенно изумительную важность?! Ну, безусловно – ведь было ясно указан день в самом, можно сказать, каркасе происшествия, в самом его природном теле! Значит все это – ни что иное, как самое обыкновенная «феерия ситуации», «фееричность в открытом виде», «фантасмагория ходьбы» – кажущаяся действительность, минимальный разворот фарватера в сторону от правдоподобия или, как говорит Шестикос Валундр – время всмятку, ничего в самой сути происходящего нет, а только пустое, как скорлупа без начинки, воображение! Ведь – ясно. В четверг – все таковым бывает! И никакой-то «ситуации» тогда тоже нет и быть не может, ни – происшествий! Ай да – поворот вспять. Что-то такое я, в общем, и предполагал. Вы к тому вели.

– Что – догадались теперь?! Именно к тому и вел. Только не «обыкновенная» ситуация, а «не обыкновенная». Я тоже поначалу сразу о том подумал, как только сам бросил участвовать в данном происшествии. «Лучше убежать, чем участвовать». Ведь – четверг был. Я тогдапосмотрел, было, на общую картину происходящего критически, подумал про себя, что такого, что вижу, произойти, в сущности, не может, и понял, что все это только «кажется». Где видели такого Шестикоса и такого Попарога, чтобы сказать – реальность? Иди, другими словами, казалось бы, что никакой Валисас Валундрик не шел по Замащенной, и даже не собирался идти, по той простой причине, что как известно, сама Замащенная по своем окончании завершается началом 2-ой Фарватерной, та, в свою очередь, выходит другим своим концом на Та площадь, и дальше по касательной путь ее идет прямо к коксовому заводу, и снова вливается в себя же с другой стороны. Ну, а там – щебенка! Ну, и какой нормальный «мус» туда захочет пойти?

– Безусловно – только не нормальный. Надо полный карман сусла с собой брать, чек от Мерлуньи. Потому и выходит так, что никакого происшествия изначально в помине быть не могло, никто в поезде не ехал, никто время не крал, и все это – феерия взаимосвязей, как особенный наклон к фантасмагории и общему шутовству и соответствовать действительности не может по определению!

– Вроде бы – так! Я было вначале тоже так подумал, то есть, с самого первого шага подумал о том, что Пустошь намеревается не только теоретически и аллегорически преодолеть мощное свое стремление к происшествию (DE3 &Nhe? D gh) и не только в проекционной зависимости своего движения к перевоплощению опустится в ящик «Хухры-Мухры» хочет, но намеревается переименовать самую суть своих «закономерностей» к практическим целям! После чего, следовательно, казалось бы, и конь Мартрадор и сено и аист вроде бы не могли находиться в котле с кашей по этому определению, поскольку Кацуская готовила данный сосуд для других целей ввиду действий Роту.

– То есть, вы хотите сказать, что и соус должен был быть в быту совершенно другой для приготовления данного блюда из рыбы, и само критическое состояние замшевости не могло никак попасть на воротник Валисаса Валундрика в виде мела потому, что сам Валисас отродясь был беден и всегда был способен только на ситец!

– Как будто – так...

– Почему – «как будто»?

– А вы сами, как думаете – могло, не могло быть такое происшествие?

– Я уж не знаю!

– Разумеется – с одной стороны вроде бы – не могло такого случиться – иной соус, это вам похлеще будет, чем «другой плюс». И стоять тогда следует подальше от варева, чтобы данная материя в конец не пропахла ни пойми чем. Вспомните (или, по крайней мере, постарайтесь вспомнить), как размениваются подробности на общий вид из окна и получается феерия не меньшая. И я, было тоже, подумал поначалу, что вот тут, значит, такое и вышло. То есть, и Монку никто не мог казнить в таком случае, и никаких всадников на смоляном жеребце ей тоже не могло присниться. Но я – ошибся!