Сказки и легенды - Деккер Эдуард Дауэс "Мультатули". Страница 8
И девушка поклялась и воззвала при этом к священному солнцу, прося его направить ее сердце по цвету перьев той стрелы, которая завтра утром сразит первую выбежавшую из лесу лань.
На следующий день Теласко при первых лучах солнца еще издали услышал, как загонщики гнали из лесу дичь, подымая громкий крик и стуча в барабаны и тарелки. Прямо перед ним был небольшой холм, куда дичь, напуганная зловещим шумом, обыкновенно выбегала из лесной чащи, спасаясь от опасности. Никогда в другое время Теласко так не охотился: добыча доставалась при этом слишком легко, и такой способ охоты казался ему предательством. Впрочем, и теперь он, собственно, не охотился: колчан его лежал на земле, и рукой, которая должна была натягивать лук, он подпирал склоненную голову.
Наконец он все-таки медленно вынул украшенную красными перьями стрелу и левой рукой вяло взялся за лук, чтобы быть готовым выстрелить мимо, когда покажется первая лань. «Может быть, Куско тщательно сосчитал мои стрелы, когда мы ночью вместе отправлялись в путь», — подумал он и позаботился о том, чтобы у него в колчане было одной стрелой меньше.
Шум приближался. Сейчас, быть может…
Вот вылетел олень с ветвистыми рогами… дикие буйволы, кабаны… грациозные газели… еще олени, еще буйволы… снова кабаны… О боже, лань, лань… вот она! Испуганное животное стояло, тяжело дыша, на холме, открытое метким выстрелам обоих охотников… впрочем, нет, на этот раз защищенное великодушием Теласко и Куско.
Теласко выстрелил в воздух; сначала он следил глазами за полетом своей стрелы, потом закрыл их, подавленный сознанием того, что эта стрела вонзается в его собственное сердце.
Но и Куско не убил лань. Он зарыл свою стрелу и прикрыл ее сверху землею, и ему казалось при этом, что он хоронит самого себя.
И оба брата с изумлением смотрели на лань, которая, невредимая, помчалась дальше.
«Ты обманул меня, Теласко, ты не стрелял!» — вскричал, подбегая, раздраженный Куско.
«Нет, я стрелял, брат. Но ты — ты обманул меня. Ты нарочно промахнулся!» — ответил Теласко, спешивший ему навстречу.
«Клянусь, что я этого не делал, Теласко».
Огорченные вернулись братья домой и рассказали Азтальпе о том, что произошло, и оба жаловались, что были обмануты.
На этот раз светлая мысль осенила Куско. Он сказал:
«Завтра на рассвете пойдем снова в лес и спрячемся опять в зарослях, Теласко. И снова пусть загонщики гонят дичь но направлению к холму. И снова пусть цвет стрелы, которая сразит первую лань, решит выбор Азтальпы, но… Теласко, поклянись мне, что ты будешь на этот раз стрелять!»
«Я буду стрелять! А ты дай мне слово, что попадешь в цель».
«Я обещаю попасть!»
«Ты постараешься стрелять так метко, как только может стрелять охотник? Стрелять с намерением попасть и убить? Убить в самом деле первую лань? Правда ли? Сделаешь ли ты это?»
«Да, да, я обещаю тебе все это. А ты, Теласко?»
«И я клянусь тебе сделать то же, Куско!»
На следующий день братья снова, как накануне, стояли в засаде. Но теперь это были в самом деле охотники, жадно подстерегавшие дичь. Левой рукой они крепко обхватили лук из змеиного дерева; большим и указательным пальцем правой руки держали стрелу, прижав ее к полунатянутой тетиве; глаз был устремлен поверх вытянутого большого пальца, вдоль острия стрелы, прямо на опушку леса. На этот раз смерть поразит лань далеко от вершины холма. Вот из чащи, тяжело дыша, выскочил бизон… за ним кабаны… олени… буйволы… лань…
Бедное животное упало, сраженное насмерть…
«Приветствую тебя, Инка Перу!» — так одновременно закричали друг другу Теласко и Куско, поспешно выходя из зарослей.
«Ты победил, Куско, это была твоя стрела!»
«Твоя, Теласко! Это не могла быть моя… Моя рука дрожала, когда я стрелял».
«Мои глаза застлал туман, когда я целился!»
«Слава тебе, Инка Перу, Теласко, любимый Азтальпой!»
«Слава тебе, Инка Перу, Куско, любимец солнца!»
