Золотой Конвой. Дилогия (СИ) - Соколов Лев Александрович. Страница 9

- Самое интересное, - скривил улыбку на одну сторону лица Иван, что им не повезло буквально на пару дней.

- Почему?

- Так, Колчак именно в Нижнеудинске лишился власти. Буквально через несколько дней, после прибытия. Если бы отправка конвоя по каким-то причинам задержалась, судьба экспедиции могла пойти совсем по-иному.

- Тогда они бы не было нашего клада, - протестующе заметил Павел.

- Точно. А он - есть, - я довольно потер ладоши. - Но какого лешего мы приехали в Омск, а не в Нижнеудинск? - Я вопросительно поглядел на Павла.

- Надо было не через Питер, а через Москву ехать, балда - Вмешался Иван. Там поезда по прямой до Владика шпилят. Если бы ты сразу показал карту, мы бы все сделали гораздо быстрее.

- Да, сразу, - Паша ужался. - Должен же я был на вас посмотреть.

- Не доверял, до конца, значит. - Я посмотрел на него с прищуром.

- А ты бы такое сразу доверял? С Ваней я был знаком, на тебя в пути посмотрел.

- И чего?

- Нормально. Я в людях разбираюсь.

- Польщен, - фыркнул я. - Ладно, займитесь чем-то полезным. Мне теперь нужно сравнить нашу древнюю рукопись с современными планами. - Я пододвинул к себе рюкзак, и залез в планшет. Надо привязаться с учетом изменений местности...

Много времени мне не потребовалось. Иван успел принять душ, Паша готовился его сменить, когда я оторвался от электронных карт на планшете.

- Так, братцы, - дело упрощается. - Относительно недалеко от точки теперь есть какой-то поселок. Называется 'Алгатуй'. На старой карте его нет вообще, видимо уже появился при советской власти. Сейчас там какой-то угольный разрез.

- Э! Они не могли там наш клад выкопать? - Встревожился Паша, завинтив от тревоги в руках полотенце.

- Я же сказал, относительно недалеко. Это значит ближе всех других. А пешком ты еще офигеешь тащиться. Тут Тайга, знаешь ли... От Нижнеудинска до Алгатуя идет местная железка. Это нам все сильно упрощает.

- Значит, - на Алагатуй?! - Ероша влажные после душа волосы, провозгласил Иван.

- Да, ближайшим транспортом. - Согласился я. - А пока бы, схарчить чего, а мужики?

Мужики поддержали.

- Пожрать, я сейчас организую, - пообещал Иван, и повернулся к Павлу. - А ты давай пока, в душ. А после еды, давай еще раз, во всех подробностях, чего тебе рассказывал прадед. Вдруг чего еще важное вспомнишь?

***

Мороз стоял лютый. Крупья снега под ногами не сминались, а хрустели, будто битое стекло. Гулять в такую погоду было удовольствием сомнительным. И тем не менее, на улицах было полно народа. Городок был переполнен людьми. Красные напирали, будто поршень шприца вколачивая в тонкую 'иглу' сибирской железной дороги всех от них бегущих. Части русской армии, союзники, мирное население, - все бежали на север, заполонив дороги, станции и полустанки. Бардак был дичайший. Местные жители рвали с беженцев бешенные деньги за постой. Беженцы проклинали, но платили - куда деваться? Часто их проклятия сбывались раньше, чем сами они могли предположить - в дом вваливались военные, и вышвыривали на улицу и постояльцев и хозяев.

У Медлявсого с Гущиным было где преклонить голову. Их вагон был прицеплен к одному из литерных эшелонов Верховного. Конечно это был не пульмановский пассажирский вагон, в основном эшелоне Колчака. А всего лишь грузовой четырехосный, - но по нынешним временам, и это было много. Беда была в том, что эшелоны верховного правителя, уже почти неделю как застыли на месте. Чешские союзники - заслуживали ли они такого слова? - объявили район от Новониколаевска до Иркутска операционной зоной своего отступления. Свои эшелоны они пускали первоочередно, а поезда верховного стояли. Ситуация была взрывоопасной. Нередко вспыхивали драки, переходящие в стрельбу, между русскими и чехо-словаками. Верховный отдал приказ проявлять сдержанность, - потому что чехи формально все еще были союзниками. А неформально, по-военному, - на этом участке у них было полное преимущество.

Медлявский и Гущин выбрались из вагона, просто чтобы согреться. Запасы дров к буржуйке таяли, вагон выстывал. Долгая неподвижность вводила в оцепенение и ум и тело. Вот они и вышли, движением разогнать в жилах кровь. Чтобы не бродить бесцельно, спросили у местного, нет ли в городке какой достопримечательности? Мужик в треухе объяснил, что достопримечательность в городе есть, в виде арки построенной в честь наследника престола царя Николая. А еще есть базар, ныне шумный... Царя нет, а арка есть, - заметил Гущин. Давайте приобщимся к местным памятникам, а Медлявский?.. Увольте, уж лучше к базару...

Ни до арки, ни до базара офицеры, впрочем, не добрались. На улице, рядом с торговой точкой у костерка в бочке, столкнулись с безобразной сценой: -Торговка молоком не могла сойтись в цене с беженкой. Беженка, интеллигентного вида дама, с муфтой для рук, упирала на распоряжение о предельной цене. Торговка задирала. Беженка, пригрозила обратиться в милицию, за спекуляцию. Рядом тут же действительно объявилось два милиционера. По их рожам было видно, что они более озабочены не охраною законности, а возможностью пощупать кошелек торговки. Но баба-торговка пошла на характер: - 'раз власть цену ставит, пусть-д-ка она молоко и делат!' Баба выставила нагретый бидон из тулупа, сильно толкнула ногой, тот рухнул - и побежало молоко по грязному снегу, отдавая тепло густым парком. Вслед за бидоном тут же рухнула и сама торговка - без передних зубов, - только кровянка по снегу брызнула. Это вдал проходящий мимо солдат, - как увидел бегущее молоко, побелел. 'Люди на холоде и голоде дохнут, а - ты!'.. Товарищи солдата тоже навалились. Били ногами, прикладами. Торговка верещала звериным воем. Кто-то из солдат сдернул со спины винтовку, снял с дула перевернутый по-транспортному штык, и зажав его в руке сунулся в кучу-малу. Животные стоны торговки переросли в утробный хрип. Окрестные бабы гомонили. Милиционеры оттягивалась от драки подальше, старясь слиться с бревенчатой стеной жилого дома.

- Прекратить! - командирским голосом рявкнул Медлявский, выпустив тепло из горла, осевшим дымным парком. - Он сбросил рукавицу, повисшую на ремешке, и оставив руку в тонкой вязанной перчатке, вытянул из кобуры 'Наган'. -Прекратить, я сказал!

Медлявский вытянул руку вверх, и нажал на спуск - сухо и хлестко грохнул в морозном воздухе выстрел.

Солдаты бившие торговку обернулись. Было в их позе что-то от хищников, застигнутых за трапезой. - Стерегись, офицерьё! - крикнул один. И всей толпой они рванулись в ближайший проулок, снимая с плачей винтовки. На утоптанном снеге, в уже подмёрзшем молоке осталась лежать неподвижная торговка, свернутая в калачик штыковым ударом. Беженка в шляпке застыла статуей, белее снега, полуприкрыв лицо руками с муфточкой. Со стороны послышался свист - по дальнему концу улицы бежал чехословацкий патруль. Милиционеры отлепились от стены, и приняв распорядительный вид двинулись к трупу.

- Проверьте бабу, может жива, - Приказал Медлявский милиционерам.

Милиционер, коротко наклонившись над телом, вытер руки.

- Отмучилась...

- Милиционер Кружкин, - прибросив руку к козырьку, обратился к Медлявскому второй, тот что был ближе, - Акт бы составить, ваше благородие.

- Узду в пизду, тебе, - Кружкин. - Отозвался на предложение из-за спины Медлявского Гущин, демонстративно не засовывая в кобуру свой небольшой 'Сэвэдж'. - Ты скотина, порядок охранять поставлена, а не к стенкам жаться. И без твоих актов жить душно. - Пойдемте, Андрей Севастьяныч, - он обернулся к Медлявскому.

- Но как же - Замялся Медлявский. - Порядок требует...

- Где вы видите порядок? - Поморщился Гущин, глядя на приближающийся патруль. - Вам угодно пообщаться с чехословацкими лыцарями? - Уходим, я вам говорю.

Гущин схватил Медлявского под локоть, и протиснувшись мимо дамы с муфтой, - пардон мадам! - увлек его через толпу, в проулок противоположный тому, где скрылись солдаты.

- Главное, - непонятно кого в этой ситуации жалко, - продолжал рассуждать Медлявский, пока они пробирались между двумя глухими стенами в проулке. Из-за холода он был так закутан в башлык, что черты его лица полностью скрывались, кроме торчащего носа и заиндевелых усов. - Солдаты озверенели. Но эта дура тоже хороша. Выливать молоко...