Золотой Конвой. Дилогия (СИ) - Соколов Лев Александрович. Страница 19

- Похоже, они все-таки наелись свинцом. - Пробормотал Гущин.

- Утомила меня эта партизанщина, - Буркнул Гарткевич. Бегаем как бабы по деревне. Хлопнули друг друга тряпками по рожам, да разбежались. Ни фронта нормального, ни позиций, ничего.

- Да уж, не война, а польский бардак. - Прошептал Медлявский.

Все они, тем или иным способом думали об одном и том же. Никому не нравилась эта война. Впрочем, Медлявский вспомнил ту 'Великую Войну', и понял, что в то время офицеры ругали её не меньше. Никому не нравилась та война, что жарила тебя именно сейчас.

- Однако, тише господа, - приказал Медлявский. - Слушаем.

И они услышали. Стрельба была частой, заполошной, и... раздавалась у них за спиной. Там, где шел основной конвой.

- Дьявол! - Рявкнул, подскакивая на колено и разворачиваясь назад Гарткевич.

- Это конвой! - Высказал очевидное Гущин.

Все переводили друг-на друга растерянные лица.

- Встали! Бегом! - Рявкнул Медлявский.

Бежали по тропе медленной трусцой. Быстрее было нельзя, сдохнешь в тяжелой одежде и валенках. На ходу растягивали башлыки, раскрывали верхние крючки полушубков.

'Кто там?.. - думал Медлявский, - Другая банда?.. Или те же, чей передовой дозор мы сбили сейчас?.. Они ткнулись в нас, и могли сделать в лесу крюк 'косым маршем'... Они нас обхитрили... Нет... мы все сделали правильно... Просто нас слишком мало... Черт побери того, кто сунул нас сюда!'

- Стрельба была все ближе. Сухие, хлесткие винтовочные выстрелы. На их фоне тише, другим тоном, сыпало другое оружие, - Медлявский узнал голос Маузеровских пистолет-карабинов. Наверняка - прапорщика Эфрона. И судя по тому, как тот швырял боеприпасы, - положение было отчаянным.

Распаренные, будто в бане, они вывалились к конвою. Деревья разошлись, и они увидели цепь навьюченных лошадей. Солдаты-поводыри лежали и стояли за деревьями, по левую руку от лошадей, и палили куда-то влево. Некоторые уже застыли в снегу неживыми грудами полушубков. Показалось, что видит торчащие из сугроба ноги Гиммера, в британских штанах... Маузеры Эфрона громыхали где-то впереди. Медлявский окинул коновой глазами, но не смог найти Гиммера. Заметил только унтера Овчинникова, который ютясь у дерева, пытался отдавать какие-то приказы, судорожно сжимая в руке наган.

- Так, господа. - Медлявский поднял левую руку, словно закрывая товарищам путь. - К конвою не побежим. Нечего нам лезть на пристрелянную позицию. Обойдем слева, и ударим нападающим во фланг. Зажмем их угловым огнем.

- Не попасть бы под огонь своих, - буркнул Гарткевич.

- Вот поэтому, вглубь и не суйтесь. Ну, пошли!

Пыхтя, и стараясь смирить дыхание, они забрали влево от конвоя. Медлявский шел впереди. Вряд ли, в такой густой тайге нападающие дальше чем в 50-70 метрах. Все, - можно свернуть параллельно конвою... И они действительно вышли на врага. Выстрелы выдали тех раньше, чем увидел глаз. Фигуры в тяжелой одежде, при стоящих рядом лошадях. Они прятались за деревьями, и стреляли в сторону конвоя. Три. Пять. Дальше, кто-то еще.

- Гарткевич, - распорядился Медлявский. - Причеши! Гущин - левее!

- Минуту... - Гарткевич, встал на колено, пытаясь выровнять дыхание.

Медлявский поднял карабин. Навел одной из фигур в центр - бок, под поднятую руку, чуть выше косого патронажного ремня. - и нажал спуск. Человек выпустил приклад своей винтовки, однако, второй рукой удержал её за цевье, и нелепо балансируя с разведенными руками, рухнул в снег.

Затарахтел пулемет Гарткевича. Дерево рядом с еще одним взорвалось щепой. Человек тут же упал - обученный - завертел головой, и схлопотал еще одну пулю. Может, постарался Гущин.

- Обошли! Справа! - Заголосил кто-то. - Пулемет!..

Кто-то уже спрятался за деревом, переориентировавшись в сторону троих офицеров. Раздался выстрел. Взвизгнуло выше голов. Еще. Глухо застонал ствол.

- Без паники! - На миг перекрыл все незнакомый командирский голос. Первый эскадрон! Заходи с фланга! Окружай! Второй эскадрон, - отсекай, чтоб не убежали!

Медлявский про себя испуганно крякнул. - 'Два эскадрона?! Тут же одернул себя. - Да нет, где же тут силы огня на два эскадрона? Лукавит красный. На испуг хочет взять. Чтоб дрогнули и побежали. Ну, на тебе, красный черт! Я сегодня тоже щедрый!'

- Пе-еррвая рр-оота! - Завопил Медлявский - Пулемет на позицию! Вторая рота! Заходи во фланг, чтоб ни одна сволочь не ушла!

Гарткевич прекратил стрелять, и посмотрел на Медлявского осоловелыми глазами. Вообще, в лесу все как-то настороженно притихло. Грохнуло лишь два редких выстрела.

- Что ты трындишь, вошь колчаковская? - Донесся из глубины леса командирский бас. - Откуда у тебя две роты?

- А у тебя-то откуда два эскадрона, красный олух?! - Отозвался Медлявский. - Урежь осетра! Пулеметы-ы, огонь!

И повернувшись к Гарткевичу шикнул.

- Ну чего вылупились, прапорщик! Огонь!

- Куда? - Уточнил несколько изумленный Гарткевич.

- Хоть куда!!! Весь магазин по фронту, до железки.

- Слушаюсь! - Гарткевич повел плечом. В лесу загрохотал свинцовый дождь.

- Медлявский! - Раздался на надрыве связок голос унтера Овчинникова! -Штабс-капитан, вы?

- Я! - Завопил Медлявский. - Мы слева от вас! Обошли этих гадов! Щас окучим пулеметом!

- Славен бог! Сейчас мы их прижмем! - Уже теряя голос на сиплоту, орал Овчинников. Ребята! Цепью! Вперед!

'На кой вперед? - мелькнуло в голове у Медлявского. - Он схлопнет нашу систему огня, и подведет солдат нам в сектор...'

- Братва! - Решительно завопил незнакомый командирский бас. - По коням! Отход!

В лесу замелькали тени. Гарткенвич сменил магазин, и давал туда короткими очередями.

- Не потеряй два эскадрона!.. - на излете выдохнул Медлявский, но из-за стука пулемета его вряд-ли кто услышал. Его потряхивало. Руки и ноги от возбуждения тряслись.

Лес гудел удаляющимся топотом копыт.

***

Они отогнали красных. Но здесь, в этой лесной войне, где не было фронта, и не было участков, которые нужно захватить, победа или поражение определялась тем, кто потерял больше солдат. И если в первых стычках победа была за отрядом, то на последней, красные все отыграли, может даже с лихвой. Медлявский оглянулся на идущий за ним конвой. Они потеряли почти половину солдат-поводырей. Многим лошадям приходилось идти самим 'по-табунному', и пока спасала только выучка коньков. Даже переправа по замерзшей реке прошла спокойно. Но стоило случиться ситуации, когда нужна рука на поводе - например близкая волчья стая, или иной лошадиный страх, -кони побегут, и некому будет их остановить...

Медлявский машинально хлопнул себя по планшетной сумке Гиммера, которая теперь была у него. Скоро надо опять остановиться на привал. Людям надо согреться и поесть горячего. Обходя идущих по снегу лошадей, к Медлявскому в голову конвоя подъехал Гущин. Пристроил своего коня рядом.

- Как Гиммер? - Спросил Медлявский.

Там, в прошлом бою, Медлявский не ошибся, когда увидел Гиммера лежащим в сугробе. Позже выяснилось, что его выбили в самом начале нападения, он получил две пули в грудь, и не успел отдать ни одного приказа. Теперь Он, и еще несколько раненных ездовых, ехали на привязанных к лошадям самодельных волокушах, в конце колонны.

- Плохо, - дернул плечом Гущин. - В городе, при врачах, может выходился бы. А здесь... не жилец. - Гущин оперся рукой на луку седла. - Хорошо еще, что у нас достаточно лошадей. Кстати, вы заметили, в бою почти не постреляли наших лошадей? Попали только в трех, скорее всего случайным порядком. Как вы себе это объясняете?

- Очень просто, - Медлявский наклонился в седле, уберегаясь от тяжело нагруженной снегом еловой лапы, повисшей у него на пути. - Они знают, что мы везем. И собираются увезти наш груз, куда нужно им. А как это сделаешь без лошадей? Поэтому и стреляют осторожно. С их точки зрения, лишние здесь только мы.

- Именно что знают, - согласился Гущин. - Если бы тот проклятый ящик при погрузке не рассыпался. А так, о нашем грузе наверно и в Петрограде шепчутся. Как все бестолково, прямо нет слов!