«Ты, брат!»
«Ты!»
«Уверяю тебя, что моя стрела…»
«Но это не могла быть моя…»
«Идем на холм!» — вскричали сразу оба брата и вместе поспешили туда, где упала лань.
«Я вижу твой цвет», — вскричал Куско еще на некотором расстоянии.
«Это невозможно, брат… Перья на стреле… голубого цвета! Иначе не может быть, так как…
«Они должны быть красного цвета, потому что…»
Две стрелы вонзились в сердце лани. Оба брата попали, только каждый стрелял чужой стрелой.
Дело в том, что ночью Куско осторожно, как злоумышленник, прокрался в жилище Теласко и похитил из его колчана красную стрелу. Ему было нетрудно сделать это, так как ложе Теласко оказалось пустым и никто не охранял оружие, которым его хозяин не желал побеждать.
Где же был беспечный Теласко в то время, как Куско похищал у него стрелу? Теласко тайком проник в это время в жилище своего брата, чтобы взять из его колчана стрелу с голубыми перьями, которая должна была сделать Куско избранником Азтальпы и королем Перу. Понимаешь ли ты это, Фемкэ?
— Да… но…
— Ты помни все время, что это было далеко отсюда и очень давно. Слушай дальше. Оба брата были очень огорчены, и Азтальпа также. Она не знала, что ей делать, и молилась солнцу. То же делали Куско и Теласко. Но солнце вечно отвечало одно и то же: что Азтальпа должна сама выбрать…
— Разве солнце отвечало всякий раз, когда у него спрашивали совета?
— Оно всегда отвечало. Так сказано в книге… Ведь это было далеко отсюда… Итак, Азтальпа должна была все-таки выбрать. Против этого ничего, ничего нельзя было поделать. А она ни за что не соглашалась и все только повторяла, что лучше ей умереть.
Тогда новая мысль осенила Теласко, и он сказал:
«Благородная дочь солнца, да будет тебе по желанию твоему! Ты не хочешь выбрать одного из нас… в таком случае ты должна умереть!..»
— О боже! — вскричала Фемкэ.
— Подожди, Фемкэ, слушай внимательно. Теласко не то имел в виду, ты увидишь дальше. Он сказал ей, что она должна умереть, и так как он понимал, что она не поверит, чтобы он это говорил серьезно, то он объяснил ей, почему так должно быть.
«Ты должна умереть, Азтальпа, — сказал он, — так как из-за тебя может начаться раздор в нашей стране. Всякий, кто любит Куско, желает, чтобы ты сделала меня своим избранником, так как все знают, как будет огорчен добрый Куско, если ты отвергнешь меня. А все, кто любит меня, хотят, чтобы ты отдала руку Куско, так как понимают, как больно мне было бы наслаждаться счастьем в то время, как он будет предаваться отчаянию. Ты должна умереть, Азтальпа! Пусть твоя сердечная склонность к нам обоим не вызовет раздора. А после твоей смерти, когда ты вознесешься к источнику твоей жизни, не будет никакого различия в жертвенном фимиаме, который наша любовь будет посылать тебе, и народ Перу будет единодушно воспевать тебя в своих песнях. Созвучно будут подыматься к тебе наши молитвы, и в наших хвалебных песнях ты не заметишь ни малейшего разногласия. И там, там… Там, наверху, ты будешь для нас обоих такой же близкой, Азтальпа! Оттуда ты будешь одарять нас обоих в равной мере бесконечным богатством твоего покровительства. И тогда, в то время как ты будешь отвечать Куско шелестом пальм, я не напрасно буду прислушиваться к твоему голосу в музыке моря. И мне и ему будешь ты являться во сне… и моя рука не будет бессильно опускаться при мысли об одиночестве Куско, а он в свою очередь не будет угнетен сознанием, что его счастье разрывает мне сердце. Такая любовь, как твоя, Азтальпа, всемогуща.
Прояви свое могущество — ты можешь, захочешь и должна это сделать. Такова воля солнца, которое повелевает тебе избрать не Куско и не меня, а смерть и превращение в бесплотного духа, ибо человеческое сердце неспособно вместить в себе такую великую любовь.
Итак, умри, Азтальпа, умри и возлети к солнцу. В твоем сердце нет места нам обоим, но нам будет место на твоей могиле, когда ты вознесешься на небо».
Так говорил Теласко.
Куско молчал.
Азтальпа же сказала: